<Росток немедленно явится в место службы.>
<Адлер явится на станцию ??в качестве связующего звена с местными властями.>
<Витязь докладывает о патрулировании у южных ворот Базы.>
Я почувствовал себя немного не в своей тарелке, вызвав Росток так быстро, но я хотел, чтобы База была защищена, и Росток лучше всех подходил для выполнения этой задачи в мое отсутствие. Поскольку Адлер может давать советы и консультироваться с местными властями, мы надеемся, что этого будет достаточно для предотвращения любых дипломатических инцидентов. Что касается "Витязя", то как госпитального корабля она не только была безоружна, но и не угрожала. И мне нужен был напарник, свободно говорящий по-английски, на случай, если я столкнусь с местными жителями во время круиза.
Все еще куря трубку, я вышел из административного здания, в котором работал отец адмирала, и направился к южным воротам верфей. Когда я приехал, Витязь уже ждал меня на якоре, слоняясь по сетке ограды, окружавшей объект. Я кивнул ей, и мы вместе отправились патрулировать пропавшего члена моего флота.
Указания U-20 были в лучшем случае неточными. Широта и долгота плохо подходят для определения ее положения в небольшом лабиринте города. Добавление местных достопримечательностей было более полезным, и с помощью "Витязя" мы вместе смогли определить ее приблизительное местоположение в западной части города. U-20 дрейфовала далеко за пределы района предыдущего патрулирования, к которому подводные лодки были назначены по указанию адмирала.
Я мог только предположить, что U-20 пошла на охоту, преследуя цели своей миссии по поиску преступников, даже если они находились за пределами назначенной зоны патрулирования. Отчаяние влияло на подлодку больше, чем я предсказывал.
Когда мы наконец обнаружили U-20, она оказалась не в промышленных и складских районах города, как я ожидал, а на окраине коммерческих районов, где здания превратились из магазинов в дома и жилые дома. U-20 действительно обнаружила местный криминальный элемент. Даже со стороны улицы мои наблюдатели могли видеть татуировки, обозначающие, что преступник был членом или аффилированным лицом одной из местных преступных группировок. Тем не менее, U-20 не только напала на этого преступника, но и, очевидно, схватила другого преступника, судя по тому, как она держала его за запястье, чтобы предотвратить побег.
Первым преступником был мужчина с бритой головой, татуировки, которые мои наблюдатели заметили, четко отображались на его шее. Второй преступник выглядел не из той же ткани. Если первый преступник, казалось, почти смирился со своей судьбой, несмотря на свой страх перед ситуацией, то второй преступник был совсем не так.
Вторым преступником на самом деле была молодая женщина, которая, как я предполагал, была одной из местных "парачеловеков", судя просто по тому факту, что ее ноги не касались земли, когда она изо всех сил пыталась освободиться от хватки U-20, ее кулаков и руки все еще бьют по телу субмарины. С удивлением заметил несколько синяков на корпусе U-20. Ясно, что этот летающий преступник обладал определенным уровнем силы, если бы мог даже повредить корпус субмарины.
"Я говорю вам, что я не преступник. Отпустите меня прямо сейчас!"
U-20 даже не потрудилась ответить на сопротивление летящей молодой женщины, продолжающей идти вперед. Левой рукой она схватила члена преступной группировки, левой — летающего преступника.
"Отчет U-20!"
Сразу моя своенравная подводная лодка перестала двигаться вперед и обратилась ко мне. К счастью, она не перестала буксировать ни одного из захваченных преступников. Оба они продолжали свое прежнее поведение — пассивное смирение и попытки сопротивления.
"Ты совершаешь ошибку! Отпусти меня. Я герой, разве ты не знаешь, что ты нацистский блядь ?! Ты действительно думаешь, что сможешь сделать это со мной ?!"
"Это преступник ".Она слегка приподняла руку, державшую запястье смирившегося мужчины, для выразительности. "Был при грабеже. Я поймал этого преступника". Она повторила действие другой рукой, подчеркнув теперь летающую молодую женщину. "В процессе задержания первого преступника. Однако она нанесла серьезную травму, и я также посчитал, что она вела себя преступно. Она сопротивлялась всем моим попыткам сопроводить ее к местным констеблям. Вы можете связаться с констеблями? они не реагируют на мой оклик ".
Я посмотрел на грабителя и заметил, что у него были многочисленные синяки и он выглядел так, будто U-20 оказал первую помощь, судя по разорванной рубашке с бинтами, обернутыми вокруг его туловища и груди? Даже если этот преступник совершил грабеж, парачеловек явно превысил любой уровень сдержанности. Основываясь на той ограниченной информации, которую я имел, я счел оценку U-20 точной и продвинутой в отношении U-20 и ее пленников.
"Я предупреждаю вас. Если вы отпустите меня сейчас, я не допущу, чтобы вы арестовывались за нападение на меня!"
Как только я начал приближаться, каждый из моей команды начал чувствовать скованность, и я сразу же пожалел о своем согласии с предложением Адлера, поскольку все мои зенитные орудия, которыми я мог бы управлять, отсутствовали. Не имея каких-либо других средств защиты от надвигающегося воздушного налета, я вытащил свой пистолет "Люгер" из кобуры на поясе и держал его наготове, глядя вверх, осматривая воздух в поисках своих будущих нападавших.
Рядом со мной Витязь тоже смотрел в небо. Мне нужно было защитить госпиталь в первую очередь в ситуации, и я быстро взглянул на U-20.
"Отчет! Вы обнаружили вражеский самолет ?!"
U-20 покачала головой, поскольку преступница продолжала сопротивляться и кричать на нее и на нас. Я больше не обращал внимания даже на попытки перевести ее слова, вместо этого искал нависшую угрозу для моей эскадрильи и для себя.
"Мы боимся моего лидера не бомбардировок с воздуха. Это глубинные бомбы. И я считаю, что они виноваты".
Ее рука снова поднялась, привлекая мое внимание к преступнице, и я в замешательстве уставился на молодую женщину.
"Вы боитесь воздушных налетов. Я боюсь, что эсминцы охотятся на меня с глубинными бомбами в глубинах. Но я не погружен, и наши разведчики не видят воздушной разведки, не говоря уже о полетах самолетов противника. уничтожен, когда я подошел к этому преступнику. На таком же расстоянии, что и ты, просто заметил опасность с воздуха ".
Я в замешательстве смотрел на все еще летящую и борющуюся молодую женщину, которая даже сейчас все еще боролась с U-20. У U-20 было несколько свежих синяков на лице, и ее форма была повреждена в результате борьбы, хотя она все еще крепко держалась за запястье преступника, не прекращая буксировку, несмотря на безвыходную ситуацию.
"Я считаю, что она каким-то образом вселяет неестественный страх в окружающих и использует его, чтобы вывести из строя тех, кого она преступно преследует".
"Что, черт возьми, ты делаешь с моей сестрой ?!"
"Эми! Слава богу, ты пришла, этот сумасшедший не отпускает меня!"
Пара голосов одновременно кричала по-английски. Второй крик исходил от захваченного и все еще летящего, но уже не борющегося преступника, который теперь смотрел на меня сзади. Обернувшись, я посмотрел на новоприбывшего в белом халате, украшенном универсальным символом красного креста, стоящего посреди улицы.
Я все еще стоял и смотрел на эту новоприбывшую, когда она начала наступать на нее. Моя команда лихорадочно листала англо-немецкие переводческие словари, чтобы расшифровать то, что говорили оба. Но пока они это делали, я убрал свой "Люгер" в кобуру и встал между U-20 с ее пленными преступниками и этим новым гражданским лицом.
Даже если бы она была медиком, я не мог бы рискнуть подвергнуть медика враждебной ситуации и потенциально опасному воздействию преступника. Это явно было нежелательно, поскольку выражение ее лица изменилось, когда я вставил свой корпус в ее курс и остановил ее.
"Слушай, я не знаю, что ты думаешь, что делаешь, но твой друг в большом дерьме. Если ты не отпустишь мою сестру, я превращу твою жизнь в ад".
Я перевел часть этого. Сестра? Что ж, мы были в ауре того, что я теперь просто называл страхом. Была ли затронута и эта сестра, вот почему она угрожала мне. Несмотря на это, я не двинулся с места.
"Фройлейн, ваша сестра занималась преступной деятельностью. Я позволю вам позаботиться о ее медицинских нуждах, после того как она будет передана местной полиции".
Если она меня понимала, она не показывала, что поднимает руку. Мгновенно я схватил ее как можно нежнее за запястье. В конце концов, я не хотел, чтобы она сломала руку мне о корпусе. Раздраженный, я заставил себя говорить как можно яснее, имея ограниченный английский словарный запас.
"Твоя. Сестра. Уголовная. Взятие. Ее. Констебля".
Это явно вызвало реакцию паники, когда ее глаза расширились от испуга, прежде чем они сузились, глядя на меня из-за края ее капюшона.
"Знаешь что? Хорошо. Ты просил об этом".
Я не был уверен в том, о чем я просил, но что бы ни случилось, мне было непонятно, даже когда она подняла другую руку и ухватилась за перчатку, прикрывающую мою руку, вместо моего запястья. Она не пыталась бороться с моей хваткой, поэтому я просто позволил ей обнять меня. И, как ни странно, выражение ее лица расширилось.
"Что ты?"
Ее слова были шепотом, и я был сбит с толку тем, о чем она могла меня расспрашивать. Однако у меня не было времени удивляться или отвечать ей, поскольку позади меня раздался рев бессловесной ярости. Я повернулся и увидел, что летающий преступник каким-то образом освободился от U-20.
Я тут же притянул к себе капюшон медика, защищая ее от ее преступной сестры своим корпусом. Когда я это делал, не только я действовал, поскольку Витязь установил курс перехвата между мной и преступником, который схватил летающего преступника. Двое схватились на мгновение, мой медик боролся с преступником, пока Витязь каким-то образом не смогла применить удерживающую хватку к все еще летящему преступнику, ее руки обвились вокруг шеи молодой женщины и тела, медленно задыхаясь от воздуха, пока они боролись.
Медик, которого я прижимал к моему телу, попыталась освободиться, но я прижал ее к себе. Это была неизвестная ситуация, и тот факт, что "Витязь" вступил в бой с противником, было достаточно плохо. Я бы не позволил вмешиваться двум медикам. Независимо от ее мировоззрения и под каким флагом она летела, медик был медиком, и я постарался бы защитить их всех, если бы мог.
Летающая преступница билась все больше и больше, но я мог видеть, что хватка Витязя истощала силы преступника, поскольку она все меньше и меньше сопротивлялась с каждой минутой, пока наконец не потеряла сознание. Все еще оглядываясь через плечо, я видел, как Витязь сдвигает руку, чтобы прижать пальцы к шее преступника, нащупывая пульс. Облегчение было заметно на госпитальном корабле, когда она кивнула мне. Напряженно вздохнув, я начал передавать радиопередачу. Эта ситуация быстро выходила из-под моего контроля. Мы не могли рисковать временем, которое уйдет на сопровождение преступников к констеблям. Нам нужно было вызвать их к себе.
Через двадцать минут нас окружили машины гражданской полиции, которых насчитывалось более десятка. Я позволил "Витязю" дать пояснения и отчитаться властям. Ее владение английским было необходимо, а мое плохое знание языка только усложнило бы ситуацию. Вместо этого я стоял у стены поблизости и смотрел, как все это разворачивается.
Не только мы были осведомлены о произошедшей ситуации, поскольку на улице к нам уже мчалась большая машина, но ее остановила полиция. Но это не остановило мирных жителей, которые появились, когда они попытались приблизиться к линии агентов закона, которые даже сейчас кричали нам вопрос за вопросом по-английски. Отвернув взгляд, я посмотрел на U-20, которая сидела на бетоне тротуара рядом со мной, глядя в землю.
"Ю-20".
Она сразу же посмотрела на меня, прежде чем подняться на ноги, обратив внимание.
"Спокойно. Я хотел поздравить вас с контролем. Способность преступника вызывать страх была значительной. Несмотря на это, вы сохранили свой контроль и подчинялись командам адмирала. Этот страх был настолько велик, что если бы я был все еще вооружен, я бы наполнил небо с защитной мякиной... Кстати, о... "
Полностью повернувшись к U-20, я протянул обе руки к подлодке с широко открытыми глазами.
"Я приказал разоружить всех членов флота. Сдавайте мне ваше палубное орудие. Когда мы вернемся на базу, вы отдадите свое снаряжение до тех пор, пока я или адмирал не прикажем вам перевооружиться".
Подводная лодка широко раскрыла глаза, когда она смотрела на меня, ее тело слегка дрожало от страха, хотя она медленно, явно страдая от каждого движения, вытащила свое палубное ружье из кобуры на боку и передала его мне.
"Вам приказано вернуться со мной на базу, где я буду обсуждать ваше наказание за ваше поведение".
"Это не было моим наказанием?"
Слова подводной лодки теперь были ужасом. Я приказал ей полностью разоружиться и отдать снаряжение. Я не винил ее в ее ужасе. Даже сейчас я слышал, как моя команда бормочет в темных углах моего корпуса о том, что нам не следовало сдавать мои снасти. Но Адлер был прав, и я не сдвинулся с места, по крайней мере, до тех пор, пока для этого не будет уважительной причины.
"Нет. Мы обсудим ваше наказание позже. А пока вы вернетесь на базу и отправитесь в казармы для отдыха и сна. Утром я обращусь к наказанию за невыполнение приказов адмирала. "
Голова U-20 на мгновение опустилась, прежде чем она испуганно кивнула, и я мысленно вздохнул теперь, когда сдержал заблудшего члена моего флота. У меня не было возможности успокоить U-20, когда я заметил приближение Витязи, ее интервью окончено. Оттолкнувшись плечами от стены здания, я посмотрел на госпитальный корабль.
"Можем ли мы уйти. Вы удовлетворили их вопросы?"
Витязь ответил гримасой.
"Нет. Медик, который обратился к вам и ее сестре, являются признанными героями в городе. Их присутствие усложняет ситуацию. Мы, вероятно, будем здесь часами. Правительственные чиновники, наблюдающие за парачеловеками, уже в пути, и нам нужно будет побеседовать с ними. опять таки."
Расстроенно вздохнув, я достал трубку и закурил. Ясно, что сегодня ночь будет долгой, так как в темноте ночи мои глаза наблюдали, как быстро приближается еще больше машин, с мигающими сиренами, предвещающими их приближение.
Покурив в молчании в раздумье, я увидел знакомую фигуру солдата в красном костюме, который занял позицию на краю полицейского кордона, появившегося из ниоткуда, как в тумане. Вытащив изо рта стержень трубки, я посмотрел на Витязь.
"Продолжайте отвечать на их вопросы и наблюдайте за U-20. Я обращусь к властям".
Я держал трубку в руке, когда подошел к герру Велокити, узнаваемой фигуре, которую я вспомнил из интервью в правительственном учреждении накануне. Ну, по крайней мере, мне бы не пришлось прибегать к ломаному английскому. Я снова закурил трубку, когда он заметил мое приближение. Я приказал своей команде переместить палубное орудие U-20 в мой корпус, когда я подошел, и приготовился к этой самой неприятной из моих обязанностей.
