— Дерево тут дорогое, потому что нет его, дешевле выходит построить из камня.
Дома были окружены хозяйственными постройками, в них, судя по запаху, держали свиней и другой домашний скот. В каждом дворе, помимо основного, 'зимнего' дома, стоял ещё и летний, такой же или чуть меньшей площади. На окраине села паслись гуси, по улицам свободно разгуливали куры, на склоне долины над селом виднелась большая отара овец.
Возле многих домов стояли припаркованные автомобили, почти сплошь 'Победы'. Изредка попадались 'Москвичи'-пикапы. Молодёжь в сёлах гоняла на мопедах и мотоциклах, по улицам то и дело проезжали квадроциклы с прицепами — они оказались удобным транспортом для сельхозработ на личных подсобных хозяйствах.
— Здесь, всё-таки, юг, фрукты, много отдыхающих, — пояснил Большаков. — В центральной и северной части страны всё иначе, хотя и там сейчас постепенно становится лучше.
(Описанную картину я наблюдал в Альминской долине Крыма лично, но несколько позднее, в середине 80-х. Тогда автомобили стояли у каждого дома, что удивило — было очень много ГАЗ М-20 'Победа' — в сухом крымском климате они хорошо сохранялись. Другой популярной там маркой был 'Иж-Комби'. В АИ положение с сельским хозяйством улучшается, и к подобному виду сёла придут намного раньше.)
Возле села Песчаное, на западном побережье Крыма, начиналась длинная череда санаториев и профилакториев. Первый межколхозный дом отдыха прямо в устье реки Альмы здесь построили в 1956 году (реальная история), а после принятия в 1958-м программы развития курортной отрасли курортное село соединили асфальтированными дорогами с Симферополем и Евпаторией и начали на побережье большое строительство.
(АИ частично, в реальной истории курортное строительство продолжилось в 1964 году с организации военного пансионата 'Песчаное', но основные работы развернулись в 1970-е годы, когда были проложены асфальтовые шоссе до всех центров юго-западного Крыма, и была построена сплошная полоса пансионатов и санаториев на 4-хкилометровом участке побережья.)
Возле автовокзала, где размеренно выгружали отдыхающих междугородние рейсовые автобусы, была тропинка на уютный песчаный пляж, очень приятный после надоевшей гальки. Слева, южнее, высился обрывистый мыс Керменчик (высота 30 м, с пляжа выглядит очень внушительно из-за отвесного обрыва), на вершине которого виднелся радиолокатор. Вода была слегка мутноватой — прибой баламутил песок на дне, зато ходить по нему было намного приятнее.
Здесь путешественники провели несколько дней, поставив 'дом на колёсах' на автостоянку. Рядом располагался детский профилакторий. Юная часть 'экспедиции', во главе с Кэтлин и Джозефом, уже начавшими слегка понимать по-русски, быстро нашла общий язык с отдыхающими здесь же пионерами, а взрослые отдали должное мадере, белому и розовому мускату, что производились в соседнем селе Вилино.
Там располагался Всесоюзный научно-исследовательский институт виноделия и виноградарства 'Магарач', именуемый в народе 'Магарыч' (реальное прозвище, слышал от местного жителя). Здесь советские учёные выводили высокоценные сорта винограда, устойчивые к болезням и вредителям, с ранним сроком созревания и высокой урожайностью.
Самое лучшее купание было немного севернее, на диких пляжах, вытянувшихся длинной полосой в районе станции Прибрежное Сакского района. Здесь на пляже был песок, а в море — узкая полоса гальки, и крупный гравий. Из-за этого вода оставалась прозрачной даже во время сильного прибоя, но ходить было удобно, намного лучше, чем по гальке. Мальчишки подобрали пустую пластиковую банку, наполнили её песком, и устроили весёлую игру, забрасывая банку в море и ныряя за ней наперегонки. Веселее всего было, когда поднявшийся ветер разогнал волну высотой около метра. В неё можно было нырять, особенно в плавательных очках, зажав нос, или качаться на набегающих волнах.
Крымская часть путешествия закончилась в Евпатории. Здесь Роберт Кеннеди с интересом разглядывал гигантские чаши антенн космической связи, и, как обычно, беседовал через Большакова с местными. Пожилой, слегка подвыпивший мужичок, одетый как местный житель, разговорившись, поведал невероятную историю:
— Стою я как-то, значит, в очереди за пивом, а позади меня, слышу, разговор. Оглядываюсь, стоят двое, не местные. Сюда часто учёные разные приезжают, академики, из Москвы. Я тут пару раз даже самого академика Келдыша видел.
И один из этих, значит, говорит другому: 'Сигнал, вчера принятый, прочитали? Что там?'. А другой отвечает: 'Очень перспективная технология. Если внедрим — экономический эффект будет на миллиарды'. Во какие дела творятся, а мы и не знаем...
Роберт Кеннеди делал вид, что не понимает, но слушал с напряжённым вниманием. В его кармане неслышно крутил катушками репортёрский диктофон. Большаков переводил, но, дойдя до упоминания технологии, осёкся, а затем скомканно пояснил, что 'товарищ спьяну чушь какую-то несёт'. Роберт 'рассеянно' кивнул, всем своим видом показывая, что ему безразлична пьяная болтовня, а затем, выбрав момент, когда Георгий Никитович объяснял что-то детям, открутил ленту назад и ещё раз внимательно прослушал запись, чтобы убедиться, что слова случайного собеседника слышны отчётливо.
После того, как они ушли, их 'случайный' собеседник преобразился. Он выпрямился, приосанился, даже, как будто, стал выше ростом. Признаки лёгкого опьянения исчезли, словно их и не было. Движения стали быстрыми, уверенными, как будто пожилой мужчина внезапно помолодел лет на двадцать. Проводив взглядом удаляющихся американцев, он поднёс левую руку к лицу, правой нажал что-то возле часов, и произнёс:
— Это второй. Огурцы свежие, только что сорванные. Покупатель доволен.
В здании местного управления КГБ его сигнал принял офицер, дежуривший на рации:
— Вас понял, второй, хорошая работа, теперь исчезните оттуда.
В Евпатории, сдав арендованный автобус, компания снова погрузилась на 'Комету' на подводных крыльях, которая доставила их в Одессу. Здесь гости посетили рынок Привоз, гуляли по улицам города, и по набережной. Роберт сфотографировал знаменитый памятник 'дюку' Ришелье, как большинство туристов, стоя перед монументом. При этом старичок из местных посоветовал ему сделать ещё один снимок, стоя рядом с водопроводным люком сбоку от памятника:
— Таки оттуда ракурс будет уникальный, послушайте совет опытного человека.
(http://apikabu.ru/img/5cdec0.jpg)
К счастью, у Роберта был не 'Polaroid', а обычный фотоаппарат, и дети этого снимка не увидели. Зато Этель, уже в Штатах, после печати фотографий, изрядно посмеялась.
Из Одессы самолётом вернулись в Москву. Здесь Роберт встретился с Первым секретарём ЦК КПСС Хрущёвым и Председателем Совета Министров Косыгиным. Хотя встреча была неофициальной, она имела большое значение для последующего развития двусторонних отношений. Генеральный прокурор США обсудил с советскими лидерами широкий круг вопросов, начиная с обсуждавшихся на тот момент международных договоров о сокращении вооружений и запрете ядерных испытаний, вопросы соблюдения прав человека и международного права, и заканчивая деталями готовящегося визита в СССР президента Кеннеди.
После беседы Роберт Кеннеди, Н.С. Хрущёв и А.Н. Косыгин дали совместную пресс-конференцию для советских и иностранных журналистов. И вот на этой конференции как раз и начался большой, очень резонансный скандал, как ни странно, весьма сблизивший в дальнейшем позиции американской и советской администрации по некоторым правовым вопросам.
После серии разоблачающих статей о жестоком обращении с детьми в ирландских приютах и о стерилизации женщин из бедных семей в Швеции (АИ, см. гл. 06-19), активисты Коминтерна и 'Шинн Фейн' на этом не остановились. Макбрайд и Ульрика Майнхоф были всего лишь одними из первых репортёров, поднявших эту тему. Члены 'Шинн Фейн' и сочувствующие им сограждане продолжали копать дальше, и выкопали настоящую 'бомбу'.
Репортёр CBS Дэниэл Шорр, который в 1957 году брал интервью у Хрущёва в Кремле, (Реальная история, см. гл. 02-38) был среди приглашённых на совместную пресс-конференцию.
(В реальной истории Шорр покинул СССР после введения цензуры на сообщения иностранной прессы, а при попытке приехать снова ему не дали визу. В АИ сочли, что его присутствие может быть полезным)
В СССР он летел через Великобританию. Во время пересадки в аэропорту Хитроу к репортёру подошёл человек, сообщивший, что у него есть сенсационный материал, который будет сложно опубликовать. Как любой репортёр, Шорр тут же 'сделал стойку', и не прогадал. В папке, которую ему вручил неизвестный, были имена и адреса свидетелей, свидетельские показания и фотографии, от которых у репортёра CBS волосы встали дыбом. Его рейс в Москву улетал через час. Весь полёт Шорр изучал вручённую ему информацию.
Вечером ему в номер московской гостиницы позвонил ирландский правозащитник Шон Макбрайд.
— Вы получили снимки, мистер Шорр?
— Да, получил. Кто говорит?
Макбрайд представился.
— Слышал о вас много хорошего, сэр, — ответил Шорр.
— Завтра вы будете присутствовать на пресс-конференции Генерального прокурора США. В папке несколько копий материалов. Я бы хотел, чтобы вы передали одну из них ему, а другую — Хрущёву, — предложил Макбрайд. — В этом деле замешаны не только власти Ирландии, но и католическая церковь. Поддержка на высшем уровне со стороны великих держав нам очень помогла бы.
Шорр и сам понимал, что держит в своих руках бомбу с тикающим часовым механизмом. В 1962 году общество было намного более консервативным, а католическая церковь всегда была могущественной организацией.
На пресс-конференции Шорр обратился сразу к обоим политикам — Роберту Кеннеди и Хрущёву.
— Дэниэл Шорр, CBS. Мистер Кеннеди! Я знаю вас как безукоризненно честного человека и доброго католика. Я вынужден обратиться к вам, и к мистеру Хрущёву за политической поддержкой в очень непростом и резонансном деле, требующем разбирательства наравне с Нюрнбергским трибуналом.
— Слушаю вас, мистер Шорр, — ответил Роберт Кеннеди.
Шорр через офицера охраны передал обоим политикам фотографии и показания свидетелей:
— В городке Туам, графство Голуэй, в Ирландии, в выгребной яме возле дома матери и ребенка, организованного католическими монахинями, обнаружены останки 796 детей, умерших в период с 1925 по 1961 год (реальная история https://www.vesti.ru/doc.html?id=1655547&cid=520), — заявил прямо в камеру Дэниэл Шорр. — Это — преступление, сравнимое с уничтожением евреев и славян гитлеровцами во время Второй мировой войны. Я прошу вас, мистер Генеральный прокурор, и вас, господин Первый секретарь, объединить политические усилия и добиться наказания виновных.
Все репортёры в зале замерли, ожидая реакции политиков на это чудовищное преступление. Среди переданных им документов были скопированные официальные записи из приюта, благодаря которым удалось установить имена и фамилии погибших.
Роберт Кеннеди и Хрущёв переглянулись:
— Это — скандал... — произнёс Генеральный прокурор.
Никита Сергеевич тут же сориентировался:
— Советский Союз готов поддержать международное расследование и участвовать в работе трибунала. Что скажет американская сторона?
— Сэр, Соединённые Штаты не должны оставаться в стороне, когда речь идёт о столь ужасных нарушениях прав человека, — напирал Шорр. — Эти материалы передал мне господин Шон Макбрайд, ирландский политик и правозащитник.
Роберт Кеннеди понял, что промедление работает против политического имиджа, как его самого, так и всей американской администрации:
— Сразу после возвращения в Штаты я буду обсуждать этот вопрос с президентом. Он — тоже отец, как и я, и такой же добрый католик. Наш долг — содействовать расследованию этих чудовищных преступлений.
— Передайте президенту наше предложение: организовать международную комиссию по расследованию, — продолжил Первый секретарь. — Я рассчитываю на его и вашу добрую волю и веру в торжество правосудия.
Чтобы подстраховаться, Макбрайд и Ульрика Майнхоф опубликовали часть собранной информации в европейских газетах. Данные свидетелей, разумеется, не публиковались, в газетах появились лишь их обезличенные показания и фотоснимки найденных детских скелетов. После такой огласки замять дело было уже сложно.
Вскоре после возвращения Роберта Кеннеди в США советские и американские дипломаты провели консультации, в результате которых была сформирована следственная группа из американских и советских сотрудников правоохранительных органов.
Расследованием было установлено, что более 2 тыс. ирландских детей могли стать жертвами незаконных испытаний вакцин в разные годы XX века. Тесты проводились международной корпорацией Burroughs Wellcome. По записям в лабораторных журналах было установлено, что перед тем как попасть на британский рынок, новые вакцины испытывались на сиротах из ирландских приютов — Бессборо, аббатства Шон Росс и графства Корк (https://russian.rt.com/article/35938) Массовые захоронения детских останков были обнаружены рядом со старинными приютами и детскими домами.
Смертность детей в таких приютах в 4-5 раз превышала смертность в целом по стране. В отчёте органов здравоохранения за 1944 год приют в Туаме описывался как учреждение, в котором содержатся истощённые, опухшие от голода дети и их психически нездоровые матери. Кроме того, там указывалось, что учреждение переполнено. Точно так же дела обстояли и в других подобных учреждениях по всей Ирландии.
Многочисленные свидетели, найденные при посредничестве членов партии 'Шинн Фейн', опрошенные следственной группой, давали показания, из которых складывалась страшная картина: 'Вся Ирландия знает об этом: о женщинах и детях, которые пострадали от рук духовенства и теократического ирландского руководства. Но о том, что тела детей сбрасывали в братские могилы без опознавательных знаков, мы не знали'.
Проводить и координировать расследование оказалось непросто. СССР не был членом Интерпола, советских представителей в Ирландии не было. (Дипломатические отношения на уровне послов в реальной истории были установлены с 20 сентября 1973 г, в Интерпол СССР вступил лишь в 1990 г). Советское участие по большей части было ограничено криминалистическими экспертизами вещественных доказательств, и политической поддержкой через прессу, международные организации и Коминтерн. Зато в ООН на Ирландию оказывали скоординированное давление СССР и США, затем к ним присоединилась Франция. Великобритания и Тайвань предпочли в столь неприятном деле соблюдать нейтралитет. Тем более, как выяснилось немного позднее, у англичан и у самих были 'скелеты в шкафу' по тем же вопросам.
Посол Зорин потребовал немедленно аннулировать мандат ООН на отправку ирландских 'миротворцев' в Конго. Это решение долго обсуждалось в Совете безопасности, но не было принято, т. к. в ООН опасались роста влияния социалистических стран в международной политике. Он также огласил скоординированное предложение стран ВЭС: в связи с угрозой жизни сирот в ирландских католических приютах передать их на попечение Центрального фонда образования ВЭС (АИ, см. гл. 06-02) и эвакуировать детей в социалистические страны для дальнейшего обучения. Разумеется, ирландские власти тут же отвергли эту инициативу, как 'коммунистическую пропаганду'.
