Два могучих нукера подошли, обшарили тело. Молча, деловито поделили кошельки, стянули тяжёлый шлем.
— Ну вот, Азарга, а ты сомневался. Мой отец соболя в глаз бил, и меня научил!
— Ладно, проспорил. Берём этого, потащили! Там разденем...
Взяв за ноги, монголы потащили свежеиспечённый труп подальше в лес, оставляя позади на снегу кровавую дорожку. Стоявший у входа Дэлгэр усмехнулся. Приказ Повелителя исполнен в точности. Или этот урус действительно полагал, что его поставят коназом, дадут ярлык? Разумеется, нет. Держать народ в повиновении он не смог бы. И вообще, он сделал своё дело и больше не нужен. Двести золотых! Слишком большие деньги, чтобы ими мог владеть какой-то урус.
...
В шатре Бату-хана воздух буквально пропитался запахами благовонных курительных палочек, конского и человечьего пота, жареной баранины и прочими, происхождение которых было не столь ясно. Сидевшие в круге полководцы сидели неподвижно, напряжённо внимая голосу джихангира, величайшего Бату-хана. Тангкут, Кадан, Бури и Пайдар, и Бурундай, стяжавший себе имя в этом походе, и сам мудрейший Сыбудай. Все понимали — сейчас решается судьба восточного похода.
Сыбудай сидел и как будто дремал, но хорошо знавшие его понимали — старик не пропустит мимо ушей ни одного нужного слова, и видит всё сквозь щели своих пергаментных век. Это он настоял, чтобы Бату-хан немедленно стянул сюда все лучшие силы летучей конницы, оставив огромные обозы с добычей и пленными под охраной третьесортных бойцов. Обычно при штурмах городов монголы пускали всякую рвань и голь вперёд, чтобы она своими телами прокладывала путь ударным силам. Но не сейчас. У князя Георгия действительно сильное войско, а против сильных бойцов надо выставлять не менее сильных.
— ... Бурундай, ты ударишь первый. Твоя задача смешать урусские полки и не дать коназу Горги собрать рать воедино. Тангкут и Пайдар, вы ударите слева, по реке, как только урусы выйдут на лёд. Кадан, Бури — вы атакуете справа. Вместе с Бурундаем вы должны отжать урусов на лёд. Ну а тебе, мой Сыбудай, я доверяю удар с тыла.
— Всё будет так, как ты сказал, мой Бату, — невозмутимо ответил старый монгол, чуть поклонившись. И все разом ожили:
— Да здравствует наш джихангир, великий Бату-хан!
Люди задвигались, вставая, задом пятились к выходу, низко склонившись. Когда все вышли, Бату оглянулся на неподвижно сидевшего Сыбудая.
— Всё ли верно я сказал, мой Сыбудай?
— Всё так, мой Бату. И не сомневайся в Бурундае. Он справится. Скажу больше — у тебя по сути вырос второй Джебе.
— Силы Бурундая и коназа Горги примерно равны...
— Если я сказал — справится, значит справится, мой Бату, — немного резче, чем следовало бы, произнёс Сыбудай. — Хотя бы потому, что хочет жить. Поверь, я редко ошибаюсь в людях.
...
* * *
— Ку-каре-ку-у-у!
Князь Георгий Всеволодович проснулся от петушиного крика. Петух горланил и хлопал крыльями, радостно приветствуя восходящее светило. Князь поморщился — курей уже развели...
— Векша, спишь?
— Уже не сплю, княже!
Бойкий паренёк-слуга стоял на пороге с полотенцем через плечо и кувшином в руках.
— Идём на улицу, мороза нет нынче, — князь нашаривал босой ногой валяющиеся под лавкой домашние поршни.
Умываясь у крыльца, Георгий снова и снова ворочал в голове думы, оставленные вчера за поздним временем. Последняя весть от князя Михаила была в последний день февраля. В ней он выражал тревогу и сожаление отсутствием связи.
Настроение начало стремительно портиться. Да, это было последнее послание. А первого поганые, рыщущие уже повсюду, набрели-таки на тайную избушку Ропши, казалось бы, надёжно схороненную в глухой чащобе. И гонцы, отправленные туда, пропали. Вчера только удалось отыскать их обезглавленные трупы...
— Сегодня третье, Векша?
— Четвёртое уже, княже!
Ничего, думал князь Георгий, ожесточённо растираясь полотенцем. Ничего... Весна скоро, половодье. Смоет поганых, как навоз... Если сами не уйдут в ближайшие дни.
Огромный русский стан просыпался, где-то слышалось мычание, где-то блеяли овцы... Да, растянулось хозяйство. Воевода Дорож правильно говорит — если нападут внезапно, собрать всех воедино можно и не успеть...
— Слышь, Радослав... — обратился он к старшему наряда охраны. — Как воевода Дорож подойдёт...
— А вот и он, воевода то есть!
К княжьим хоромам приближался всадник, во весь опор. У Георгия Всеволодовича кольнуло сердце.
Воевода Дорож осадил коня с разбегу, так, что тот взрыл копытами утоптанный снег.
— Беда, княже! Подымай все рати! Поганые наступают!
— Тревогу подымай! — взревел Георгий, бросая полотенце испуганному пареньку. — Ты — к князю Димитрию! Ты — к Васильку Константиновичу! Ты — к Святославу Всеволодовичу, живо! Дорож, передовой полк поведёшь!
...
Бурундай втянул ноздрями воздух. Да, теперь уже и человечьего чутья хватит, чтобы определить, что впереди человеческое жильё.
Ветви деревьев расступились, открывая взору многочисленные строения, раскиданные на обширном пространстве — большие приземистые избы, амбары, хлевы, конные дворы... Целый город построили, усмехнулся Бурундай. Да, если бы всё это хозяйство обнесли высокой стеной, с земляным валом и глубоким рвом... А впрочем, сами по себе заборы, сколь бы они ни были высоки, победы не приносят. Побеждает атакующий!
Над урусским лагерем пронёсся рёв боевого рога, и из всех изб разом повалили русские воины, разбираясь по сотням. Медлить больше нельзя ни секунды.
— Уррагх! — Бурундай выдернул из ножен длинный японский меч.
Монгольское войско взорвалось диким воем. Лавина конницы хлынула из лесу, готовая затопить русский стан, но передние кони вдруг разом начали валиться, оглашая округу ржанием. Бурундай злобно выругался — только сейчас он заметил рогатки, заострённые колья которых торчали повсюду меж засыпанных снегом кустов. Очевидно, под снегом таились ещё и неглубокие ямы-ловушки, в которые проваливались конские копыта, и кони ломали ноги на полном скаку.
— Дэлгэр, в обход слева! Все остальные за мной!
Рой стрел, выпущенный из мощных русских луков, обрушился на передние ряды атакующих, основательно проредив их.
— А, проклятые урусские свиньи! Стрелять на ходу! Уррагх!
Обходя рогатки, конный тумен Дэлгэра с ходу врезался в торопливо подравнивающиеся порядки русской пехоты, не дав ей закончить развёртывание. Но из глубины лагеря уже выдвигались основные силы русских, разворачиваясь в привычный русскому войску порядок — полк правой руки, полк левой руки и посередине большой полк, над которым развевался стяг самого великого князя Георгия. Они спешили на помощь своему передовому полку, и их было много, очень много. Бурундай хищно оскалился и зашипел, точно кот. Да, это будет трудно.
...
— Ровней, ровней, други! Держаться!
Князь Георгий окинул взглядом поле битвы, заполненное орущими, воющими, визжащими по-звериному людьми. Всё пока шло не так плохо. Полк правой руки под водительством князя Дмитрия Константиновича продвигался вперёд, шаг за шагом оттесняя поганых. Полк левой руки, под командой князя Василько Константиновича, на которого обрушился самый мощный удар, стоял как вкопанный. Большой же полк, под командой князя Георгия лично, успел подойти на помощь воеводе Дорожу, и теперь вражескую конницу встречал лес ощеренных копий, грозно сверкавший на солнце.
По шлему великого князя скользнула стрела, звякнув металом о металл, но князь лишь чуть качнул головой.
— А ну, соколики, вперёд пошли!
Да, главное — это запасный конный полк под рукой князя Святослава Всеволодовича. Резерв, и что важно — в любой момент может ударить по врагу. Спасибо брату Ярославу, подсобил своей конницей...
— Ломим мы, ломим! Эх, сейчас бы Святославу да в бок им... — молодой витязь охраны не мог сдержаться, глаза горели. — А, Георгий Всеволодович?!
Князь Георгий усмехнулся.
— Что-то больно быстро ломим... Что-то тут не то...
— Гляди, княже! — выкрикнул другой витязь, указывая рукой куда-то вбок.
Новая волна вражеской конницы с гиканьем и визгом обрушилась на оттесняющий татар полк правой руки, разом прекратив его успешное продвижение.
— И там! — молоденький парнишка-хорунжий расширил глаза
Действительно, и на полк левой руки тоже наваливались свежие массы всадников. Да, вот сейчас Василько Константинычу будет трудно. Очень трудно.
— А ну, к Святославу, живо! Пусть воев отрядит, треть полка своего! Да не больше, слушай! Пусть ко князю Василько отправит, сам же покуда стоит не шелохнувшись!
...
Сыбудай ехал на коне, неспешно выбирая дорогу. Время пока было. За деревьями было не видно излучины реки, на которой шла битва, но доносившийся глухой шум свидетельствовал — урусы отнюдь не выдохлись.Да, старый Сыбудай повидал на своём веку столько битв, что может на слух определить ход сражения.
— Стать здесь, — негромко распорядился он, и вся идущая следом рать остановилась, как вкопанная. Старый монгол ощутил удовлетворение. Нет, никогда и ни у кого не было такого войска, как то, что создал величайший Чингис-хан, его друг и учитель. Участь коназа Горги решена.
Некоторое время старик прислушивался. Стоявшие сзади нукеры личной охраны боялись произнести хоть слово, чтобы не нарушить ход мыслей великого полководца. Даже кони, казалось, всхрапывали осторожно.
Звуки боя переместились, стали отчётливее. Значит, урусов удалось оттеснить на гладь замёрзшей реки. Пора? Нет, рано...
Где-то над головой дробно застучал дятел — птице не было ни малейшего дела до человеческих кровавых забав. Сыбудай вздохнул. Никто не решался задать прославленному полководцу вопроса, но вопрос этот читался на лицах воинов — чего мы ждём? Ведь там кипит бой, каждая минута уносит сотни монголов!
Старик усмехнулся. Он хорошо усвоил простую истину — полководец, имеющий резерв, непобедим. Надо, чтобы коназ Горги использовал этот резерв, бросил его в бой...
Ну а если нет? Если коназ окажется настолько умён, что придержит резерв до последнего? Что ж, и такое возможно. Тогда Сыбудаю придётся вести тяжёлый бой. Ладно, он умеет вести любой. Если сосчитать все битвы, в которых он участвовал, начиная с того времени, когда на берегах Керулена они впервые схватились с бандами могущественного Токтогула, хозяина обширных пастбищ... Нет, невозможно сосчитать.
Однако, похоже, тянуть дальше и впрямь нельзя. Ну что же. Видно, сегодня молодому Бату придётся лично принять участие в битве. Потому что после того, как Сыбудай свяжет боем запасный полк урусов, в войске Бату-хана останется только один резерв — он сам и его личный тумен. И этого будет достаточно.
Старый монгол выхватил саблю из ножен неожиданно сильным, резким движением.
— Уррагх!
...
— Бей их, бей!!! А-а-а-а!!!
Звон клинков, вопли поражаемых, боевые кличи, ржание коней — всё слилось в единый оглушительный рёв, висящий над полем битвы.
Теснимые с трёх сторон, русские рати отходили на лёд Сити, ощетинясь копьями, огрызаясь роями стрел в ответ на тучи стрел монгольских. Князь Василько уже несколько раз отражал свои мечом удары сабель прорвавшихся через строй монголов. Впрочем, здесь, на глади реки, сторой можно было сплотить теснее...
— А ну, не растягиваться! Теснее, братие!
Удар новоприбывших туменов был силён, но вовремя подоспевшая конница от князя Святослава помогла удержать их. Ливень вражеских стрел тоже иссяк, превратившись в редкий дождичек, готовый вот-вот прекратиться вовсе. Неудивительно: монголы стараются выпустить сразу как можно больше стрел, чтобы подавить противника перед рукопашной. Но бой начался в лесу, на окраине русского стана, где стрелять было не очень-то удобно. Сейчас же колчаны монголов, очевидно, были пусты.
— Дави, дави!!! А-а-а-а!!!
— Княже, сзади!!
Василько Константинович резко обернулся, готовый отразить удар подкравшегося сзади врага. И похолодел. Очевидно, кричавший имел в виду не убийцу с кинжалом. Нет, всё обстояло гораздо хуже. Из леса на лёд валом валили всадники — новая волна нападающих... Сколько их здесь уже?!
— Задним трём рядам развернуться! Копья во чело, лучники взад!
Ливень стрел возобновился с новой силой, рядом упал хорунжий, ближний витязь подхватил стяг, удержал. Конница Сыбудая обрушилась на поредевший строй русской рати, как ураган, с такой яростью, что передние всадники просто наделись на длинные копья пешего строя, разом сломав живой частокол.
Да где же князь Святослав?!
— А-а-а!!! Наши!!!
От оставленного стана, сверкая доспехами, стремительно летели всадники русской кованой рати. Свежая конница, последний резерв князя Георгия, врубилась в массу вражеских воинов, сбив бешеный натиск, грозивший смять и втоптать в снег полк князя Ростовского. Василько Константинович счастливо засмеялся. Не удалось! И снова не удалось поганым, мать их поперёк!
— А ну, братие, нажми!
...
Бату-хан напряжённо вглядывался в развернувшуюся перед ним панораму боя. Отсюда излучина реки более всего напоминала шевелящийся пчелиный рой. По всему видно, урусы стояли насмерть, несмотря на полное окружение, завершённое Сыбудаем.
Разумеется, он помнил слова Сыбудая — нанести последний удар тогда, когда коназ Горги уже истратит свой последний резерв. Да, сегодня такой день. Великая битва, без всяких оговорок.
Бату вспомнил хана Кюлькана, убитого под Коломной. Тогда он лично велел казнить каждого второго нукера из охраны павшего. Кровь чингисидов не вода, чтобы лить её понапрасну. Но сегодня, похоже, ему таки придётся лично вести в бой последний резерв. И тем доказать, что он полководец, а не только обитатель шатров, как болтали злые языки. Языки те, правда, были забиты в глотку их владельцев задом наперёд. Но что ни говори, монголы всегда уважали истинных воинов, а не "ковровых ханов".
Бату даже привстал в стременах — от опустевшего вражеского стана приближалась конница. Вот он, запасный полк князя Георгия. Последний резерв пущен в ход.
Ладно!
Бату-хан взметнул над головой сверкающий позолотой клинок.
— Уррагх!
...
— А-а-а-а-а-а!!!
Что-то случилось со слухом князя Георгия Всеволодовича, и он воспринимал нескончаемый рёв битвы словно из-под воды. Глохну, что ли, к старости, промелькнула в голове шальная мысль, но её тут же вытеснила спокойная и холодная, пришедшая будто извне — не успеть. Не успеть оглохнуть великому князю Владимирскому, и уж всяко не грозит ему глубокая старость. Всё кончится сегодня.
— А-а-а-а-а-а!!!
Георгий с силой отбил вражеский меч, явно трофейный рязанский — монголы предпочитали кривые сабли, а не прямые русские клинки. Второго удара прорвавшийся монгол нанести не успел — вятший витязь охраны разрубил его наискосок до груди, несмотря на доспех.
— А-а-а-а-а-а!!!
Падают, падают бойцы, на глазах тает русская рать, казавшаяся такой огромной. Впрочем, монголов тут и вовсе несчитанно...
— А-а-а-а-а-а!!!
Гулкий треск ломающегося льда перекрыл шум битвы. Вся центральная часть Большого полка разом осела, уходя под воду — лёд не выдержал массы наваленных на него тел. Поганые радостно взвыли, хотя немало их тоже уходило под лёд, барахтаясь в студёной воде. Князь Георгий ощутил, как его охватывает безразличие. Всё. Это конец...
