— Ты, случаем, в летних туфельках по снегу не побежишь?
Было бы лето, побежала б, а в несезон только простуду подхвачу. Хотя тут возникает приятная перспектива лечения. Лежу я в постели Лазавея, вся такая несчастная, а он со мной возится. Мечты-мечты! В лазарет попадёшь, к какому-нибудь прыщавому Минтору, так что одевайся по погоде.
— Агния, а ты на ночь останешься? — стрельнула глазами Светана.
— Духи ведь не просто так брала, — поддакнула Юлианна.
Вздохнула и покачала головой. Это для меня свидание, а для Лазавея — короткая беседа со студенткой. Я, конечно, попытаюсь привлечь его внимание, но получить роль Осунты за один вечер не выйдет. Да и, как подсказывал опыт, то, что начинается с постели, на ней и заканчивается.
— И кто же тот счастливчик? — не унималась магичка. Одним глазом косилась на меня, другим — на спящую Марицу. Дочка заснула полчаса назад, сытая, нагулявшаяся и довольная, и я могла спокойно заниматься собой.
За окном уже стемнело, но с умением зажигать светлячки в любом количестве и разной яркости заплутать в сугробах мне не грозило.
Имя кавалера сердца не раскрыла: подруга и так в курсе, а других посвящать пока не хочу. А Юлианна и вовсе ходячий сборник сплетен, наш местный Вестник. От неё, к слову, узнала, что по делу об олифе так никого и не нашли. Зато каким пикантным прозвищем Тшольке обзавелась: 'слипшаяся эльфийка'. Почему эльфийка? Просто эльфы продают самые дорогие кружева. Плетут эту красоту пауки.
Жестокий народ, студенты! Теперь ведь не отмоешься.
Наконец привела себя в порядок и села дожидаться положенного часа: прихорашиваться начала загодя. Выдержала минут пять, показавшихся вечностью, и, наплевав на правило, что женщины всегда опаздывают, накинула шубку.
Ночной парк у Студенческих домов дышал жизнью. В тёплое время года жизнь распространялась на кустики, но сейчас для них слишком холодно.
Наслаждаясь внезапно появившейся магией — как ребёнок, но ведь я совсем недавно её получила, — зажгла сразу четыре светлячка и пустила их бродить по всем сторонам света.
Снег блестел и искрился, а на душе было так хорошо, так радостно. Наверное, от этого и колдовать получалось: увы, мои силы зависят от эмоций.
Сообразив, что свечусь не хуже городского праздника, погасила три светлячка — нечего всем возвещать о своём приходе, а то окажешься не наедине с Лазавеем, а в компании кучи преподавателей. Собственно, а почему я решила, будто они и так там не сидят? Вообразила себе свидание — звали-то на беседу. Глупо буду выглядеть, эх...
Вот наконец и калитка. Заперта. Просто замечательно, меня и не ждут!
Вздохнув и растеряв часть приподнятого настроения, полезла за жетоном, благо всегда носила его с собой. Защита с калитки снялась, крючок я скинула без проблем.
Пока брела к нужному дому, успела оправдать Лазавея: я ведь пришла раньше, он просто не успел подойти. Или вспомнил, что у помощника библиотекаря есть ключ от таких замков.
Сердце ушло в пятки, а потом подскочило к горлу, когда светлячок осветил драконы-водостоки.
А напротив та самая клумба, которая меня напугала год назад. Общительное растение живо-здорово, только теперь я его вижу и легонько, чтобы не проявляло инициативы, могу поджарить щупальца. Ну, или защиту поставить, если огонь не получится. В этот раз ограничилась сферой. Поставила её заранее, памятуя об опасном для жизни огороде преподавателей. Для кого они его выращивают? Видимо, чтобы студенты ночами не лазали, не надоедали.
В этот раз я известила о своём приходе не истошными криками, а нормальным способом, то есть постучала в дверь. Но ответили мне почти так же, как год назад: приоткрылось окно на втором этаже, и, не показываясь, Лазавей поинтересовался, кого принесла нелёгкая. Узнав, что меня, сообщил, что дверь открыта, я могу войти, а он спустится через пару минут.
Переступила порог и огляделась. Ойкнула, когда сам собой в прихожей зажёгся светлячок, а входная дверь захлопнулась за моей спиной и тут же подёрнулась магическим контуром. Вот это да: магистр на расстоянии колдовать умеет!
— Оно настроено на движение, — донёсся сверху приглушённый голос Лазавея. — Не пугайтесь. Гостиная на первом этаже, думаю, найдёте. Направо и через арку.
Даже не стала спрашивать, откуда он узнал о моей реакции на светлячок: видимо, не я первая бурно выражала эмоции при встрече с удобствами дома магистра.
Не удержавшись, поднялась на пару ступеней лестницы, разглядывая содержимое огромных, в целый этаж высотой шкафах, заполненных различными предметами. Кажется, есть среди них и ящик с сущностями, который мы разглядывали на первой лекции нового полугодия.
Засмотревшись, едва не пропустила явления хозяина дома. Впрочем, он тоже не рассчитывал застать меня здесь, потом что не успел заправить и застегнуть рубашку.
Услышав скрип половиц, вздрогнула, подняла глаза и застыла, наслаждаясь тем, что мне позволили увидеть.
— Заинтересовали шкафы? — Лазавей, к моему великому огорчению, поспешно привёл себя в порядок. Волосы у него были ещё влажными, и моё воображение пустилось во все тяжкие, представляя, что творилось в умывальне и спальне магистра пару минут назад.
Лазавей нахмурился.
Сообразив, как я на него смотрю, поспешила отвернулась и поздоровалась. Но перед глазами всё ещё стоял полуобнажённый торс.
— Добрый вечер, магистр Лазавей. Простите, я пришла немного раньше...
— Ничего страшного. Пойдёмте, — магистр махнул в сторону темневшей справа внизу арки и спустился вниз. По дороге зажёг светлячок и оставил его парить над моей головой. Горел он слишком ярко — очевидно, чтобы не смотрела, куда не просят.
В гостиной уютно потрескивал камин, самый обычный, не магический. И свечи Лазавей зажёг там самые обыкновенные.
С интересом осмотрелась, вздохнув с облегчением после слепящего светлячка. Большая комната с несколькими креслами, парой стульев, складным столом в дальнем углу и маленьким рядом с камином. На стенах гравюры с диковинными тварями, неизменные фолианты в шкафах.
На каминной полке стоит какой-то кристалл.
На полу — овальный ковёр с зелёным узором. Он занимал только центральную часть, с креслами и столиком.
Лазавей остался стоять, а мне предложил сесть в кресло. Я собиралась это сделать, когда магистр принюхался и остановил меня.
— Агния, это что? — прищурившись, поинтересовался он. Втянул в себя воздух и осмотрел меня с головы до ног. Осуждающе покачал головой и протянул: — Понятно...
— Что понятно? — недоуменно пробормотала я, нервно оправив ворот платья.
— Зачем вам зимой декольте. — Хм, а ведь оценил, мазнул взглядом. И тут же огорошил вопросом: — Агния, вы точно ничего не перепутали? Или со свидания возвращались?
Покраснела и кивнула, чтобы магистр не выставил меня за дверь. Но что ему не нравится, почему он так негативно относится к попыткам сблизиться с ним? Если не нравлюсь, почему бы сразу не сказать. Пойду и утоплюсь.
Губы непроизвольно плаксиво дрогнули, уголки поползли вниз. Ресницы дрогнули, скрывая выражение глаз.
— Агния? — голос Лазавея потеплел. Он шагнул ко мне, а я нарочито отвернулась и села в предложенное ранее кресло. Достала письмо и положила на столик: пусть не думает, что я обольщать его пришла. Нет, и это тоже, но не так грубо и быстро. Теперь вообще сомневаюсь, стоит ли.
Магистр вздохнул и опустился в соседнее кресло. Ворот рубашки был расстегнут, и я заметила кусочек кожаного шнурка — моего подарка. Носит — хоть что-то приятное.
— Вам сразу о браке ректора Школы рассказатьили после отправки почты? — сухо осведомилась я. Радость улетучилась, меня души внезапные слёзы.
— Потом. Агния, гляньте-ка на меня?
Повернулась и тут же отвернулась, вперившись взглядом в пол. Собиралась, старалась быть красивой — и всё насмарку. Лучше бы в рубище пришла, хотя бы шлюхой не считал.
Вздрогнула, почувствовав руку Лазавея. Она осторожно легла на моё плечо, привлекая внимание.
— Агния, что с вами такое? Вторая истерика за неделю. Даже третья, если считать праздник.
Я упорно молчала. Кое-как улыбнулась и лишь тогда пробормотала, что всё в порядке, у женщин иногда случается.
Магистр откинулся на спинку кресла, задумчиво глядя на меня. Я заёрзала, предложив не тратить зря его время. На самом деле мне стало просто неуютно, банально захотелось сбежать. Непривычное поведение — никогда не считала себя стеснительной и робкой, а тут глаза от пустяка на мокром месте.
'По Хендрику ты тоже рыдала', — напомнило сознание.
Видимо, по-разному реагирую я на слова и поступки просто мужчин и мужчин, которых люблю. Тушуюсь, становлюсь такой дурой.
Угу, а в семнадцат лет ты, Агния, квашню не напоминала, чего вдруг сейчас? Собственными руками Осунте мужика отдаёшь. Ещё приглашения на их свадьбу напиши — и совсем молодца, камень тебе на шею. Так что хватит нюни распускать и начинай кокетничать, все свои лучшие качества демонстрировать.
— Давайте, пока вы почту отправляете, я вам чаю сделаю? — одарила Лазавея улыбкой и резво вскочила на ноги. — Где у вас тут кухня?
— Сидите, — удержал меня магистр, — вы гостья, так что чай с меня. Сейчас настрою амулет связи, и поговорите с магистром Ксержиком — помнится, я вам обещал. А потом, под чаёк, и поведаете, как готовят страшных и ужасных некромантов. Странно, ещё пару минут назад он готов был выставить меня из дома, а сейчас само радушие, исчезла настороженность, враждебность.
Сняв с шеи мой шнурок, Лазавей погладил пальцем амулет, сосредоточился и свободной рукой покрутил что-то у крепления камушка — металлической пластины. Затем, хмыкнув, зажал амулет в кулаке, встал и отошёл к стене.
Буквально через минуту до меня долетел приглушённый разговор:
— Доброй ночи, Алоис... Нет, парнокопытное, увы, не я, а ваша дочь. Сейчас предоставлю возможность повторить ей лично всю тираду... Да, она попросила, я не стал препятствовать... Учится? — быстрый взгляд на меня. — Пока сложно судить, но лучше, чем было. Передавайте мои наилучшие пожелания супруге.
Усмехнувшись, Лазавей передал мне амулет связи, объяснив, как говорить и как слушать.
— После просто на стол положи.
Магистр вышел, оставив меня наедине с недовольным Алоисом. Тот с радостью повторил пассаж о парнокопытном, намекнув, что в такое время люди заняты полезным делом.
— Так вы же с Маргаритой уже, — удивилась я.
Ксержик наверняка мысленно закатил глаза, фыркнул и поинтересовался:
— Ты давно себя в капусте нашла? Или беременность Марицей стало невообразимой случайностью, после которой ты ни-ни? Агния, иногда ты меня умиляешь! Точно не в меня пошла.
Дальше разговор перешёл на иные темы: обсуждения моей учёбы, долга Магнуса, самого проштрафившегося некроманта, Маргариты. Закончилось всё таинственным вопросом Алоиса:
— Взяла в оборот?
— Кого? — не поняла я.
— Тебе видней, — ухмыльнулся Ксержик. — Ладно, меня молодая супруга ждёт. Боюсь, как бы, пока мы болтаем, она не ушла к другому. Приезжать тебе, к слову, в июне. В двадцатых числах. Без списка имён на порог не пущу! И без вороха писем на моём столе.
Попрощавшись, как и велели, положила амулет на стол. Лазавей не спешил возвращаться, поэтому занялась осмотром гравюр. Парочку узнала, остальных нет, да и не горела желанием раньше времени знакомиться с уродливой клыкастой братией — на занятиях успею.
— Готовитесь к апрельским семинарам? — раздался за спиной голос магистра. — Ничего, демонолог у нас хороший, объясняет понятно, на экзаменах не валит.
Обернулась и обомлела — Лазавей действительно принёс поднос с чаем и печеньем.
— Прошу! — магистр указал на чашки с дымящимся напитком. — Чай на травах, сборы не местные.
— Спасибо, — искренне улыбнулась я и робко присела в кресло.
Лазавей протянул мне одну из чашек, взял вторую и устроился на подлокотнике кресла. Подул на чай, обмакнул в него печенье и отправил в рот.
— Тоже сладкое любите? — ко мне вернулась былая смелость. Чай, к слову, вкусный.
— Почему тоже?
— Алоис Ксержик его очень ценит.
— Увы, не разделяю его пристрастий, просто не ужинал, а в доме ничего другого нет.
Эх, знала бы, сготовила бы ему чего-нибудь на студенческой кухне. Ну что это за еда для здорового мужчины-мага: печенье с чаем! Так жадно ест, что смотреть жалко!
Лазавей сполз-таки с подлокотника на сиденье, но только чтобы положить на колени тарелку. Тут я не выдержала, заявила, что никакого разговора не будет, пока магистр нормально не поест, и устремилась на кухню.
Да, негусто! Конь давно не валялся, хотя чашки, ложки, миски в полном порядке — чистые, разложены по полкам. Ладно, глянем, что есть в кладовой, а потом — по обстоятельствам.
— Агния, — Лазавей стоял, упершись руками в дверной проём, — хватит дурью маяться! Не умру я, право слово! Обед был плотный, никого никуда перемещать в пространстве не предвидится, так что хватит и печенья. Вы моя гостья, а выходит, будто служанка.
Отмахнулась, по-хозяйски распахнула дверцу и оценила содержимое полок. Похоже, преподаватели Академии питаются исключительно духовной пищей. Может, в леднике что отыщется?
— Агния! — Меня ухватили за предплечья, приподняли от пола и оттеснили от кладовой. — Спасибо за заботу и всякое такое, но вы перебарщиваете. Чай остынет.
Мне показалось, или за фразой скрывался намёк, что нечего мне делать на чужой кухне, лезть в чужую жизнь? Так или иначе, Лазавею не нравилась моя бурная деятельность. Если сначала его тон был смешлив, то теперь стал серьёзен, в нём проскальзывали сердитые нотки. Видимо, следующая стадия — сообщение открытым текстом, что мне пора уходить, раз не умею соблюдать иерархию.
Я объяснила желание накормить магистра заботой о здоровье преподавателя, добавив, что точно так же поступила с любым другим человеком. Лазавей молчал и не спешил отпускать. Искоса глянула на него: хмурит брови. Плохо дело, если не включу дурочку, смело могу идти в ближайший трактир и напиваться до гоблинов в глазах. Ворота, конечно, заперты, но у меня друг — боевой маг, найду и возьму собутыльником. Главное, в одной постели утром не проснуться. Нет, Лаэрт, он хороший, только второго раза наша дружба не перенесёт.
Воспользовавшись тем, что магистр держал некрепко, вывернулась и потянулась к леднику — должно же там быть что-то? Сейчас быстро сварганю ужин и расскажу о Школе иных. Кстати, есть у нас общая тема для разговора — Маргарита. Ничто не сближает людей, как беседа о приятных и знакомых обоим вещах.
— Агния, я не дурак, можете не лгать, — голос обжигал холодом и ставил на место. Точно таким же тоном Лазавей разговаривал со мной на первой лекции. До чего же у него долгая память! С виду — такой милый, а внутри... Тшольке в своё время предупреждала, а теперь я сама убедилась.
Вздрогнув, покачнулась и едва не упала в подпол. Зато сердце ухнуло в демоновы круги и там и осталось.
Ладони вспотели. Я боялась обернуться: не нравился тон голоса магистра — серьёзный, официальный. Ой, Марра, устроит он скандал! И если бы женский, где покричишь, посуду побьёшь — и всё. Тут-то к другому дело шло: к потере доверия и шанса понравиться вновь, новой отработке на практике, незачёту и визиту на ковёр к ректору. Если честно, больше заботило то, что я никогда-никогда не смогу стать близка Лазавею.
