Алмейра вскрикнула и от испуга бросилась к стене. Радоборт грубо схватил ее и закрыл от надвигающегося на них облака пыли. Девушка в его объятиях сжалась в комок, он почувствовал, как она дрожит, но эта дрожь имела причину не в страхе, не в испуге. Ее существо вибрировало от его близости. Радоборт отстранил девушку от себя, она пылала от смущения.
— Испугалась? — спросил он, хотя знал ответ. Он не мог пока объяснить ее поведение, но требовать объяснений, не было времени.
Он взял королеву за руку, чтобы она не вырвалась при следующем взрыве, и повел в обход стены. Она шла следом и даже не вздрогнула от трех следующих взрывов. Он проникся ее ощущениями. Алмейра пребывала в состоянии эйфории. Ей чудился голос Даниэля, который пел ей песню о любви и свет звезд на плаще Эл. Образы мелькали стремительно, между ними не было видимой связи. Она совсем забыла, где находится. Радоборт удивился ее чувствам, причиной которых был он, ни Эл, ни Фьюла не вели себя с ним подобным образом. Зря она говорила, что боится его. Он заметил, как изменились его ощущения. Он опять вспомнил о схватке с Эл, все дело в ней, с тех пор он стал замечать необычное внимание Алмейры к нему. Он подумал, что Эл лучше разбирается в таких тонкостях, что потом он спросит у нее об этих энергиях, что он пробуждает в королеве. А пока он наблюдал, не без удовольствия, как ее кружат образы, увлекают звуки и как мир вокруг кажется ей другим. Забавное состояние.
Прогремело еще два взрыва, рассеялось по долине эхо, и вдруг наступила тишина. Треть стены осталась стоять.
Радоборт встревожился и выпустил руку королевы.
Лишившись присутствия великого, Алмейра стала возвращаться в обычное состояние. Она обнаружила, что стоит в толпе людей в черте города, далеко от стены. Радоборта не было рядом, она не помнила, как они возвратились в город. Ее испугала мысль, что великий понял ее состояние. Алмейру охватило смятение, и она бросилась к стене, там она и увидела Радоборта в обществе Эл. Они стояли рядом и беседовали. Эл держала на локте что-то большое и по виду тяжелое, пальцы Эл были покрыты красного цвета ранами, из которых сочилась густая жидкость. Заметив Алмейру, Эл отмахнулась свободной рукой.
— Не ходи! Нельзя! Опасно!
Радоборт обернулся, посмотрел на нее пристально и ничего не сказал. Алмейра остановилась. Они вернулись к прежней беседе.
— Вещь на вид грозная, но бестолково сделанная. Мне стоило труда, чтобы прицелиться из него. Местный арсенал навел меня на мысль, что эти люди никогда не воевали. Я уже день хожу с мечом, и никто не догадался, что это оружие, кроме тех, кто покидал пределы королевства. Эта штука должна была стрелять камнями, наверное, ее принесли в город после одного из походов. Хватило ее на десяток выстрелов. Трос лопнул и разбил мне руки. Найти бы надежный шнур, сообразительного человека и того, кто умеет пользоваться этой штукой. — Тут Эл повернулась к Алмейре. — Может быть, королева подскажет?
Алмейра не слышала ее, взгляд девушки был прикован к разбитым рукам Эл.
— Тебе больно? — спросила она.
— Заживет, — отмахнулась Эл.
— Что это за жидкость? — спросила королева.
— Это? — Эл осмотрела руки. — Это такая жидкость, которая течет в моем теле.
Так же как Матиус не заметил на рисунке знакомого ему храма, так и Эл не приняла всерьез кровь красного цвета на своих руках. Сейчас она вспомнила, что когда она очнулась после драки на поляне, в момент пробуждения в этом мире, запекшаяся на царапинах кровь была иссиня-фиолетовой, такой как в ранах Хети и тело ее тогда было другого цвета.
Радоборт тоже осмотрел раны потом тот предмет, который нанес их. Он вытащил его из подмышки Эл и бросил в сторону.
— Что нужно делать? — спросил он.
— Попасть в крест на стене особым камушком, — ответила Эл.
— Каким?
Эл достала из кармана обломок камня и флакон.
Радоборт хотел взять камень, но Эл остановила его.
— Сначала попробуй, чем-нибудь другим, — посоветовала она.
Радоборт взял камушек у себя из-под ног и бросил. Камень долетел до стены, но в крест не попал. Радоборт повторил попытку и опять промах. После пятой попытки, он услышал смех Эл.
— Это не просто. Тут практика нужна.
— Но ты попадала! — возмутился Радоборт.
— Да, — кивнула Эл, — но я училась с детства. У меня природная меткость.
— Что это значит?
Эл подняла камень и швырнула в стену, точно в крест.
— Вот, что это значит, — ответила она.
— Тогда зачем ты взяла эту глупую штуку, которая ранила тебя? Почему не бросишь так? — он возмутился еще больше и даже стал злиться.
— Прости мне мое несовершенство, но я не могу ударить по камню с достаточной силой. От удара зависит сила взрыва. Нужно сильно ударить, но стоять при этом далеко от стены. Волна от разряда убьет меня и любого смертного, кто окажется ближе пятидесяти шагов от стены. Пока совсем не стемнело нужно придумать способ, как разрушить остальную стену, — объяснила Эл.
Радоборт совсем разгорячился.
— Все что нужно — это ударить по стене?! Все эти затеи глупо выглядят в твоем исполнении! Ничего лучше ты не придумала?!
— Ага, — стала бормотать Эл, — могла бы подогнать к стене скорострельный космический военный катер и снести все за пару секунд. Только вот зрителей много, и они не той эпохи, и о космосе знают относительно, и космического флота в их рухнувшем арсенале не разыскалось. — А потом повысила голос. — Был бы способ лучше и безопаснее, я бы им воспользовалась, господин великий! Давай, дерзни, ты то у нас все умеешь!
Радоборт нахмурился, тряхнул кистью, яркий шар вспыхнул в его ладони, и он запустил его в стену, потом еще один и еще. Грохот был страшнее, чем от экспериментов Эл.
— Ложись! — заорала Эл и в два прыжка оказалась рядом с Алмейрой, уложив ее на землю.
Люди с криками разбежались, а Радоборт остался стоять, как ни в чем, ни бывало.
Эл села, отряхивая пыль с волос, прокашлялась, отмахиваясь от клубов пыли, и хрипло сказала:
— Заставь дурака Богу... Что ж тебя раньше не осенило, неумеренное дитя!
Она хотела еще высказаться по этому поводу, но чихнула, махнула рукой и попыталась встать.
Алмейра заворожено смотрела на Радоборта. Тот хмыкнул и пошел поднимать девушек. Когда обе оказались на ногах, он с видом главного скомандовал:
— Сегодня мы никого не уговорим работать. Пусть успокоятся. Эл отправляйся лечить свои руки, а мы навестим дворцовую библиотеку, как решили днем.
С этими словами он взял за руку Алмейру и повел в город.
— У парня появилась привычка командовать. Не знаю, радоваться мне или нет. — Потом Эл посмотрела на руины стены и вздохнула. — Что дозволено Юпитеру, не дозволено бычку. Бычок в данном случае — я.
Раны ныли, Эл решила воспользоваться советом Радоборта. Она пошла в тот дом, который им определили под жилище. С него сорвало крышу, а двор был завален мусором. Искать убежища здесь, было бесполезно, и Эл направилась в дом Ладо, который был надежнее и выдержал не один ураган. И надо же было ей явиться туда! Она должна была подумать, что Кикха окажется там.
Едва она увидела его в зале, тут же решила уйти. Он быстро отрезал ей путь к отступлению, перекрыв дверной проем своей массивной фигурой.
— Тебе требуется помощь, — сказал он.
— Не от тебя, — недружелюбно сказала она.
— Гордыня взыграла? Ну, так придется ее унять.
Тут он схватил ее за талию, перебросил через плечо и понес на верхний этаж.
— Не смей меня трогать! Отпусти! — кричала Эл.
— Отпущу. Позже, — равнодушно сказал он.
— Что тебе от меня надо?!
— Ты хочешь исчерпывающий ответ? Боюсь, твой ум не осилит и половины всей правды.
Они уже были наверху. Он внес ее в одну из комнат, снял с плеча, словно она ничего не весила, и посадил на мягкую лежанку. В руках его оказались большой флакон с водой и ткань, он щедро плеснул воды на раны Эл. Она зашипела от боли.
— Ничего, потерпишь. Терпение — одно из твоих достоинств, — заявил он назидательным тоном.
Эл хотела встать.
— Сидеть! — осадил он.
Эл замерла. Кикха отмыл ее руки, промыл раны, обернул тканью и оставил лежать на коленях. Она сидела, вытянувшись, как статуя. Он принялся отмывать ее лицо, а когда закончил, посмотрел сурово.
— Вот теперь, мы поговорим. Столько, сколько мне нужно. Ты не выйдешь из дому, пока я не узнаю все, что мне интересно, а если сюда кто-нибудь явится освобождать тебя, его ждет незавидная участь, — проговорил он.
Эл молчала.
— Мне твое согласие не требуется. До этого момента мы с тобой избегали явных столкновений, мы даже пытались понять друг друга. Возрази, если я не прав. Но теперь ты даешь всем понять, что я враг. Я тоже решил вспомнить, что мы соперники. Ты нарушила некоторые границы, Элли, я решил поставить тебя на место.
Она продолжала молчать, в ее взгляде появилось отсутствующее выражение. Он понял, что она впадает в состояние самопогружения, из которого ее не просто будет вернуть. Он схватил ее за плечи и тряхнул:
— Не смей молчать! Не смей! Что ты обещала отцу? Отвечай!
— Что я помогу городу, — отрешенно ответила она.
— Не это. Что он потребовал взамен на разрешение? Я не спрашиваю, какие условия он поставил городу. Я их знаю. Я спрашиваю, какие условия он поставил лично тебе?
— Никаких условий. Только условия городу.
Кикха заглянул ей в глаза. Она не лгала.
— Никаких? — переспросил он удивленно. — Может быть, он говорил, что поставит условия потом?
— Он так не говорил, я бы не согласилась, — так же безучастно сказала она.
— Это странно, — выдохнул Кикха. — Чего он добивается?
— Мне показалось, что он хочет избавить город от проклятия, так же как этого хочу я, — монотонно продолжала Эл.
— Показалось, — повторил он. — По другому не скажешь, кроме как "показалось".
Он взял ее лицо в свои руки и заставил смотреть на него. Тут Эл почувствовала силу, которую он не проявлял раньше, это был другой Кикха.
— Я предупреждал тебя, девочка, с самого начала, что ты вмешиваешься в опасную игру. Ты ненавидишь меня. Ты права, потому что я единственный твой враг, который открыто скажет о своей вражде. Но я заставлю тебя еще раз услышать меня. Я просил тебя вернуться в свой мир. Как же! Твои обеты! Твое глупое великодушие! Твоя гордость! Как же ты с ними расстанешься? Ты с ними родилась! Я подозревал, что Лоролан посулил тебе миры. Как я заблуждался. Ты решила бескорыстно послужить ему. Да, такого я давно не видел от пришлых, вроде тебя! Очнись, глупая! Он использует тебя. Победишь ты или нет, тебе не будет пути назад из этих миров, ты свяжешь себя обещаниями, которых не давала и не произносила вслух.
Эл бил озноб, Кикха стал другим, могучим, великим. Действительно великим. Эл трепетала, ощущая эту силищу. Он не говорил, он, словно, вколачивал свои слова в ее ум, единственным способом сопротивляться было — не слушать его.
— Ты понимаешь меня? Ты слышишь? — спрашивал он. — Не понимаешь и не слышишь.
Он отпустил ее лицо.
— Мне жаль тебя. Тогда запомни, если ты заключила или заключишь с моим отцом сделку, которая хоть немного коснется меня, ты и дня не проживешь. И еще. Не смей повышать на меня голос или выказывать свое презрение при смертных, веди себя с почтением, даже если твои жилы наполняются ядом при виде меня. Если ты и дальше будешь видеть во мне врага, то я им стану по твоему желанию.
Эл ожила. Склонила голову на бок и спросила:
— Зачем я тебе? Я никогда не желала быть тебе врагом. Я не хотела вражды. Это ты видишь во мне угрозу. Это ты преследуешь и делаешь мне больно. Ты осуществляешь понятные лишь тебе цели. Не могу осознать, как у столь великого отца могли появиться такие мелочные и ограниченные дети? Что тут вообще твориться?
— Да ты почти прозрела! Найдешь ответы на свои вопросы, тогда мы опять вернемся к этому разговору. Если ты и я выживем от такой правды. Ты глупышка, Элли, но я начинаю тебя ценить. Я буду у тебя в долгу, если ты спасешь этот город. Помочь я тебе не могу, но и мешать не смею. Служи другим, умри за них, если жить иначе не можешь, это более достойно, чем добывать миры для Лоролана.
— Ревнуешь? Я начинаю думать, что нравлюсь тебе. Упаси меня Великий Космос от такого поклонника!
Острота не подействовала. Кикха посмотрел равнодушно. Эл опять не узнавала его.
— Я не знаю ревности, а если ты и наблюдаешь ее, то это — лишь игра. Не моя игра. Как ты восклицаешь? Великий Космос? При всех твоих способностях, ты, о, Великий Космос, не можешь понять разницу между тем, что видишь воочию и тем, что чувствует твое сердце, при этом ты неплохо разбираешься в чувствах других. Ты забавный экземпляр.
Вдруг Кикха исчез, кажется, не закончив свою мысль. Он растаял в воздухе, а Эл показалось, что она видела сон. Это был совсем не тот Кикха, которого она привыкла видеть последнее время, его очеловеченность улетучилась. Теперь улетучился и он сам.
Через мгновение Эл услышала шум, в комнату вошла незнакомая женщина и сказала с поклоном.
— Королева прислала меня, чтобы ухаживать за вашими ранами.
Эл поняла, что руки не болят, размотала кисти и обнаружила, что раны исчезли.
— Помощь не требуется, благодарю тебя, ступай к семье, — сказала Эл.
Женщина поспешно скрылась, освобожденная от такой обязанности. Эл уловила ее изумление и подумала, что так рождаются рассказы о чудесах.
Где же Кикха? Эл обошла дом. Пусто. Она побывала снова в зале, где стоял круглый стол, в прошлый раз ей не представилось возможности изучить его. У нее возникло убеждение, что она знакома с этим местом или чем-то подобным. Она внимательно осмотрела стол и обнаружила, что рисунок на столешнице повторяет расположение стен и проходов в храме, а центр помечен особенным знаком. Эл подскочила на месте и полезла на стол. В центре был совсем маленький рисунок — диск с солнцем и планетами, вращающимися по эллиптическим орбитам. Эл запустила кисть за пазуху и достала медальон. Рисунки совпали точь-в-точь.
— Хм, — только и смогла сказать Эл.
Она долго стояла на столе. Не в силах найти разгадку этого совпадения, она впала в оцепенение подобное недавнему, при Кикхе, ей снова казалось, что она видит сон или ловко выстроенную иллюзию. Она опять взглянула на медальон, планеты шевельнулись и поплыли, тут же она услышала ясный голос, знакомый но почти забытый.
Она увидела себя десятилетней девчушкой в перепачканном грязью джинсовом комбинезоне, карманы которого были набиты всякой всячиной. Рядом стоял высокий, худой, но казавшийся ей тогда могучим старик-волшебник Махали.
— Элли, сейчас произойдет первая битва в твоей жизни. Ты хотела ее, — очень мягко произнес он.
— Да! И сейчас хочу! Мы им покажем, где раки зимуют! — и она грозно потрясла маленьким кулачком. — Такманди научил меня драться. Я им трепку устрою!
— Из твоих уст звучит смешно, — плечи старика тряслись от смеха, — но я готов тебе поверить. Это твоя воинственная природа дает знать о себе. Твоя сила, дитя мое.
