| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Братцу досталось полной ложкой. Обычно минут через двадцать Шу объявляла о почетной сдаче перед лицом превосходящего противника, но не сегодня. С каждым выпадом, с каждым ударом из неё будто выходила маленькая частичка боли и разочарования. Только вот этих частичек оказалось неожиданно много. Через полчасика упражнений Её Высочество с удивлением обнаружила, что на сей раз имеет все шансы загонять Его Величество, против обыкновения. Но не решилась довести эксперимент до конца — все же не годится ронять авторитет короля в глазах его собственной гвардии. До сих пор в бою на легких мечах его мог превзойти разве что сам Бертран, или же Зак, да и то не всегда.
Кей тоже порядком разошелся. Шу даже показалось, что он начинает злиться всерьез. Чтобы не обострять ситуацию, она поступила просто и без затей, сделав вид, что отвлеклась и пропустила обманный финт. Получив чувствительный тычок тупой железкой под ребро, принцесса с чистой совестью свалилась на пол и прикинулась дохлой букашкой. Твердые деревяшки оказались на диво теплыми и уютными, так что подниматься с них её не хотелось совершенно, и она даже на секунду прикрыла глаза, радуясь блаженному отдыху.
Правда, совсем недолгому. Сильные мужские руки подхватили её и оторвали от такого удобного ложа. Она уже собиралась оделить вредного братца очередной насмешкой, даже набрала воздуха в грудь, но сначала открыла глаза. И вместо родных ехидных карих уперлась взглядом в полные беспокойства синие, не менее родные и любимые.
Всего на несколько мгновений Тигренок стал прежним, сбросил острый ледяной панцирь отчуждения и обиды. Пару секунд, не больше, Шу снова чувствовала его тепло, его нежность... и как, едва он убедился, что с ней все в порядке, опускается забрало, отгораживая от неё возлюбленного.
Под настороженными взглядами гвардейцев, наставивших на него две дюжины мечей и готовых в любой момент броситься и растерзать посмевшего покуситься на королевскую особу, Хилл осторожно поставил принцессу на пол. Медленно, стараясь продлить каждый миг пронзительно горького наслаждения от прикосновения к ней. Почти не дыша, чтобы только не дать себе снова схватить её и отпускать больше, Лунный Стриж отступил он Её Высочества на шаг и склонил голову. Подозрение в глазах вояк не утихало. Шутка ли, они и вздохнуть не успели, как этот странный юноша сорвался с подоконника, на котором словно бы задремал до того, незаметным глазу прыжком перемахнул через головы стоящих между ним и принцессой вояк, и Шу очутилась в полной его власти. Хорошо хоть, сумел не расшвырять их в стороны, чтоб не путались под ногами. Видел бы Мастер такой провал всей и всяческой конспирации, шкуру бы спустил с придурка. Но не это сейчас волновало Хилла. Неужели ему не показалось, и она и впрямь взглянула на него с прежней лаской, и прижалась на миг, словно не хотела, чтобы он отпускал её?
'Хоть бы вы все повалились! Какого демона вылупились? Кретины!' — Её Высочество готова была собственноручно придушить всех, начиная с Бертрана и заканчивая братцем. Она бы сейчас отдала все на свете, лишь бы никого рядом не было в тот момент, когда Тигренок прижал её к себе.
— Бертран? В чем проблема?
— Все в порядке, Ваше Высочество?
— Будет, как только вы все перестанете изображать из себя невесть что и опустите оружие.
— Простите, Ваше Высочество.
— Шу, извини, я немного увлекся, — Кей, похоже, заразился всеобщим помешательством.
— Да ладно смотреть на меня, будто я сейчас в обморок упаду. Что с тобой, братик?
— Ничего.
— Вот и чудненько. Отлично размялись.
— Угу. Отлично, — Кей с трудом избавлялся от оцепенения. — Кажется, уже время обеда.
— Да пора бы уже. Зак, идем?
— Конечно. Полковник, до свидания, — Флом младший церемонно кивнул отцу.
— Надеюсь, мы не окончательно испортили вам занятия? — Кей дружески улыбнулся начальнику Личной Гвардии.
— Ну что вы, Ваше Величество. Думаю, с сегодняшнего дня уровень подготовки вашей Гвардии резко возрастет, — Бертран поклонился королю, не забыв одарить подчиненных взглядом разъяренного вампира. Гвардейцы дружно побледнели, предчувствуя неминуемую расправу.
— До встречи, полковник, — король кинул вопросительный взгляд на сестру и, получив еле заметное покачивание головы в ответ, направился к выходу.
Одарив несколько растерянных гвардейцев любезной улыбкой, Шу взяла Тигренка за руку и молча последовала за братом.
Обедал Его Величество в узком, почти семейном кругу. К его неудовольствию, сестричка нашла новых союзников для черного дела воспитания из него образцового дамского угодника. Её поддержали не только Эрке с Балустой, но и лучший друг Закерим, от которого Кей такого подлого удара в спину точно не ожидал. Несколько смягчило его тяжелейшее разочарование в жизни только то, что вся компания клятвенно пообещала не бросать своего дорогого монарха на произвол судьбы и отправиться под балкон шиеры Дарниш вместе с ним, вооружившись гитарами и запасшись валерьянкой. Как пояснила заботливая сестричка: 'Вдруг пригодится? Соседям, например. Или Таис отпаивать, коли от неземной радости ей поплохеет'.
Весело было всем, кроме самой сестрички, хоть она и всячески показывала обратное. Наверное, пыталась убедить в этом саму себя, потому как все присутствующие слишком давно и хорошо знали Её Непоседливое Высочество, чтобы обмануться показным оживлением. Но все упорно делали вид, что полностью и безоговорочно ей верят. Все, кроме Тигренка. Ему, казалось было просто все безразлично. После внезапного взрыва эмоций в тренировочном зале он снова застыл безжизненным истуканом, вполне успешно изображая из себя мебель. Видимо, чтобы не портить всем аппетит, Шу, не дожидаясь подачи на стол третьей перемены блюд, всучила ему гитару и усадила на пол у своих ног. Что, впрочем, тоже не произвело на менестреля никакого впечатления.
Но только внешне. Хиллу возможность не смотреть на радостно перешучивающуюся компанию, в которой он чувствовал себя совершенно лишним, принесла некоторое облегчение. Когда же Шу словно нечаянно положила руку ему на голову, тихонько поглаживая, он закрыл глаза и постарался отключиться от всего окружающего мира, кроме её нежданной, но оттого ещё более драгоценной ласки.
— Кажется, он слишком далеко отсюда, — голос принцессы с трудом пробился сквозь паутину грез наяву. — Тигренок, милый, ты, оказывается, умеешь играть и во сне? Вот не знала, что так бывает.
Её рука по-прежнему касалась его волос, когда Хилл поднял на неё взор. За насмешливой улыбкой пряталась грусть. Живая, струящаяся прохладой и запахом увядающих кувшинок, позабывшая о почти привычной уже маске безупречной холодной вежливости печаль. И прощание. В сиреневых глазах ясно читалось: 'Все. Время вышло. Завтра для нас не наступит'. И нежность. Странная, необъяснимая нежность, от которой невыносимо хотелось тоскливо завыть.
Он поднялся только тогда, когда Шу убрала руку и отошла от него. С непроницаемым лицом поклонился Его Величеству на прощанье и даже изобразил вежливую улыбку. Лишь кровь пульсировала, отдаваясь в ушах: 'Когда? Успею ли я? Или уже опоздал? Неужели сегодня? Или все же завтра?'
Неопределенность и ожидание доконали Лунного Стрижа, пока он сопровождал Шу к её покоям. Как на зло, она и не думала спешить, словно оттягивая последний момент. Едва дверь за ними закрылась, она развернулась к нему, глядя прямо в глаза. И оба замерли, боясь пошевелиться. Медленно, как во сне, она приблизилась и протянула руку. Невесомое, робкое прикосновение чуть не заставило его закричать, как от нестерпимой боли: 'Что? Что ты собираешься сделать со мной?'
Но она отпрянула, как от раскаленной жаровни, и, ничего не говоря, ушла. Поднялась к себе в спальню и закрыла дверь. Хилл не понимал, что он чувствует, получив ещё одну отсрочку. Облегчение? Радость? Надежду на то, что ему все же удастся ещё немного побегать и встретиться с Мастером? Или разочарование? Больше всего походило именно на разочарование.
Он не пошел вслед за ней, оставшись в кабинете. Нашел одну из тех книг, что Шу давала ему, и постарался погрузиться в чтение. Строчки скакали перед глазами, не желая обретать смысл, за окном снова шумел ветер, срывая мокрые после недавнего дождя листья и швыряя их в открытое окно. Смеркалось. Слишком длинный, и, в то же время, слишком короткий день заканчивался.
В сгущающемся сумраке кабинета вдруг призрачным сиянием обозначился безмолвный силуэт. Сегодня не было ни молний, ни запаха грозы, ни ледяного шквала. Штиль. Мертвый штиль. Ожидание. Хилл не понимал, почему и чего ждет она? Чтобы он сам пошел навстречу? Сам подставил открытое горло под удар? Или хочет, чтобы он снова был у её ног и умолял о пощаде? Вряд ли она этого дождется.
Но Шу подошла сама, неслышно, словно не касаясь пола и не шелохнув воздуха на своем пути. Точно как привидение. И взгляд, как у привидения, полный тоски и безнадежности. Протянула к нему руку, тонкую, бледную и холодную.
— Пора спать, Тигренок, — отняла у него книгу и отбросила в сторону. Хилл облегченно выдохнул. Ну, хоть говорит нормально, а не шепчет потусторонне. Как привидение. Примерещится же такое.
Поднявшись вслед за ней в спальню, Хилл с некоторой обидой смотрел, как она забирается в постель, укрывается одеялом... ну хоть бы один взгляд в его сторону! Пришло на ум дурацкое сравнение — как надоевшие друг другу супруги. Нда... лет через пятьдесят? Или семьдесят? Нет, маловато, чтобы Её Высочество смогла ему надоесть. Он представил себе сухонькую старушку с ехидными лиловыми глазками. Пожалуй, возраст её не испортит. Хотелось бы проверить лично... но, в конце концов, у него же осталось ещё немного времени, не так ли? Так какого демона он стоит столбом?
Его одежда мгновенно полетела на пол, и Хилл оказался рядом с кроватью. Она лежала с закрытыми глазами, такая хрупкая, нежная и родная... прекрасные сияющие очи распахнулись, стоило ему дотронуться до упавшей на бледную щеку шелковой пряди. Не в силах ждать больше ни секунды, он склонился над ней, впиваясь в мягкие губы, и почувствовал, как её одеяло летит прочь, она вся обвивает его, тянет к себе. Он не позволил ей ни секунды промедления, пригвоздив горячее, трепещущее тело к постели, сливаясь с ней в едином ритме и едином дыхании.
Жар и горечь, нежность и боль. Он ловил губами её сладкие стоны, её дыхание, не упуская ни единого движения, ни единого прикосновения. Он запоминал, поглощал её, отдавал ей всю свою любовь, всю страсть, всю нежность и пыл. Всю душу, до самого донышка. Всего себя. Он прощался с ней. Единственное, о чем он просил богов — пусть она хоть иногда вспоминает его. И пусть ей никогда не будет так больно, как ему сейчас.
Хилл целовал утомленно сомкнутые ресницы, полураскрытые расслабленные губы, бессильно упавшие руки, пульсирующую тонкую жилочку на покрытой испариной шейке, и она доверчиво прижималась к нему, засыпая. Его. Сейчас она была только его. На краткий миг, невыносимо прекрасный, она принадлежала ему. И не имело никакого значения, что было вчера и что будет завтра. Сейчас в его руках спала его любимая женщина. Самая чудесная, самая родная, единственная на свете.
Она не видела, как по его лицу катились слезы, как он снимал с себя послушно разомкнувшийся ошейник и клал его рядом с ней, на подушку. Она не проснулась, когда он последний раз поцеловал её, и когда он одевался и шел к раскрытому окну. Не проснулась и тогда, когда он впервые сказал ей: 'Шу, я люблю тебя', — вслух, потому что он снял заклятие вместе с полоской звездного серебра. И шелест призрачных крыльев смешался для неё с шелестом дождя в увядающем саду и вплелся в светлый сон.
Последним, что увидел Лунный Стриж, прежде чем шагнуть с подоконника, была её счастливая улыбка.
Глава 28, вместо эпилога.
239 год, второй день Осенних гонок.
Суард.
Достопочтенный Грунх, закончив ежевечернее общение с любимым гроссбухом, уже собирался затушить свечи и в полной уверенности в незряшности прожитого дня отправиться на боковую, когда в дверь постучали. Охая и ругаясь на неурочных визитеров, он натянул длинный бархатный халат и, не снимая ночного колпака, выглянул из комнаты на лестницу. Слуга отодвинул тяжелый засов, оглашая дом противным скрипом, и в прихожую пахнуло мокрым ночным воздухом.
Отряхивая с широких полей шляпы воду, через порог шагнул высокий немолодой человек явно благородного происхождения. Небрежным движением он сбросил тяжелый от сырости плащ на руки слуге и поднял взгляд на так и застывшего у перил второго этажа купца.
— Бринк, пошел вон, — слуга, повинуясь непривычно тихому голосу хозяина, молниеносно исчез. — Доброго вечера вам, сишер, — достопочтенный растянул губы в искусственной улыбке. — Чем обязан?
— И вам не хворать, достопочтенный Грунх, — с этими словами гость, не тратя времени на любезности, приподнял манжет и обнажил запястье с еле заметной татуировкой.
Купец тут же скатился с лестницы, ежесекундно кланяясь.
— Какая честь, сишер! — после пятого поклона он наконец заметил неодобрение на лице гостя. И остановился, не успев поклониться в шестой раз. — Не угодно ли пройти в кабинет?
Посетитель в ответ молча кивнул и невозмутимо прошествовал вслед за подобострастно пригнувшимся хозяином в предупредительно распахнутую дверь.
— Чем могу быть полезен, сишер? Прошу, — купец приглашающим жестом указал на роскошное кресло. — Вина? Чаю?
— Не стоит, достопочтенный, — благородный шер снисходительно усмехнулся.
Под изучающим взглядом гостя хозяин дома присел на краешек стула, готовый в любой момент вскочить и снова кланяться.
— Как ваши дела, надеюсь, процветают?
— Благодарю вас, сишер, все прекрасно.
— Что ж, я рад. Не буду вас долго отвлекать от важных дел, — посетитель иронично взглянул на так и не снятый хозяином колпак, заставив того занервничать ещё сильнее. — У меня всего лишь одна просьба к вам, уважаемый Грунх.
Все с той же снисходительной усмешечкой, неторопясь, поздний гость вынул из-за пазухи небольшой свиток, перевязанный узкой черной лентой, и протянул купцу. Тот принял письмо, вопросительно глядя на шера.
— Всего лишь послание дорогому дядюшке Хо Саа.
Достопочтенный еле уловимо глазу вздрогнул и кинул на свиток опасливый взгляд, словно тот мог в любой момент то ли превратиться в ядовитого скорпиона, то ли вспыхнуть прямо у него в руках.
— Да, конечно, сишер. Через пару недель ваше послание будет у глубокоуважаемого дядюшки, не сомневайтесь.
— Я и не сомневаюсь.
Едва кивнув на прощанье, благородный шер поднялся и направился к дверям, не обращая больше внимания на облегченно вздохнувшего купца. Так же молча взяв плащ и шляпу у возникшего на его пути слуги, он завернулся в непросохшее сукно поплотнее и покинул дом достопочтенного Грунха, богатого и преуспевающего торговца пряностями.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
