— ...для линкора или тяжелого крейсера такой калибр пошел бы, на эсминец смысла не вижу. Однако могу дать полный аналог 'эрликонов', слыхал о таких? А эти — средний зенитный калибр, автоматы с радарным наведением. Жрут боеприпасы, правда, безбожно...

— ...хранить их — не самая большая проблема, склады будут, было б чем наполнить...

— ...в твоем штабе что, арифметики не знают? Или в тактике слабы? Рассчитать количество, чтоб на все сто обеспечить поражение...

— ...уже продумали: 'нины' лишат авианосцы и линкоры хода, а потом...

— ...чуть не забыл. Вот тебе список лучших японских асов. Самые опасные! Заметь, вместе с бортовыми номерами самолетов. При малейшей возможности наваливаться именно на них. То есть хочу сказать, именно они должны быть первоочередными целями. Особое внимание вот на этого. Зовут Минору Гэнда, он не просто великолепный летчик, но и морской тактик огромного ума. И даже больше: стратег сильный. С ним советуется главнокомандующий всем японским флотом. Твои пусть зенитчиков предупредят, а я передам Рычагову.

— ...но как этакую эскадру перебросить...

-... и не надо, Владик и так получит корабли, тут экипажи проблема, как мне кажется...

Немецкое политическое и военное руководство верно предугадало реакцию Франции.

Французы взвесили потенциальную ценность атолла Моруроа. Прикинули стоимость военно-морской базы и ее (базы) военные возможности. Итог получился парадоксальным. Такую базу построить, разумеется, можно, но вот ее боевая ценность выглядела, самое меньшее, сомнительной. От торговых путей далеко, потенциальные противники — а в качестве таковых рассматривались японцы, американцы и англичане — тоже не на расстоянии плевка. Навигационные условия в районе архипелага Туамоту очень не сахарные. Расходы на поддержание этой базы выглядели громадными по причине размера плеча снабжения. И последнее по счету, но не по значению: у Германии просто не существовало тихоокеанского флота.

Французские военно-морские штабисты выдвинули версию: база как раз и нужна под вновь создаваемый Хохзее флотте. Но зачем вообще огород городить? На этот простой вопрос ответов не было, ибо любой грамотный флотский офицер уверенно констатировал бы полное отсутствие германских интересов в этом регионе. Вот Атлантика — дело другое.

Конечно же, французская разведка (точнее, то, что от нее осталось после проигранной войны) озаботилась агентурой на этом атолле и рядом с ним. Военно-морская база, говорите? Но моряки не откажутся от свежей рыбы и иных морепродуктов, а также от фруктов и кокосовых орехов. Правда, потенциальные агенты все, как один, были лицами не особо высокой квалификации. И все же...

Что касается политиков, то они сделали вид, что эта дыра на карте их не особо интересует. За плату, которую нельзя было назвать щедрой ни по каким критериям, Рейх получил контроль за этим атоллом, включая сюда права на добычу полезных ископаемых. Правда, их там не было и быть не могло, если верить авторитетному мнению французских геологов. В соглашение вошел пункт, который также не вызвал возражений: Германия получает полное право на экстерриториальность указанного клочка суши, в том числе на защиту такового от любых посягательств любого государства.

Разумеется, указанное соглашение было доведено до сведения других стран, могущих иметь касательство к вопросу.

Занятно, что державы, имеющие интересы в Тихом океане, единодушно не поверили в немецкие объяснения. Причины у них были, в общем, те же, что и у Франции. Но реакция была различной.

США по причине прагматизма своего руководства сочли, что, разумеется, ни о какой базе речи быть не может. А вот о добыче полезных ископаемых — вполне себе. А так как подробных данных о геологии данного района у них не было, то американская разведка получила задание на изыскание сведений: что ж там может такое быть?

Великобритания подумала о политических мотивах подобного решения. Таковые вполне могли существовать. После Первой мировой войны Германия, как известно, лишилась всех колоний. И англичане сочли, что этот ход — не что иное, как пробный шар по восстановлению колониальной системы. Совсем себе крохотный шажок, но ведь лиха беда начало.

Премьер-министр Эттли проницательно заметил:

— Гуннов выставили из Африки. Они лишились кусочка Китая. Самоа от них ушло. Что ж, в Африке они нам не противники. Китай трещит под сапогом японцев. Самоа... на него бы сразу обратили внимание. А так Гесс рассчитывает, что обладание этим атоллом никто всерьез не рассмотрит. Ограничься Германия лишь им — мистер рейхсканцлер оказался бы прав. А так надо приглядеться.

Япония тоже не подумала, что истинные германские намерения соответствуют тому, что декларировано. Но японские аналитики хорошо умели читать карту. Этот островок, даже если немцы там построят базу, не обретет стратегического значения. С кем прикажете воевать, имея такой опорный пункт? С Америкой? Так у них куда лучше оборудованная база на Гавайях. Иначе говоря, отвоевать эту территорию у немцев можно, но абсолютно не нужно. Но полное отсутствие здравого смысла у германского руководства также виделось маловероятным. А потому японцы положили себе тихо наблюдать и собирать факты.

Нарком военного флота СССР адмирал Кузнецов также не поверил в строительство военно-морской базы на этом атолле. Мало того: в его штабе не нашлось ни одного грамотного командира, который бы не осмеял это объяснение. Именно это и было доложено руководству страны.

Сталин отнесся к докладу скорее одобрительно, чем отрицательно. Во всяком случае, адмирал так подумал. Вердикт руководства был таков:

— Другие знающие товарищи согласны с вашей точкой зрения, товарищ Кузнецов. Мы постараемся разузнать истинные намерения германского руководства. Разумеется, если у вас появятся факты на этот счет, доведите их до нашего сведения.

Таким просьбами не пренебрегают. Кузнецов, конечно, пообещал поделиться любой относящейся к этому делу информацией, когда сам ее получит.

Но как только нарком удалился, в кабинете Берия раздался телефонный звонок того самого аппарата, по которому мог звонить один-единственный человек. Хорошо знакомый голос попросил хозяина кабинета прибыть для разговора.

Сталин принял соратника быстро, но начал издалека:

— Лаврентий, вот какие сведения поступили ко мне. Германия заключила соглашение с Францией по поводу островка в Тихом океане...

Берия слушал, как всегда, внимательно, но при описании реакции наркома Кузнецова он не удержался от легкой улыбки. Впрочем, та почти мгновенно угасла. Ответ же был именно такой, какой предполагал генеральный секретарь:

— Эта группа островков не входит в сферу интересов СССР, и потому анализу не уделяется большое внимание. Но среди моих аналитиков не высказано ни одной убедительной гипотезы об истинных намерениях Германии. Это дело стоит внимания?

Сталин взял паузу, использовав ее для раскуривания папиросы. Подчиненный терпеливо ждал.

— Думается, — выдохнул Сталин вместе с клубом ароматного дыма, — что по этому поводу стоит спросить мнение Странника. Мы не обшаривали в поисках именно этой информации те материалы, которые он доставил. Сделать это можно, но он проведет такой поиск быстрее. Выдели человека, пусть он будет на связи.

— Такой уже имеется, — быстро ответил Берия, — капитан госбезопасности Полознев. Эта задача войдет небольшим довеском в круг его обязанностей, к тому же временным.

— В спешке нет нужды, — смысл этой фразы подчеркивался медленной речью Сталина. — Какая бы ни была задача у германского флота, быстро он с ней не справится.

Разрешение не торопиться совпало с объективными обстоятельствами. Матрикатор уехал в Ленинград. Там предстояло прикинуть, что можно сделать из тех кремниевых пластин, которые изготовили немцы.

Вопрос для профессора Гейдельбергского университета, заведующего кафедрой неорганической химии, казался простым. Какие существуют металлы из самых редких, для которых промышленное применение пока что отсутствует, но может появиться в будущем?

С проблемой сей ученый муж справился в два счета. Из того списка, который он представил, вывод был однозначным: на первом месте стоял рений. Правда, не самый дорогой, но точно самый редкий; в промышленности он вообще не применялся. Возможно, еще одной причиной для этого была его слабая изученность. Кстати, именно по причине малого спроса он и не был дорогим. Даже для редкоземельных элементов, при том, что они тоже были не из дешевых, могло бы найтись применение: например, окись лантана предлагали в качестве абразива для производства оптических стекол; были также опыты добавления ее в стеклянную шихту в расчете на получение материала для сверхвысококачественных линз. Но рений... Собственно, вся добыча этого тяжелого и очень тугоплавкого металла шла исключительно на исследовательские цели. Профессор Фихтенберг при всем своем опыте не мог представить, для чего в промышленности может понадобиться рений, о чем и заявил. Впрочем, он сделал устное оптимистическое предположение, что коль скоро вольфрам может быть полезной легирующей добавкой в специальных сталях, то и близкий по свойствам рений, возможно, обладает сходными качествами.

Молодой человек, предъявивший документ из шестого управления РСХА, разумеется, предупредил о строжайшей ответственности за разглашение сделанного им запроса. Профессор, понятное дело, и не подумал нарушать безопасность Рейха столь вопиющим образом. Но документ готовила и печатала лаборантка. И она поделилась с подругой как самим фактом запроса, так и ответом на него. Женщины бывают порою такими болтливыми!

Полученная бумага (копия, разумеется), попала на стол к корветттен-капитану, входившему в отдел разведки флота, поскольку о добытых сведениях предстояло доложить не кому-нибудь, а самому гросс-адмиралу Редеру.

Надо ж было такому случиться: у достойного офицера разведки оказалась превосходная память. И он вспомнил вроде как малозначительный факт. При переговорах с русскими о поставке боевого корабля те высказали незначительную вроде бы просьбу: продать им крошечное количество рения. Сущий мизер: один грамм. Он даже вспомнил объяснения русских: для исследований. И вот он, рений, снова выплыл.

В совпадения корветттен-капитан Люстиг не верил, поскольку был хорошим разведчиком.

— Чушь с розовыми бантиками!

Именно этим изящным словооборотом товарищ Александров отреагировал на вопрос своего начальника охраны (он же порученец наркома внутренних дел) Полознева относительно германской военно-морской базы. Увидев, что этот перл великосветской словесности не вполне дошел до спросившего, инженер уточнил:

— Я не моряк, но и то представляю в какую копеечку, то бишь пфенниг, влетит подобная база на таком расстоянии от дорогого фатерлянда. Но даже не в этом дело. На кой... кхм... ляд там эта база, я спрашиваю? Вот ты можешь ответить? Я тоже нет. Ну так подумай...

— Постой-постой, Сергей Василич. Не кипятись. Тебя не об этом спросили, а только лишь: было ли в твои времена нечто хотя бы похожее?

— Сходу могу ответить: ничего подобного Германия не строила и не могла. Впрочем... Архипелаг Туамоту? Какой именно остров?

— А на третьей странице написано. Странное название, не французское вроде как. Моруроа.

— Что???

Следующую пару минут капитан госбезопасности узнал много чего нового о немцах вообще, германском правительстве, в частности; по непонятной причине больше всех упоминались физики-теоретики, а также какие-то стержни, которые должны были использоваться не по назначению. Все характеристики носили сугубо сексуальный характер и создавали крайне отрицательное впечатление о всех вышеназванных категориях граждан. Если бы сказанное было правдой, то подобное поведение тогдашнее законодательство СССР весьма не одобряло.

— Ну, Николай Федорыч, — прорычал, наконец, взбешенный подопечный капитана, — моли бога, чтоб я оказался дураком и паникером. Подробности выдать не могу — не твой уровень. Ведь это нарком тебе приказал разузнать, верно? Так вот ему и отвечу. Организуй нам встречу. На словах передай, что есть информация к серьезному размышлению. Все, свободен.

Полознев вышел чуть ли не строевым шагом. А Сергей Васильевич, не дожидаясь, пока за товарищем закроется дверь, уселся за клавиатуру. Ему нужно было напечатать материалы для Лаврентия Павловича и отослать с фельдъегерем.

Напугать опытного чекиста было трудновато, но уж насторожить такие слова могли кого угодно. Наверное, поэтому капитан был очень убедителен. Во всяком случае, Странника пригласили на прием к наркому внудел достаточно быстро: через день. Но еще до этого Берия получил некий документ от товарища коринженера. Пришла также разведсводка, касающаяся предмета разговора. Та была из совершенно другого источника. Нарком изучил то и другое, подумал и вызвал порученца. Тот получил несколько неожиданный приказ: разыскать специалиста-горнопроходчика и получить от него некую справку. В Московском Горном институте нужные сведения нашлись с восхитительной быстротой.

— ...и, следовательно, конечный вывод мне кажется очевидным: на этом островке будут рыть шахту для подземных ядерных испытаний. Иначе говоря, Германия близка к обретению атомного оружия.

Этими словами Странник завершил свой доклад грозному наркому.

Вопреки ожиданию, Берия проявил если не благодушие, то уж верно большое самообладание.

— Я вижу, вы обеспокоены, Сергей Васильевич. Но, как мне кажется, одна из причин этому ваша недостаточная информированность. Вот справка; шахта в изверженных породах — а там, по вашим же данным, почти сплошь базальт — будет рыться с гарантией восемь месяцев, а если приплюсовать затраты времени на проход горизонтальных... как их там... штреков и на ее оборудование нужными приборами, то минимальным сроком можно полагать год. Прочитайте также эту сводку. Немцы проявили неожиданный интерес к рению. Имеются некоторые признаки того, что шахта будет предназначена как раз для добычи этого металла.

От возмущения старый инженер забыл о всякой почтительности и заговорил словами из другого мира:

— Чепуха на тоненьких ножках! Лаврентий Павлович, вам пытаются впарить гнилой товар! Ну вы хоть на минуту можете помыслить, что в другом мире французы после взрывов не сделали подробнейший химанализ пород? Да это прямая обязанность тех, кто проводит испытания! От результатов такого анализа сильнейшим образом зависит оценка эффективности...

Берия выставил ладони вперед:

— Верю, Сергей Васильевич! — в устах руководителя разведки фраза прозвучала чуть комично, но обоим присутствующим было не до смеха. — Верю, что это деза...