Выбросил обглоданные кости и нехотя встал. Уныние тут же надавило на плечи, усаживая обратно, но я не поддался. Пора все-таки поправить острие клинка. Все откладывал из боязни испортить окончательно... Но риск не так уж велик. Не разлетится же меч на куски, в конце концов. Эх, был у меня прекрасный точильный брусок... Да вот беда, пропал он в эльфийском лагере вместе с прочими пожитками.
Я побродил немного, стараясь не смотреть на поникшую Звитку. О, вот крупный окатыш, рядом несколько штук поменьше. Ну-ка попробуем... Уложил меч на камень под углом, так, чтобы высохший ошметок мяса немного торчал сверху. Придерживая лезвие рукой, обернутой в тряпку, выровнял. Долбанул по нему другим булыжником — туда, где плоть врастала в металл. Еще раз, еще! Клинок печально звякнул, и его конец обломился. Остался неровный, удачно зазубренный край. Сойдет. Вот и починил, как уж смог!
Звитка подняла взгляд, и вроде бы в ее глазах блеснула влага. Я ободряюще улыбнулся, потрепал ее по плечу. Ведьма благодарно кивнула. Симпатичная она все же... Однако половой инстинкт у тела, ставшего моим, действительно работал иначе. И я, кажется, разобрался, в чем тут соль. У людей это программа, диктующая необходимость найти партнера в любой ситуации — кроме самых экстремальных. В присутствии любого человека, которого организм считает подходящим для продолжения рода, она запускается и навязывает желание, знакомое почти каждому. Грубо говоря, велит спариваться, невзирая на то, как оценивает это разум. Если человек изолирован от особей другого пола, инстинкт мучает его, создавая неудовлетворенную потребность. И его не переубедишь мыслями о том, что изменить ситуацию не получится. Инстинкты плевать хотели на твои личные проблемы, их задача — заставить тебя действовать так, как нужно для выживания вида.
А у меня, судя по всему, влечение напрямую подчинялось сознанию. Задумался о том, что давно не видел голых женщин, — тело и среагировало. Скорее не на само зрелище, а на его оценку. Вспомнил, что ведьма может быть опасна, — либидо уползло туда, откуда вылезло. И задремало, почти никак не проявляясь. Что мне было только выгодно. Не знаю уж, как возник этот механизм, но сдается мне, что эльфы вообще не страдают от воздержания. Или тролли. Или это из-за того, что разум пересаженный...
Стало быть, я могу включать либидо произвольно, по своему усмотрению, когда посчитаю нужным. Мне бы такую возможность в шестнадцать лет! Сейчас она, впрочем, тоже кстати... Чуть оттаяли в памяти былые утехи — и тут же теплая волна прокатилась от сердца вниз. Стало повеселее.
Дело помаленьку шло к вечеру, солнце неуклонно перлось к морю. Чтобы там утопиться и медленно гнить на дне. Тлен и тщета, туда ему и дорога. Да что такое-то, господи!.. Что за бредовый кризис на ровном месте? Отставить! Не так уж все и плохо! Жив, по большей части даже здоров, инвалидом не остался... Временами бываю сыт. Кое-как, но все-таки одет и обут. Есть с кем пообщаться. К черту! Все нормально, я просто устал. Ведьма — тоже.
Вообще смеркаться начнет через пару часов, можно бы уже подыскивать место для ночевки. На песке спать — так себе идея, потом утомишься его выгребать из всяких труднодоступных мест. Но не похоже, что чудовище намерено ждать до завтра. Вон как нетерпеливо переминается...
Увидев, что я посматриваю на небо, членистоногая косатка хлестко свистнула, защелкала и неуклюже развернулась. И засеменила прочь, ускоряясь!
— Э, погоди! — угрюмо окликнул я. — Стой, кому говорю! Да идем мы уже!
Как с цепи сорвалась, честное слово. Чую, не суждено нам сегодня поспать. Так и будем всю ночь по пляжу нестись галопом. По песку этому драному!
Негодуя и грязно ругаясь, я зашагал за неугомонным монстром. Вызволять сапоги из рыхлого плена надоело уже через пять минут. И так настроение — хоть эльфам сдавайся, а тут еще и это...
Через час — или меньше — хотелось выть в голос. Химера оторвалась на десяток метров, нацелилась мордой на что-то невидимое. Звитка тихо всхлипывала позади. Сам я желал упасть рожей в песок и остаться лежать до утра. До следующего или какого-нибудь еще. Солнце спускалось по небосклону, готовясь обмакнуть край в маслянистую рябь.
Я всегда очень любил закаты, особенно на море. Когда золотые, янтарные, рубиновые, аметистовые краски смешиваются и расплескиваются по небу и по воде. И впервые, наверное, в жизни шикарный вид меня ничуть не успокаивал и не вдохновлял — только угнетал.
Звитка вдруг пошатнулась и схватила меня за плечи, а я дернулся. Не из-за ведьмы: почудился некий звук, как бы отголосок далекого крика. Чайки? Да нет, голос был человеческий... Странно, уши даже не дрогнули, и направление непонятное.
Еще несколько шагов — и звук повторился. Теперь он был совершенно четким и протяжным. Нет, ничего я не напутал. Хотя откуда он, по-прежнему не определить.
— Слышала? — спросил у ведьмы, придержав ее за локоть.
— Что? — не поняла она.
— Ну сейчас было, — пояснил я, нервно оглядываясь.
Ну да, она могла и не разобрать. А вот косатка-скорпион тоже остановилась, склонив морду.
Стоило лишь сдвинуться с места, вопль резанул снова. Расстояние большое, но не ошибиться — человеческий! Высокий, истерический — несомненно женский! Чайка не может так тянуть, не затыкаясь!
— Вот снова! — не выдержал я, видя, что Звитка не обращает внимания.
— Да что?.. — Ведьма с испугом закрутила головой.
— Как не слышишь?! — изумился я. — Девка орет какая-то! Там, дальше! Вот сейчас!
Крик раздавался издалека, ну и что? Его громкости уж точно хватало для любых ушей — вовсе не только для длинных! Не воспринял бы только глухой. Я потянул ведьму за собой, почти бегом. Обогнал чудище — точно же, вот оттуда он! Звонче стало! Мы туда идем как раз!
— Ну вот же, орет! Там! — Я ткнул мечом перед собой.
Звитка только хлопала глазами. Не слышит! Да как это?!
И тут я осознал: никакого звука не было. Потому и уши на него не наводились. Вопль отзывался прямо в голове — неслышимый и неумолчный. Исступленный, дикий — но монотонный. Словно короткий кусок аудиозаписи бесконечно зациклили в программе. У человека бы дыхание закончилось уже...
Химера глухо засвистела, вжалась пузом в землю. Застыла, содрогнулась всем телом и стремглав помчалась вперед. Песок веерами выметывался из-под лап.
— Э! Стой! — бестолково воскликнул я, стартуя за ней.
Подождет она, как же! Разогналась, как локомотив! И куда несется?.. Зачем? А главное, впереди ничего особенного не видно! Совсем не видно! Пляж, плоский, как шутка прапорщика, — и больше ничего! Ни человеческих фигур, ни зданий, ни даже кустов или валунов!
Ведьма не слышит, а тварь — да! Не я один! Без колдовства точно не обошлось. Там наверняка какая-то западня!
Молчаливый крик подчинялся законам акустики — пусть звуком он и не был. То есть становился тем громче, чем ближе его источник... И он уже рядом! Голос звучит, будто за полсотни метров!
Тварь резко, с пробуксовкой затормозила, подняв целое облако пыли. И поползла дальше — уже крадучись. Ага, умница! Все-таки поняла, что нельзя туда соваться с налета!
Я замедлил бег еще раньше, и меня наконец догнала Звитка. Сбивчиво, давясь воздухом, спросила:
— Чего она? А ты чего? Что услыхали-то?..
— Ты так и не слышишь? — уточнил я, хотя и был уверен в ответе. — Совсем ничего?
— Волна шумит... — обескураженно пробормотала ведьма. — И птицы... Там, далеко...
— Неважно, — я махнул рукой, не сводя глаз с направления, откуда летел немой вопль. — Тут очень гадкое место. Очень. Берегись... всего.
На этих словах косатка-скорпион вновь рванулась вперед, потом вбок — и беспорядочно заметалась по берегу. Забыв о всякой осторожности. И вид у нее был — как у человека, который обронил ключи и найти их не может. Да что с ней?
И ведь по-прежнему взгляду не за что зацепиться! Кроме самой твари... Ничего необычного! Разве что россыпи гальки выступают пятнами. Неслышимый крик... Невидимый враг? Опять?!
Но нет, никакие экстрасенсорные чувства не подсказывали, что рядом эльфы — или их извращенные подобия. Да и сам этот вопль плохо годился на роль приманки. Вот отпугивал он прекрасно.
Что здесь творится?.. Почему чудовище не уходит? И откуда идет отсутствующий звук?
Пересилив себя, направился к твари. Надо выяснить, что она ищет... Помочь и поскорее забрать ее отсюда. С каждым пройденным метром отчаянный полустон усиливался, еще и в ушах зашумело. Все внимание я сосредоточил на участке, где теперь замер членистоногий кит. А стоило бы смотреть и под ноги.
Это я понял, когда едва не растянулся на земле. Нелепо пробежал несколько шагов, но удержал равновесие. Обернулся и выдохнул: снова ничего такого! Просто запнулся об какое-то бревно, почти занесенное песком.
А впрочем... Подозрительное оно. Присмотрелся и вздрогнул — ну да, точно. У бревен не бывает рук и скрюченных пальцев. Вдобавок сжимающих кусок ржавого металла. На мертвецов я в ином мире уже насмотрелся — в том числе на таких, которые двигались и нападали на меня. Поэтому первым делом трижды пнул останки. Нет, этот не шевелится...
— Звитка, не подходи пока! — предупредил ее, чтобы нам всем вместе не влипнуть. — Там жди, где стоишь.
Ведьма, застигнутая на полушаге, торопливо кивнула. И переставила ногу обратно. Сам же я окинул взглядом пляж в поисках других неровностей. Их здесь хватало, в основном банальные окатыши — наподобие того, которым я чинил свой меч. Но метрах в десяти было что-то покрупнее, тоже частично скрытое под песком...
И да, там тоже оказался труп. Следующий обнаружился совсем рядом со вторым, закопанный почти полностью. А вскоре я наткнулся и на четвертый, и на пятый... Шестым был скелет четвероногого. Точнее, мне сперва показалось, что скелет, но ребра и череп оголились лишь над поверхностью грунта. Раскопал слегка носком сапога — и показались неповрежденные ткани. Только, конечно, черные, окаменевшие без влаги...
Химера, очевидно, как раз между телами и металась. Да сколько их здесь, получается? И что их всех тут скосило? Опасность рядом — или ушла?
Бросился бы прочь немедленно, прихватив Звитку, однако косатка-скорпион не желала покидать орущий пляж. Блуждала туда-сюда, вроде бы без особого смысла, иногда прикасалась к чему-то рукой... Опознает покойников, что ли?
И правда же! Найденные мной трупы наверняка принадлежали не людям. Четвероногий-то понятно, но ведь и прочие... Слишком похожи телосложением: тонкокостные, высокие, как на подбор. Я второй раз за день закутал кисть в тряпку и, преодолев брезгливость, смахнул песок с головы мертвеца. Хрящ, облепленный сморщенной кожей, длиной сантиметров в двадцать — ухо. Эльфийское ухо.
Удивляет, что никакие падальщики не растащили мертвечину по частям. Тела выглядят целыми и, похоже, лишь слегка были тронуты тлением. А потом все бактерии почему-то погибли. И останки законсервировались. Получились мумии.
Стервятники не тронули, разложение остановилось... Но влажность у моря зашкаливает! Не могли они мумифицироваться! Не должны были...
Чайки не подлетают, камни у воды не позеленели, бактерий, выходит, здесь тоже нет. Мертвая стерильность. И безголосый крик, выносить который все труднее. Руки то и дело непроизвольно тянулись к вискам, приходилось одергивать себя. Бесполезно затыкать уши, когда вопят прямо в мозгу.
Никто не нападает — однако от этого ничуть не легче. Здесь все было пропитано незримой, неосязаемой смертью без цвета, вкуса и запаха. Так обычно говорят про радиацию. Я сразу о ней же и подумал, отшатнулся от запыленных трупов... Хотя быстро взял себя в руки. Если здесь и произошло заражение радиоактивными материалами, то за прошедшие годы на открытом месте все бы уже выветрилось. Участок-то небольшой... Вообще кажется, что тут случился выброс чего-то пострашнее. И я мог услышать его следы — мозгом, разумом, но не ушами. Тварь тоже могла... Нет уж, валить отсюда, сейчас же! Кто знает, какая зараза укрылась в местном воздухе!
Я сунул меч в петлю на поясе и повернулся к Звитке — как раз чтобы увидеть, как она оседает на песок. Кинулся к ней, едва успел подхватить. Глаза ведьмы были широко открыты, но устремлены непонятно куда. Уложил ее, похлопал по щекам — без толку. Взвалил безвольное тело на плечо и потащил подальше. От воды, от пляжа... От вопящего могильника.
Когда зудящее в мозгу эхо чужой трагедии наконец-то утихло, спутница тут же пришла в себя. Задергалась, зарыдала. Я шлепнул ее по заднице, чтобы угомонилась, пробежал еще сотню метров и сгрузил пострадавшую на землю. Сам лег рядом — вашу ж мать, все былые травмы дружно попросили быть с ними нежнее! Да еще как попросили! Нога ныла, в правом боку кололо. Грудь, обожженная некротическим маревом, снова горела, будто утюг приложили. Натер ее ведьмиными коленями, пока нес, — вот и результат.
Звитка все ревела, уткнувшись мне в шею. Захлебываясь, выговаривала:
— Голова закружилась, как закружилась!.. Все вижу, при памяти, а ничего не могу! Ни стоять, ни тебя позвать! Ничего не могла! Ох, страшно-то как! Ох, натерпелась!
Почему-то она начала слегка растягивать слова, как будто резко захмелела. Меня это насторожило. Отодвинул ведьму и вгляделся ей в лицо.
— А ну-ка улыбнись, — потребовал я.
— Чего? — Она недоуменно уставилась в ответ.
— Улыбнись, говорю! Живо! — повторил я и слегка потряс ее за плечи.
Звитка, испуганно моргая, развела уголки губ в стороны. Как я и думал: один из них, левый, поднялся заметно выше другого. Кривоватая ухмылка вышла.
— Еще раз, — попросил я.
Ровно та же самая картина. Беда... Да что там — катастрофа! Мозговая катастрофа... Может случиться, если срочно не вмешаться. Не знаю, каковы повреждения, но каждая минута на счету!..
Аккуратно переложил голову ведьмы на землю, шепнул:
— Я сейчас... Все хорошо будет. Не шевелись только.
И метнулся к монстру-спасителю, который продолжал безучастно бродить между телами. Ожог на груди полыхнул совсем уж злобно, я аж губу прикусил. Безмолвный и бесконечный вопль опять ударил по сознанию — и теперь я точно мог сказать, что он губителен. В том числе ведь наверняка и для чудовища! Хотя пока оно признаков поражения не выказывает... Или то, как оно себя сейчас ведет, и есть признак?
Тварь заметила меня еще издали. Остановилась и растерянно наблюдала, как я приближаюсь, размахивая руками. Потом сообразила, встрепенулась и поскакала навстречу. А сам я развернулся, указывая на ведьму, и заорал:
— Помоги! Умереть может! Сюда!
Времени почти не потерял... Ничего, должны успеть! Изумрудный луч творит чудеса, без всяких оговорок...
Звитка лежала в той же позе. Молодец, старается... Глаза не закрывает, в них снова слезы почему-то. А еще страх и непонимание.
— Да не плачь ты, — неуклюже попытался я ее утешить. — Сейчас все пройдет...
Косатка-скорпион мялась рядом, разглядывая женщину, и явно тоже не могла вникнуть, чего от нее хотят.
— Голова, — подсказал я, поводив пальцами над темными волосами.
