— Вам не ясно сказали? — Обманчиво тихим и ласковым голосом осведомился наслаждающийся игрой Пинг, убрав палец и поднявшись, когда заботливый Понг сформировал над точкой касания блекло-желтую печать фиксации. — Обоссанцев, обосранцев и тупоголовых через пять минут начну зомбировать, — скучающим тоном, с преувеличенным вниманием рассматривая ногти, из-за плеча нагло дул лыбу Понг. "Зомбировать" сопроводил ментальным образом с кратким пояснением о полной промывке мозгов со стиранием прежней личности.
Весь остаток сиесты за экраном, транслирующим наружу мирно посапывающих подростков и одного старшего, Пинг и Понг гоняли голозадую братию по расширенному пространству спальни, эфирной кисой хлестая направо и налево, щедро раздавая пронзительные крики боли — острая боль длилась не больше касания, резко угасая в теле, но не в памяти. Дуот Панг не поливал отборным матом, как некоторые инструкторам, отчего равнодушная маска убойно била по нервам.
После медленного и четкого малора и телора беспринципный Понг, нес крываясь, воспользовался инструкторской уловкой, только на порядок сильнее, захватив аурой безукоризненного подчинения весь строй, в едином ритме повторившем заклинание. Дальше началось форменное издевательство — Пинг и Понг передавали многослойные образы, встававшие перед глазами подчиненных рейд-интерфейсом, гораздо более продвинутым аналогом применяемого легатом. Они брали на себя расчеты процентного соотношения жизненной и магической энергий и всю коммуникацию, становясь двухпроцессорным сервером для восемнадцати терминалов. Иконки с доступными способностями и заклинаниями, мини-карта и все такое прочее. Восемнадцать тел приучали рефлекторно выполнять все команды рейд-лидера и следовать четкой установке, ни на шаг не отступая от указанной роли.
Шоковая терапия вкупе с понуканием болью дала... хм, не плоды, но уж почки точно.
— Если дуодек Ракип не возьмет приму в ближайшей аттестации и хоть раз сядет в лужу в любом из командных соревнований, вы все, — стращал Пинг, обводя кособокий ряд указательным пальцем, — станете гитами в другом заведении. Все ясно?
— Да...
— Не слышу!
— Да, Панг! — Прокаркали измученные подростки с всклоченными волосами и вразнобой дергающимися ушами. В глазах пустил корни ужас — все остальное выбили за многочасовую пытку, уложившуюся в час реального времени, о чем свидетельствовал свешивающийся под потолком циферблат.
— Я выбью из вас всю дурь, шваль! — Взял слово Понг. — Хоть пикните кому-нибудь лишнего — плетение влет вскипятит вам мозги, ясно?!
— Да, Панг!
— Лечь по местам на спину, — последовал приказ, сопровожденный по установленному интерфейсу контуром места, куда надо устроиться.
Превозмогая боль, ребята со всей доступной прытью рассыпались по местам, замерев с уставившимися в потолок глазами и екающими сердцами. Репутация, наглядно подтвержденная — великая вещь. Непредсказуемый и беспощадный для чужих. Чуткий и добрый для своих.
Фисташко-розовые глаза набухли слезами — Юцжо и Ойцж не смели шелохнуться, когда на них сели Пинг и Понг — опорожнение по приказу уже случилось, потому даже пука не последовало, хотя кишечник и мочевой пузырь расслабились, не выдержав. Контраст между колючим бесстрастным взглядом и участливым, сожалеющим о необходимости принятия именно таких суровых мер, теплым и ласковым смел все мысли из голов. Нежно утерев мокрые дорожки, дуот Панг слился с дуотом Чюйж в любовном поцелуе, даря недоступный любому встречному-поперечному Ауабасиуам, раскалывающим оковы страха и безнадеги.
— Ги-центурия это семья, — намеренно упустив "м" и "т". Мягкий голос опустился невесомым облаком на спальню, когда дуот Панг устроился на своем месте. — Здесь вы впервые мужаете, крепнет ваше тело и дух.
— C беспрекословным подчинением мы добьемся невиданной слаженности действий. Верьте, вместе мы наголову обойдем всех конкурентов. Ваш пример воодушевит и сплотит остальные звенья.
— За каждым из вас так или иначе тянется шлейф изгоя, скрытый, и от того разлагающий изнутри. Вам показали, что такое жесть. Проникнитесь и ответьте самим себе на вопрос — хочется ли повторения? Вы теперь знаете, как надо стараться, чтобы избежать репрессий. Выспитесь и не торопясь, вдумчиво всё обмозгуйте, до окончания сиесты у вас есть часов пять субъективного времени, не теряйте его даром, ракиповцы.
— К тебе это тоже относится, — с испуганным вызовом.
Взвиться и пробежаться по телам, карая?
Пинг медленно приподнялся на локте, копируя его. Девичьи розовые глаза на сугубо мальчишеском лице с наметившимися характерными изгибами. Розовые глаза как два вулкана хлестали отчаянной смелостью из-за лопнувшей пробки страха и закипевшей в голове путаницы. Глаза, не простившие унижения достоинства, все еще отдающего болью в месте кое-куда впихнутого едва ли не по локоть братского кулака. Не прощаемая обида. Зашкалившая жестокость принуждения, вылетевшая за все мыслимые ими рамки. И грохот ухнувшего куда-то вниз страха, продолжающего пугать, но без тисков на воле. Однако, будь он доведен до точки или хотя бы до ручки, фраза, слетевшая с дрожащих губ, состояла бы из других звуков и носила бы иной смысл.
— Вот уже почти ровно десять лет прошло, — ровным голосом начал Пинг, глядя расфокусировано, отчего казалось, что охватывает взором каждого, в действительности так и поступая. — У каждого из вас так или иначе завелись друзья, верные и любящие, предел некогда несбыточных мечтаний. Вспомните предыдущие гимназии. Кто-то из шкуры вон лез, стараясь быть наравне со всеми, кто-то халявил и интуитивно увиливал, вольготно чувствуя себя среднячком, а кто-то выпендривался в плюс или минус достаточно долго, чтобы стать оторванным и безродным. Можно валить на злой рок преждевременное пробуждение магического дара, почти всегда неизбежно ведущее к разлуке. В результате одни каэлесы поставляют Древу дружных солдат, другие склочных офицеров, хищников, с клыками и когтями взбирающимися на социальную пирамиду. Кролики с волчьей пастью идеальные офицеры для боевых формирований в декурию или центурию, самостоятельно действующих на вражеской территории, но именно из-за таких, как они, в длящихся почти два года боях с лунными пришельцами глупо гибли десятки и сотни тысяч простых легионеров, бросаемых в топку личной славы, — Пинг в очередной раз обозначил паузу. — Некогда лучшие удостаивались персональных наставников, но некоторые посчитали это лишним, построив систему с изъяном, что стало фатальной ошибкой, ныне приведшей к недееспособности армии в целом. В последние годы прим-тринтет возглавляет Ахлессен, но вовсе не потому, что в него стал попадать лучший отсев, как раз наоборот. И это привело к росту числа нахлебников. Вас. Кормят, поят, с некоторых пор не злобствуют. Ублажают... — Пинг вновь сделал паузу и перевел дыхание, хотя это по большому счету и не требовалось. — Гим-каэлес учит простой истине — дом там, где мы есть. Спорное утверждение, но для вас в самый раз. Подумайте, ведь все окружающие вас старшие обучались в гим-каэлесах, выполняли те же задания, слушали те же сказки, получали такими же кисами по задницам — это ли не роднит вас?.. Можно выделить близкий круг семьи — породившие вас, кровные родственники. Следующий, средний круг — ги-центурия, те, кто вместе с вами становился личностью, в ком ваши рожи запечатлелись, чьи рожи остались в вашем характере, кто гнул вас своей волей, кого гнули вы, кто вместе с вами прогибался под Судьбою в лице старших. На этой дистанции живет и дружба, проходящая сквозь века. Обобщая скажу, что из вас растят будущих офицеров — в условиях войны на истребление это само собой разумеющееся. Какими вы станете командирами? Будут ли ваши солдаты ходить в обносках со ржавыми мечами и кривыми стрелами? Возьмут ли вас в рояс магов и насколько он будет продуктивным с вами? А вообще, пройдете ли вы ритуал совершеннолетия живыми и здоровыми?! Одни вопросы и восклицания... — Пинг откинулся на спину.
— А нас с собой не ровняйте, — с глухой яростью продолжил за побратима Понг. — На вас не иссякала фантазия оркских мастеров пыток. Вы не искали укрытия на Юзи, неделями не смыкая глаз посреди крайне агрессивных просторов царства вечного дня. Вы не понимаете, что значит умереть... Не ровняйте нас с собою!!! — Понг откинулся, тяжело и гулко дыша. Эхо его криков и силы долго гуляло в ограниченном экранами пространстве.
— Так или иначе вы станете образцово показательным примером для всего Ахлессена, — тихо заговорил Пинг в потолок, — пусть для этого и придется пустить зомби в расход, устроив несчастный случай в Чёча. Живые или мертвые, вы исполните мою волю... Уважая решимость Чюйжа, я даю вам шанс — время понять и принять. Неделя аттестационных боев. Подсказки без давления и с учитывающими упущенные возможности при переигрывании дневных баталий сновидениями, на основании результатов коих я причислю вас к офицерам низшего, среднего или высшего звена, если, конечно, вы не захотите стать безвольными куклами и геройски сдохнуть, сражаясь против демонов в Чёча. У каждого из вас есть и альтернативный вариант — в любой момент в течение недели после окончания этой сиесты сдать меня старшим или как-то намекнуть другим алсам о произошедшем, тем самым избавив Ахлессен от моего присутствия. Я всё сказал...
Рука Понг, ласково играющаяся с прядками Пинга, казалось, не заметила вздрагивание — владелец сам предавался безрадостным думам. Они не простили — этого и не просили, беспочвенно надеясь. На вопрос Шофха отделалась маловразумительной фразой: "Привели чуток в тонус". Для участников то была беспрецедентная акция жестокости и унижения — казалось бы, за что? Почему именно такой радикальный способ взбадривания? Прощению не способствовал ответ на вопрос следующего вечера после ярчайшего экстаза, завершившего перетекший в секс эротический массаж побитых тел: "В воспитательных целях". Столь гнусное унижение не забывается и не забудется, сколько бы не подлизывались. Они — выпускное звено, стазы, выше которых гиты, скрашивающие вечера своими приходами, стазы, к которым млазы никогда не поднимаются по вечерам. Всю неделю дуот Панг уделял внимание дуодеку Ракип, введя в недоумение младших по возрасту друзей и в обиду бывших ракиповцев, конечно же, увидевших в тотальном перераспределении размашистый панговский почерк — отвернулась вся девятка, молча обливая негативом, вскоре начали воротить нос и гиты. Они не видели, как наедине проявляющего заботу Панга посылают ялом, вынужденно терпя его выходки приэльфно. Нет, предателем никто не заделался и даже не угрожали, замяв тему. И каждый накручивал себя воспоминаниями тех злосчастных часов, когда подкатывала жалость или сочувствие, когда хотелось подарить утешающий или благодарный поцелуй. Они сами не заметили, как по все большему количеству тем у них находится общий язык, как все чаще прислушиваются к дельным советам и обсуждают сны, в первый раз вызвавшие бурю эмоций — внутри каждый стыдился дурацким просчетам и проявленной гордыне, поведшей наперекор взвешенному предложению разбежаться в стороны или не преследовать заводящего в ловушку Ноега. Но объект тихой ненависти, казалось, тонко издевался, тепло улыбаясь и безболезненно ухаживая за раненными, постоянно шатался поблизости, напоминая о часах адской боли, сломавшей их, растоптавшей достоинство — серьезная магия была недоступна им, лишенным подпитки, но не мучителям, танцующе уходящим из-под града ударов и раздающим свои сверхболезненные тычки. Конечно, повелители магии легко убрали все следы и восстановили сломанное, выколотое и раздавленное всмятку ради прекращения истязающей боли. Панг тогда применил самый мизер из арсенала мучений — им хватило с лихвой, всерьез и надолго, как и рассчитывалось. По отдельности, быть может, и простили, но общая беда спаяла коллектив, ополчив против одного дуота, несмотря на вырванную итоговую победу, повлиявшую только на положение дуодеков в рейтинговом табло — алсовские и дуотовские баллы добываются в течение сезона на различных соревнованиях, аттестационные финалы существенной роли не играют.
— Не нравятся мне его методы, — с грустью поведал Пинг Понгу, подставляя заушье для почесывания.
— Да уж, эффективность на кончике лезвия, режущего мораль, — ударился философствовать Понг, но не став озвучивать мысль целиком.
Не то чтобы боялся взбучки со стороны обсуждаемого, просто не приветствовал речи за спиной — к опеке оба давно привыкли, как научились распознавать проявляемое к ним высокое внимание, приглашающее к беседе. Им редко давали четкие указания, как редко журили за неуместную самодеятельность, расставляя шаги по полочкам так же, как разбирались бои во снах ракиповцев, за полтора года попривыкших к давно забытому нормальному сну вне Венечья.
— Достаточно, спасибо, — огладив плечо побратима.
— Куда навострил уши? — Поднимаясь следом. Лично он, проводив речной туман, хотел побродить по Исхоруг, разминая ноги и остроту зрения.
— В Бразхаон, полакомиться энгетиками, — оправляя флофоли и украшенную тесемками распахнутую жилетку, оставляющую на досмотр всем желающим в меру ребристый пресс с соблазнительным пупком.
— Хе-хе, знаю я твоих энгетиков с кудряшками! — И притворился, что возмущен проникшей под юбку рукой.
— Не привередничай, — лукаво стрельнув глазами. — Вечером месте в малину мшарнем на десяток-другой по твоему выбору, — с явным сожалением оставляя в покое опасно набухшее естество.
Но этим планам не суждено было сбыться...
-...к-так-так, все же не зря во мне растет параноик, давние меры предосторожности окупились.
Идущие от свернувшихся в неприметные родинки в паху змей мысли Пинг и Понг не спешили разделять, все еще метаясь сознаниями в вакууме, пытаясь собраться — слишком резко их выдернули, отстранив от владения телами. Паники не возникло, тем более доступ к сенсорной системе на чтение к ним постепенно возвращался — наводящаяся резкость проявляющейся зрительной картинки уже дала кое-какое представление об окружающем, никакой радости не вызывающем.
По икры в ногах клубился плотный серый туман, бледно-молочное купольное марево скрадывало стены и высокий потолок, не оставляющее теней освещение искажало как минимум расстояния. Шесть глоров кругом, знакомый альфар и пять человек в скрывающих фигуру хламидах с глубокими капюшонами, подсвеченными изнутри прозрачным брильянтом, отражающейся чистотой в глазах.
— Хех, бинокль вам не монитор! — Выдала очередной комментарий родинка, управляющая телом.
На сей раз Пинг и Понг были вынуждены согласиться — в глазах мертвенных лиц еще затухала искра удивления, не получится напрочь блокировать эмоции от столь глазастых, застывших спина к спине. Конечно, развернись м-тату, магическая блокада бы не устояла, а так стерильный воздух, нагретый до нейтрального восприятия, оглушающая тишина. Маскирующие наслоения разве что давали возможность без помех заглянуть внутрь себя, по замыслу проведших ритуал начисто отрезая все лишее. Альфар тоже стоял в мантии, но составная корона, по всей видимости, одела камуфляж в виде зеркального мифрилового обруча, выпуклого овалом с внешней стороны.
