— Ничего об этом не знаю, — подтвердил я. — Зато я слышал другое. Что такие, как ты... владыки мертвых... делают воинов. Много. А потом захватывают деревни и города. А их жителей призывают в свое неживое... войско.
— Вот уж никак не ожидал услышать эти дикие бредни от ученого человека! — воскликнул Голубой. — То есть от эльфа... То есть...
— Неважно, — махнул я рукой.
— У черни, да и не только, неверное... о нашем ремесле, — продолжил "некромант". — Эти узколобые неучи думают, что можно, например, просто пришить части одного трупа к другому, и получится скроеныш! Просто пришить, как лоскуты тряпья! Вот так они судят, тупицы. Но вы-то должны понимать, что все совсем не так!
У меня хватило ума не ляпнуть, что я тоже так считал. Впрочем, оно и логично: я эту мерзость впервые вижу, да и вообще не представлял, что такое возможно.
— Ага, — поддакнул я. — Нельзя так просто взять и пришить.
— Закрепить и склеить кости, сцепить нервы, сшить сосуды, мышцы и покровы... — перечислял колдун. — Без этого не получится перехитрить бытие и заставить мертвое вести себя как живое.
Ого, да это, выходит, целая операция — только не хирургическая, а патологоанатомическая. Я наметил легкий поклон. Потешу самолюбие владельца бродячего морга — от меня не убудет. Каждая крупица информации о местном волшебстве мне критически необходима. За несколько минут я узнал больше, чем за месяцы скитаний по лесам. Однако что ему все-таки от меня надо?
— Дохлые не годятся для... войны, — подытожил я.
— Войском мертвецов биться можно — но недолго. Одно хорошее сражение — и надо его собирать заново, из свежего сырья. Можно взять его на поле боя... Если тебе позволят, — пояснил чернокнижник.
— Никто не даст, — понятливо осклабился я, с удовлетворением отметив, как румянец на лице Голубого при этом потускнел.
— Для того, чтобы создать воинство, гораздо больше подходят живые. Люди и гимори, — кривовато улыбнулся он. — Их хотя бы можно использовать несколько раз. Мертвые — только для небольших столкновений.
— Так... Ты к чему? — невинно уточнил я, хотя и без того все было очевидно.
— Я не намерен вмешиваться в ваши дела, — осторожно начал колдун. — Но от лица моих товарищей прошу вас действовать в этих землях с оглядкой. Любая оплошность может погубить и вас, и нас. Местные... не слажены, но если вы пойдете войной...
— Никакой войны, — перебил его я. — Мы идем мимо.
— Отряды гимори тут быстро истребят. — По всей видимости, заклинатель трупов не очень-то мне поверил. — Вы же знаете, что случилось два века назад. Мастер Дрогумир по прозванию Крутой...
Я снова не выдержал и громко фыркнул. Нет, они что, издеваются? То, понимаешь, Голубой, то Крутой. У нас во дворе прозвища примерно так же давали.
Из оврага мощно потянуло падалью. Закашлявшись, я помахал рукой — дескать, продолжай.
— Его подвела... — Голубой покосился на меня, но комментировать мою реакцию не стал.
— Что подвело? — все-таки не расслышал я.
— М-м... Слишком верил в свои силы, — пояснил колдун. — Слишком высоко их оценил. Собрал большое войско из могучих гимори, но не успевал его пополнять. Растратил дарование. Был разбит, схвачен и казнен — бросили в... к зверям. Неужели вы не слышали об этих событиях? Быть того не может!
— Слышал, конечно, — заверил я чернокнижника. Пусть не думает, что я с луны свалился. Вдруг заподозрит, что и луна эта вдобавок иномирная.
Упомянутый горе-завоеватель надорвался магически, что ли? Или просто не успевал делать качественно и скатился в эрзац? Или материал для поделок закончился?
— Сказание поучительное, — прищурился Голубой. — Один чародей не может победить... Каким бы великим мастером он ни был.
Да ясно мне, к чему ты клонишь. Вот назойливый. Пусть и не удалось распознать очередное слово, но смысл кристально очевиден: в одиночку не нагнуть государство или хотя бы сообщество экологов-фанатиков. Ну и кто бы спорил! Никуда мне не уперлись лавры вашего Крутого. Еще и такие нелепые. Да и вообще я ни разу не чародей, вот только "коллеге" об этом знать совсем не нужно.
— Не стану я идти против... всех, — запротестовал я, для убедительности сделав жест, будто отпихиваю то, что он мне навязывает. — И не знаю, кто там... шлет гимори. Но нам надо туда.
— Могу предложить вам поддержку, — неожиданно закончил мысль "некромант". — Мою и моих товарищей. Поверьте, они на многое способны. Вместе мы сумеем перевернуть весь здешний край. И принести сюда свет учения. Я очень рад нашему знакомству и надеюсь, что оно станет началом доброй дружбы.
Ах вот оно что! Я с трудом обуздал эмоции и не позволил себе выругаться. Да он, оказывается, банально вербует потенциально ценного специалиста! Ссылаясь на общие интересы и единство идеологии! По моему лицу, конечно, было заметно, насколько я ошеломлен таким предложением. Надо что-то отвечать. Срочно.
И держаться при этом вежливо и предупредительно. Ссориться с неизвестной коалицией темных колдунов совершенно ни к чему. Вдобавок этот Голубой — вообще-то единственный, кто отнесся ко мне и химере без предубеждения.
— Спасибо тебе, — наконец заговорил я. — Не ожидал, да. Но сейчас мы спешим. Сильно.
Не верю я в бескорыстных благодетелей, невесть откуда взявшихся и сразу же готовых оказывать мне всемерную поддержку. Причем сугубо из гуманистических побуждений, не требуя ничего взамен. И в родном-то мире не верил. А уж в чужом на сей счет у меня совсем никаких иллюзий не осталось. Влиятельные люди и организации просто так не будут помогать какому-то лесному троллю и его чудовищу.
— Пойдемте туда вместе, — не унимался Голубой. — Я настаиваю. Вам пригодится наше участие.
Помолчали. Я напряженно обдумывал, как бы помягче его послать. Он просто ждал моего согласия, сверля меня глазами стального цвета. Один из них, как я заметил, слегка косил. Под нашими ногами, в овраге, шевелилось самоходное гнилье. Вздохнула и скрипнула химера.
С "некромантами" связываться — себе дороже. Не ровен час, заберут косатку-скорпиона на опыты... Пришивать ей еще что-нибудь ненужное. Посмертно. Или на запчасти разберут, например. А меня — в расход. Потом еще и поднимут безвольной тушкой, почему нет. Экзотика же — такой экземпляр в прислужниках. Дохлый почти что эльф.
Голубой, кстати, обмолвился, что колдуны обманывают природу, и мертвое словно продолжает жить — оставаясь при этом мертвым. А что если при этом частично сохраняется и мышление человека? Ведь мозг тоже не должен сразу утрачивать функциональность. Тело способно как-то действовать и без него — помню, как на меня напал безголовый труп. Но пока мозг совсем не разложился, он ведь может частично работать, если уж мертвое тело продолжает двигаться? А значит, там могут оставаться осколки угасающего сознания, которое деградирует вместе с гниющими тканями. Но все еще что-то понимает, пусть и фрагментарно. Если представить такое... Вот где ужас-то. Пожалуй, по сравнению с этим обычная смерть — прекращение сознания, полное небытие — выглядит гораздо предпочтительнее.
Уж точно не стоит доверять мутному заклинателю, который дает мертвякам убогое и отвратительное подобие жизни. Особенно если учесть, что задняя часть многоножки — та самая, которая брыкалась — при жизни явно была девочкой-подростком. Нет, конечно, вполне может быть, что патологоанатом-энтузиаст просто где-то откопал этот труп... Но все же.
А ведь я знаю наверняка, что в этих местах пропадали люди. И Сартак опознал одного мертвеца из тех, которых мы вторично упокоили на берегу.
Все вокруг подсказывает, что иметь с колдуном общие дела — плохая затея. Однако и оскорблять такого человека отказом я бы не рискнул... Поступим просто: не буду ничего обещать, но тоже выражу надежды на дальнейшее сотрудничество. "Ваш звонок очень важен для нас".
— Ты сказал, вы уважаете чужие тайны, — неторопливо изрек я, когда молчание совсем уж неприлично затянулось. — Мы идем туда, где может быть опасно. Для тебя. И ты помешаешь. Нам. Но подружиться... Можем. Как будем держать... это, как его... Вязание? Тьфу, связь?
— Очень жаль, — с неприкрытым разочарованием протянул чернокнижник. — Но спорить я не вправе. Ваши дела — только ваши. Однако будьте уверены, что мы всегда рады тем, кто разделяет наш образ мыслей.
Неслабо он завернул. Разумеется, я не стал ему объяснять, что мои представления о границах допустимого в науке кардинально отличаются от его собственных. Причем это касается и способов получения знаний, и прикладного их применения, и методов популяризации своих взглядов.
— Примите на прощание. — С этими словами Голубой открыл внушительную заплечную котомку. Затем извлек из нее круглую запаянную колбу размером с большой апельсин. В ней вяло шевелилось... нечто омерзительное.
Он подал сосуд мне. Принимать непонятный подарок я, само собой, не спешил. Вместо этого распорядился:
— Звитка, возьми. И покажи.
Ведьма аккуратно подставила ладонь, и колба перекочевала туда. Руку спутницы чуть тряхнуло. Такой тяжелый шар, что ли?
Сквозь мутное, с пузырьками, стекло на меня посмотрела птичья голова. Иссохшая, почти лишенная перьев, она разевала клюв и пыталась перекатываться по дну емкости. Голова была, по всей видимости, аккуратно отделена от тела — вместе с куском позвоночника и тонкими нитями нервов. На их концах я рассмотрел миниатюрные крючки, а по бокам шеи — железные скобки с винтами. И как это понимать?
— Это основа скроеныша, как видите, — объяснил "некромант". — Голубиная голова. Когда вы пожелаете отправить послание, вам нужно будет всего лишь поймать птицу. Не очень крупную, но и не мелкую. Потом отрубите ей голову и сцепите нервы. Сосуды соединяются вот этими трубками — видите, как удобно? Перекидываете скобы, крутите вот тут... Даже можно обойтись без клея, все держится накрепко. Немного ждете, и скроеныш должен быть готов. Если не получилось, придется повторить со свежей птицей.
Черт побери, до чего местная некротехника дошла. Заготовка кадавра с разъемом для установки. Прямо-таки набор "Сделай сам", только не очень детям подходит.
— Зачем так сложно? — полюбопытствовал я, убирая эту пакость к себе в сумку.
— Мертвая птица летает совсем недолго. Не больше недели после того, как ее подняли. Вот и пришлось пойти на некоторые доработки, — охотно ответил заклинатель. — А голуби отлично умеют находить...
— Да я уж понял, почему голубь, — отмахнулся я.
— Если же встретите другого нашего собрата, то сделайте так... — Голубой потер правое веко, трижды быстро проведя по нему указательным пальцем, а потом один раз — не спеша.
Я, помедлив, повторил жест. Колдун кивнул.
— Ну все, мы уходим, — в очередной раз я сделал попытку распрощаться с прилипчивым знакомцем. — Спасибо тебе... за все.
— И еще... — "Некромант" достал из-под рубахи овальный кулон на тонкой витой цепочке. Синий камень, казалось, неярко мерцал. Это мне, скажем прямо, не понравилось.
— Почему светится? — не постеснялся я уточнить назначение амулета.
— Здесь... свечения, — усмехнулся колдун. — Подновляю, когда есть возможность.
И повернул самоцвет ко мне обратной стороной, ткнул ногтем в закорючку, выцарапанную на камне. Она была похожа на скандинавские руны, тоже предназначенные для вырезания на твердом. Ага, видимо, из той же оперы, что и значки ведьмы — только роль другая...
— Это... яхонт? — спросил я. Кажется, по-русски — вспомнил старое название сапфира. Но Голубой меня понял.
— Увы, я пока не настолько богат, — развел руками собеседник. — Это всего лишь цветное стекло. Яхонты у нас не в ходу — дорого. Но простаков впечатляют такие вещи. Держите — это тоже вам.
Я молча глянул на Звитку, и та еще раз получила предположительно коварный дар. Сам я это трогать пока не собираюсь. После зубных гранат вообще крайне настороженно отношусь к таким вот предметам: откуда мне знать, какие волшебные свойства туда заложили. А определить нет возможности. Ну ладно, вдруг все-таки пригодится. Никто ж не предскажет, как моя судьба повернется в дальнейшем.
— В общем, да, спасибо, — вторично поблагодарил я, стараясь, чтобы мой голос звучал бодро.
Что-то у этого кулона слишком красивые грани для стекляшки. А, дошло. Хрусталь.
— Если мастер не поймет знак, покажите ему это, — растолковал "некромант". — Однако если он вдруг помянет темную богиню, мертвого господаря, могучую ночь, силы мрака, великую тьму, владычество праха, вместилище тлена или еще что-нибудь такое — не имейте с ним никаких дел. И сразу оборвите разговор, забыв о всякой вежливости. Они не стоят уважения — это не ученые, это тупой сброд.
Голубой презрительно сморщился и, судя по его виду, проглотил ругательство, которое вертелось на языке.
— Буду знать, — лаконично отозвался я. — С такими бы и не стал... водить знакомство. Все. Э-э, до новой встречи.
Сухо улыбнулся и прижал ладонь к груди, медленно пятясь к кустарнику. Звитка присела в поклоне и заторопилась туда же. Последней стоянку Голубого покинула химера — причем она напоследок гордо вздернула морду, чуть не коснувшись земли хвостом. Это что вообще за театральщина? Тоже мне, драматический момент. Да, пляски злого колдуна больше подходят для детского спектакля, но это же не повод!
Теперь солнце светило нам в спину. Там же остался опереточный, но жуткий заклинатель со своими скройняшками. Путь нам указывали пока еще длинные тени. На запад.
Теперь я точно знаю, куда ты идешь, небывалое существо, невозможное даже по меркам этого сдвинутого мира. Туда, где массово штампуют подобных тебе. Но зачем ты туда идешь, хищное чудовище, которое плачет по ночам? Ищешь своего создателя?.. А вот лично мне это не нужно совсем...
Глава 27. Родственные тела
— Это что он такое делает? — озадаченно спросила Звитка, глядя на странную картину.
— Я так думаю, что это она, — заметил я. — И она... освежает лицо.
Лесное бродяжничество стало настолько привычным, что я перестал считать дни и даже недели. Косатка-скорпион наконец-то окончательно определилась с ориентирами — после того как мы вышли к невысокой гранитной гряде, стеклянно блестевшей на солнце. Ее цель наверняка сильно приблизилась. Это было заметно по тому, насколько резкими, порывистыми стали движения химеры. Сильно нервничает, это точно. Даже замедлила темп, будто оттягивала неизбежное — или морально готовилась к чему-то важному.
И вот наступило утро, когда членистоногая жуть вместо того, чтобы подгонять нас со Звиткой, вдруг решила умыться в ручье. Натурально умыться: зачерпнула воду рукой и попыталась растереть ее по морде. Не удалось, но она сообразила просто поплескать на себя ладонью. По-моему, проще было окунуть челюсть полностью, все равно дыхало на затылке.
Чем дольше мы вместе, тем больше в ее поведении проявляется человеческого — точнее, эльфийского. Может ли быть так, что это связано со мной? Надеюсь, ее в итоге не перемкнет на почве расового превосходства и заботы о мире.
В любом случае, видимо, вскоре нам придется расстаться. Крайне сомневаюсь, что неведомый хозяин химеры примет меня с распростертыми объятьями. Зачем я ему нужен? Разве что тоже для опытов — или как заготовка для нового... изделия. Если из меня еще можно что-то смастерить, потому что плоды антинаучной биоинженерии вроде как не поддаются дальнейшей обработке. Смутно помню такое из книги, которую читал у алхимика Яцека.
