Я так расслабилась, что лень было пошевелиться.
— Да еще, говорят, обругала вас, госпожа, она словами грязными. — Продолжала горничная, помолчав немного, но так и не дождавшись гневных высказываний с моей стороны. Я, пока что, очень даже хорошо помнила зубы князя на своем пальце... Если он так нужен этой бешеной дьяволице — пусть забирает!
— Вреш-ш-шь! — Зашипел мозг. — Не отдаш-ш-шь...
— Вот еще... — В реальности я выразительно пожала плечами, отвечая обоим. И мысленно добавила, специально для одного слишком умного зануды:
— Как показывает практика, в несвязанном состоянии он опасен!
— Ну так свяжи! И спокойненько пользуйся... Можно... — он задумчиво мурлыкнул, — и намордничек поискать... Для большей безопасности... Остальное-то, вполне... — Мозг замялся, подбирая слово, потом мысленно махнул рукой (слишком расслаблен, не хочу заморачиваться!) и сказал, как думает — употребляемо...
— Ну, да... — Не поверила я, сложив два и два: картинку, где князь одним движением ломает кровать, освобождая руки; и картинку, где он откусывает мне палец, с улыбкой заливая моей кровью все вокруг... И даже замерзла от подобной перспективы, невольно холодея....
Лиза заметила мое движение и добавила кипяточку...
Я опять расслабилась.
— Ну так, а кандалы-то... — Обрадовано вскрикнул мозг, — Дома! На ДЫБЕ! Помнишь? — Меня вновь передернуло. Я с усилием отвлеклась от него, осознав, что Лиза по-прежнему рассказывает и виновато спросила:
— Что? Прости, задумалась...
— А-а-а... Ну, бывает... Водичка-то горяченькая. — Проявила понимание девушка. — Расслабляет. Усыпляет...
— Ну... да. Так что там было, с послами-то...
— Ну, вот я и говорю... Все ждали-то, что князь ей прям там по физиономии-то двинет, чтоб язык не распускала. Ейный телохранитель так Караху прямо и сказал, я, говорит, думал, княже ваш, прям тама ей личико попортит! А он — нет. Промолчал. Спокойненько так встал, да и говорит: "Вы оскорбили мою дайни, я объявляю вам войну!". И вышел. А посольство чуть с ума не сошло! Говорят, посол, младший брат князя стефкастского, энтой фифе, сам по физиономии съездил. Что уж там дальше было, не знаю. А только ейные крики на весь замок были слышны. Видать учил ее уму-разуму. Ну, а уж потом они изъявили желание, стало быть, как положено, принести свои извинения. До истечения срока. М-да... — Она тихо вздохнула. — А никого уже и нет!
Девушка тяжело вздохнула и вдруг хихикнула:
— Вообще эта фифочка, княжна ихняя... очень странная особа. Твердит, что князя нашего любит, а сама при каждой встрече с Тарисом сцепляется, ну что кошка с собакой...
— И что ? — не поняла я.
— Ну... как же? — пропыхтела горничная. — Так ведь себя лишь влюбленные ведут, госпожа...
— Да? — удивилась я. — А я то думала, что как-то иначе...
Она оставила волосы. Намылила щетку пахучим мылом. Запах был все тот же. Он просто преследовал меня! Неотвратимо возвращал к мыслям о Стефане. О его глазах, его руках, его теле... Он волновал и по-прежнему будоражил кровь, впрыскивая невероятную дозу жажды в мои вены. И это после всего, что случилось...
Лиз принялась за меня, а я поинтересовалась, пытаясь отвлечься от мыслей об обнаженном мужском теле, что я тут видела в последний раз. А заодно и от кровавых сцен, что разозленный мозг стал выкидывать мне в сознание со скоростью бешеного принтера.
— Скажи мне, Лиза, а что это за запах?
— Ну, как же... Это же драйты! Любимые цветы князя! Вы еще духами такими духарились в ту ночь, ну, помните?
— Да... так князь их любит...
— Обожает! — Радостно затараторила девушка, охотно отвлекаясь от грустной темы. — Они растут у нас лишь зимой и совершенно не поддаются домашнему выращиванию. Их приходится искать в лесах, под снегом. Это очень сложно. И опасно. Все же их охраняют мантикоры. Вот тоже странность. Ну чего они, тварюки летучие, к цветочкам пристали? Цветы привозят замерзшими в лед. Как они растут? Непонятно! Но когда цветы оттают, то несколько дней пахнут так, что аж пьянеешь от того аромату! Князь их очень любит. Да и вам энтот аромат очень идет. Вот я и приказала, чтоб, значитца, приготовили пару-тройку кусков такого мыла для вас. Это они мне все твердили, что вы уже не встанете. А я так для себя решила: князь скоро в себя придет. А уж как очнется, знамо дело, сразу же и вас вернет! А как же иначе-то... — Она так старательно терла, что у меня аж кости стонали.
— Ты полегче, тряпкой-то. Дыру протрешь! — прошептала я, отодвигаясь, чтобы она могла добавить еще кипяточку. — И с чего же ты взяла, что князь бросится меня будить?
— Ну, так ведь понятно. Вы же его дайни...
— Поясни. — Потребовала я.
— Ну, легенду про то, как боги людей пополам разделили, вы, наверное, слышали? — я кивнула, не очень-то понимая, к чему это она. — Ну, так вот. У оборотней нет женщин — идеальных половинок. Да они им, собственно, и не нужны! У каждого оборотня, есть душа. Только он с ней разделен. И, как говорят, они заключены в женское тело в других мирах. Но иногда, бывает так, что они попадают сюда. К нам. И если оборотень встретит свою душу, то будет безмерно счастлив! Вроде как станет чем-то легендарным! А то и равным богам... Хотя, у нас ведь лишь одна богиня — Мара Прекрасноликая... А если бы это было правдой, то и богов, наверное, было бы побольше, я так думаю... — она замерла. Задумалась. Окинула меня внимательным взглядом, в котором так и сверкало любопытство, круто смешенное с подозрительностью. По-моему, если бы она меня сейчас так усердно не терла тряпкой, то потыкала бы пальчиком, проверяя на ощупь мою "божественность". Придя к каким-то своим выводам, к сожалению, так ею и не озвученным, она продолжила. — Ну, так вот. Это по легенде. На самом деле, мы уже лет пятьсот не слышали о подобной удаче. Вроде и немного времени, а народ стал забывать. Раньше-то, говорят, обережные круги каждую весну полыхали...
— Обережные круги? — не поняла я.
— Ну, да. Своей жизнью клялся оборотень защищать любимую. Их скрепляла кровь. Его и ее... — Перед моими глазами возникла картинка кровавого круга, что полыхает вокруг нас со Стефаном.
— И почему я не удивлена? — Мой тяжкий вздох всколыхнул всю воду в бочке, устроив небольшой шторм и вызвав строгий взгляд Лизы. — Все здесь просто помешаны на крови! Просто кровавый мир какой-то!
— Ну, так ведь так оно вернее всего! — пожала плечами горничная, выливая на меня кувшин воды, чтобы смыть пену с волос. — Вот. А у вас вот как получилось. Князь после залы, к вам пошел. А вы-то закрылись! — всплеснула она освободившимися руками и строго так, пояснила — На засов, будь он не ладен! Их сиятельство-то, еще перед посольством к вам велели завтрак отнести, да букет драйтов, чтобы умилостивить, наверное...
Она сменила гнев на милость, вытащила меня из бочки, и принялась вытирать большим пушистым полотенцем. Я стояла, глядя на огонь и внимательно слушая.
— А вы-то закрылись, и никому не отвечали. После делегации пришел князь, и сам давай вас упрашивать. А вы все молчите. Он уже и меня притащил. Может, говорит, хоть тебе откроет. Попроси ее, Лиза. А я что? Мне не трудно. Я уж вас и курочкой в вине запеченной, и пирожками с капустой, и яблочками мочеными соблазняла. А вы все молчком! Бедный наш князь сел возле вашей двери, да так и сидел. Ждал, пока вы выйдите. Не ел. Не двигался. Токмо глазюками своими синющими сверкал... А потом услышал, как вы кричите...
Я подняла на нее глаза. Девушка показала, что нужно поднять руки вверх, и принялась одевать меня, в подогретую у камина одежду. Сама же трещала без умолку.
— Я сама-то не видала. Я еще плоха была. Меня Карах утащил, сразу же, как их сиятельство нас отпустили. Вот. А потом взял, да и сделал мне предложение, нет, ну, вы представляете? Говорит, я чуть с ума не сошел. Без тебя, говорит, жить не могу...
Она захихикала, затягивая корсет. Я же с трудом поняла, что это она уже перескочила на подробности своей личной жизни, и рассказывает об их, с Карахом, отношениях.
— Лиз, что князь-то? — Осторожно намекнула я.
— Ах, ну да. Так, говорят, кричали вы. Да так страшно! Князь так враз и выломал энту дверь, голыми руками! Ворвался внутрь, а на вас — Гонец Смерти пирует! Ребята говорят, он даже меч не взял, так и бросился на тварь с голыми руками, словно одной яростью его запалить думал. — Она остановилась и вздохнула, прижимая руки к груди. Над губой блестели бисеринки пота. Умаялась, бедная. Я открыла уже было рот, что бы отложить "эту добрую сказочку" до лучших времен, но она продолжила, странно блестя глазами. — Уже потом в змея перекинулся. Ух уж они и бились! Весь замок содрогался от ударов и криков! Карах говорит страшно было — ужасть! Вы знаете, ведь и мой Карах бросился вас защищать миледи, да! И он говорит, что князь бился за вас — как лев! А как потом-то страшно было... — Не сдержавшись, Лиз всхлипнула. — Тварь эта жуткая лежала на полу. Все поломано.... И вся комната в вашей крови. Нечисть — то уже успела изрядно насосаться. Почитай, почти всю жизнь вашу и выпила!
Она подвела меня к огню в спальне и усадила в кресло. Подкатила столик с расставленной едой. Все пахло так ароматно. И голодная я была — преизрядно, а кусок в горло не лез! Я-то все совсем не так помню! В моих-то видениях, Стефан какой кошмар вытворял, а теперь что же это выходит-то...
— Да что дальше-то, Лиз? Не молчи, я же с ума сойду!
— Сейчас, государыня...
— Мари! — автоматически поправила я, следя, как она выбирает расчески. Попутно я отщипывала кусочки от ароматной булки, и закидывала их в рот.
— Ну, так вот. Бились они, бились, да государь и подкараулил тварь. Говорят, так сжал ее, все кости попереломал! А дрянь-то эта, умирать не пожелала, вцепилась в него зубья, и давай рвать тело в клочья, да кусать его! Пока ребята ему не помогли, в кашу черепушку монстрюки злобной не разбили, она его успела порвать преизрядно! — Я содрогнулась. Это значит, пока я видела всякие кошмары, да думала о нем всякие гадости, он сражался за меня, терпел боль и муку?
Рефлекторно задохнулась, чуть не подавившись булочкой, и потом еле откашлялась. Лиз, со всей широтой натуры, треснула меня по спине, чем враз отбила желание кашлять когда-либо еще вообще. Вспомнив, что я еще не все выяснила, я тихо (исключительно из-за сорванности голоса при кашле!) поинтересовалась:
— А кто это — Гонец Смерти?
— Ну, как вам сказать? — девушка пожала плечиками, — Я по-научному-то не умею, вы про то у магов спросите, но, как мне Карах говорил, это нечисть такая. Ее только жрецы призвать могут. Так что она редко у нас появляется. Пьет она жизнь и кровь жертвы, и насылает на нее Туман Смерти. Жертва видит совсем не то, что есть на самом деле. Не видит, что ее энта нечисть жрет, а видит кого-то знакомого и очень мучается, потому как для своих видений тварь выбирает только самых родных и любимых жертвы. А твари — то той, энти мучения, как бальзам на сердце! Так, говорят, и с вами было. Пока князь вас по коридору нес, вы его шибко ругали! А он вам и словечка не ответил, все родная, да любимая...
Расческа плавно двигалась верх — вниз. Лиза разбирала и сушила пряди, буквально по волосинке распутывая узлы и колтуны. Я задумчиво жевала. Что же получается, все, что я видела, простой глюк? И это не Стефан, а та тварь меня грызла? А князь наоборот, защищал? Ох...
— А дальше что... — голос мой был полон чувства вины.
— А дальше, создал из своей крови, князь, для вас обережный круг. Да что-то там у вас пошло не так. Не приняли вы его. Не захотели пить его кровь. Отказалися вы от него. Так нам маг сказал, что помогал князю. — Лиз вздохнула, обошла меня и присела на колени, глядя мне в глаза, снизу вверх. — Зря вы так, госпожа. Уж так он вас любит, так любит, ведь это же сразу видно. Всем видно! Кроме вас... Да вы как попали в замок, он же только о вас и думает, и говорит, и все для вас делает. А уж как смотрит... Ну, подумайте, госпожа...
Я опустила взгляд и тяжело вздохнуло. Она права. Это я и сама знаю. Всхлипнув, девушка тяжело поднялась, и вернулась к расчесыванию. Голос ее теперь звучал тихо, и словно на одной ноте. Без эмоций...
— Он, говорят, до последнего мига, все вас на руках держал... От тьмы спасал. Сам нахлебался. Вот в себя и не приходит... Не знаю уж, что там еще произошло, но только тьма спала и погас круг. А в центре лежите вы оба. Вы — бледна, как смерть, и спите — не добудиться. А князь без сознания, и дышит через раз... — ее голос прервался и она снова всхлипнула, еще горше, — а по телу черные узоры... — Голос ее прервался. Я слышала, как она глотает слезы. — Заберет его тьма. — Тихо прошептала она. — Как есть заберет... Вам-то что. Вы сможете, а вот как он-то, без души? Потому и жить не может... Умирает он... — Тихо заплакала она, перестав себя сдерживать, опустив руки и выронив расческу.
— Я думала, раз вы очнулись, теперь все хорошо будет... — Приговаривала она, стоя за моей спиной. Я вся сжалась от ее горького шепота. Даже плечи свело судорогой. — А вы... вы... Нет? — она вновь обогнула меня, заглядывая в лицо. — вы его совсем — совсем не любите? Ни вот столечко? — и она показала кончик мизинчика, как это делают маленькие дети. По щекам пролегали бороздки слез, и нос звучно хлюпал. Она была безутешна в своем искреннем горе.
Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Сложно было тогда принять и понять то, что он меня предал. Но сейчас, мне в тысячу раз сложнее было. Даже просто осознать, что все было совсем не так, как я видела — уже тяжело. Да. Я знаю, что все они — и Лиз, и тот паренек, говорят, что так и было. Но... так ли это?
А вдруг, все это не правда?
А вдруг его наказало кольцо? А они просто очень любят его? Я просто не знала, что делать и чувствовать. И я не могла ответить на ее вопрос, пока сама не увижу его...
Своими глазами....
Тогда и буду решать...
+ + +
Узнав о том, что я пришла в себя, в комнату буквально вломились Тарис и Касмир. Остальных, по моей просьбе в спальню не запустили. За пять дней, что правитель не принимал участие в жизни замка, накопилось множество дел. Просто не понимаю, как же они жили до этого. Оба помощника только что вернулись из поездок. Я вздохнула с облегчением — как удачно! Что бы я делала, если бы никого из этих умных ( а главное, сведущих!) людей не было бы рядом?
Еще мне стало намного проще, потому что теперь я была не "госпожа с непонятным статусом, вроде как, княжеской любовницы", а официальной "половиной" князя Ланкаста. Это делало мое положение более прочным, а ситуацию — более безнадежной. Теперь я понимаю, что быть президентом любой, даже самой малюсенькой страны — страшная головная боль! А уж когда это — самое большое княжество этого мира — и вовсе полный КОШМАР!
Все от тебя чего-то ждут, всем что-то надо, и сколько бы ты ни старался, всегда остается уйма недовольных! То ты не успел, то не так сделал, то еще что-нибудь! Хорошо, что Касмир приставил ко мне Караха, уже знакомого мне по поездке, и Петраса — охранника из его пятерки. Даже не знаю, охраняли ли они меня, или приглядывали, чтобы чего не натворила, но только с ребятами мы быстро нашли общий язык.
