Я на некоторое время отвлекся, разглядывая лица в зале, болтовня пары бандюков с дороги и какой-то шалавы из «Сойки» мне были неинтересны. А вот лица в зале, это куда интереснее. Половина как минимум искренне верят этой ахинее и желают мне сдохнуть! Лучше всего мучительно. Еще часть несколько сомневается, видимо, знают кое-кого из «борцов за справедливость», или хоть слышали про них, и не очень понимают, как вдруг эти граждане стали «бедными, но честными». Но такие доказательства… О, знакомое лицо! Один из родителей кого-то из тех детей в конвое! И мужик явно собирается драться, вон нахмуренный сидит какой, и мне кивает. Блин, а сердце греет, хоть кто-то мне верит! В меня верит! Еще не вечер, уроды, не обломится вам! А вон еще одна физия… боже ж мой, старшина, да я тебя в пятки расцелую, даже если ты копыта раз в году моешь! Лейтенант Скворцов, родной ты мой… и пара егерей, причем медленно и так ненавязчиво ко мне пробираются… и кто еще там? А, кэп Маслов, и тоже не один! Вот и все… Буду жить. Не, как раз теперь не все! Вам, бля…и, шоу захотелось, покуражиться решили?! Ну, будет вам шоу, на весь остаток своей вонючей жизни запомните, твари!
Обвинение болтало еще с полчаса, самое интересное произошло, когда милейший Гошевич, Николай Макарович, как свидетель со стороны обвинения, заявил, что я виноват в убийстве трех невиновных человек в ресторане, и не был арестован только потому, что запись камеры безопасности была повреждена, а я ввел следствие в его лице в заблуждение и был оставлен в городе под невыезд, но на свободе. Но запись сумели частично восстановить, и вот теперь он предъявляет мне и эти трупы, а я мерзавец и вообще убийца. Вот так вот. Сам ролик довольно небрежно отформатировали, но основное урезанная запись выполняла — вот я разговариваю с «быком», вот я уже стою с пистолетом, «бык» корчится на полу, а «невинный бедняжка Каровский-младший» тянет ствол из кобуры, а вот я стреляю и кровь фонтанчиком… Однозначно, подонок и моральный урод. Я, в смысле. И ты выгребешь, сученыш, обещаю… Ага, кульминация. «Адвокат» ожидаемо заявляет, что не видит ничего смягчающего мои действия, и отказывается меня защищать, как страшно закоренелого преступника, толпа в зале довольно воет (кстати, похоже, на улицу идет прямая трансляция из зала, поскольку там вой прямо истерический!), и просто лучащийся довольством Шмулович спрашивает меня, имею ли я что сказать за себя в виде оправданий. Ну, гнида, сам напросился! Не видишь, что рядом аж четыре переодетых егеря и с пару десятков бойцов по залу? Получай:
— Сказать что-то в свое оправдание? Интересное предложение. — я встал и повернулся к залу. — Но чуть неправильное. Я его поправлю — позже. А сейчас у меня один вопрос — к людям в зале. — я повысил голос — Я вижу в зале нескольких людей, с которыми я ехал в конвое в Демидовск. Я хочу спросить у них, верят ли они этому обвинению, и хотят ли что-то сказать, как свидетели с моей стороны. — я замер и окинул зал взглядом, не обращая внимания на презрительную ухмылку Шмуловича. Ну, люди?! Или я навсегда возненавижу этот город! Нет, встают! Вон уже виденный мной мужик, и еще двое!
— Я скажу. — пробасил ближайший ко мне, сжав руку на рукояти торчащего за поясом пистолета — Варан, пока мы ехали из Порто-Франко, спас моих детей! При налете банды евроговнюков дрался рядом с остальными, труса не праздновал, в отличие от многих, потом тоже ходил в охранение и вел себя как настоящий мужчина! Я, Петр Мартынов, не верю в эту чушь! Парня явно подставили, посмотрите, какие «честные» люди стали трупами и кто в судьях сидит! Варан, я тебе верю. — это уже мне.
Примерно так же высказались и еще двое, Беляев и Кузьминин, причем пока последний говорил, двое других протолкались к загородке и стали рядом, зло глядя на двух моих конвоиров. А вот те чуть занервничали. Странно, вроде бы мужики не хилее пришлых, да и при исполнении…
Я благодарно кивнул, и, глядя на главнюка, оскалился так, что того передернуло:
— А теперь основное — надеюсь, меня всем хорошо слышно? Я, Варан, обвиняю (зал, затаивший дыхане, ахнул и снова затих) сидящего в кресле судьи Шмуловича, его соседа Раймана, а также выступающего свидетелем старшего лейтенанта Гошевича в преступном сговоре, создании бандитской группировки с целью грабежей и убийств, организации поддельного судилища и попытке убийства меня лично! Все все расслышали?! — в зале пораженно охали, но очень быстро наступила тишина. — И я, к глубокому сожалению собравшихся меня убить негодяев, имею вполне достойные доказательства! Я могу их предъявить, не боясь, что на меня набросятся и попытаются убить прямо сейчас, или отобрать улики? — я повернулся к залу и смотрел прямо в камеру — Есть те, кто сможет обеспечить мне такую возможность?
Шум в зале усилился, отдельные выкрики «пусть показывает!» и «что вы этого урода слушаете!» прорывались через общий шум, Шмулович было начал что-то показывать знаками паре своих людей у сцены, но возле них вдруг, как бы ниоткуда (честно, я не заметил) возникли трое егерей, а рядом с креслом, на котором вольготно развалился Гошевич, сам собой обнаружился Маслов, дружелюбно приобнявший офицера, видимо, теперь уже бывшего, за плечи так, что вскочить тот не смог бы при всем желании.
Я поднял руку и дождавшись тишины, продолжил:
— Для начала, хотел бы сообщить вам, граждане Демидовска, что запись, показанная свидетелем Гошевичем Николаем Макаровичем, действительно испорчена. Только вот испорчена она очень интересно — так, чтобы я на ней выглядел убийцей, а мои бывшие враги — ангелами. А хотите, для начала, посмотреть неотредактированную версию?
Гул в зале усилился. Я кивнул:
— Эта версия была. Перед судом наш «честный» свидетель Гошевич наведался к мне в камеру и похвастался отобранной флешкой, на которую я скинул свою копию записи камеры из ресторана. Был этим очень доволен, кстати. — я снова взял паузу. Снимающий меня оператор не выдержал первым:
— Так запись есть или она у Гошевича?!
Я ухмыльнулся:
— Запись на флешке у Гошевича (оператор разочарованно выдохнул что-то вроде «ну и че ты показывать буишь?»), но Гошевич, кажется, не подумал, что запись можно и скопировать, на другие носители. Если у вас найдется усб-шнур, я предложил бы прямо здесь и сейчас просмотреть полную, нерезанную запись камеры! — и я с видом фокусника достал из кармана на разгрузке планшет. При виде этого прямоугольника Гошевич вздрогнул, а Райман и Шмулович обеспокоенно переглянулись.
Шнур нашелся секунд за десять. Зал бурлил, Гошевич здорово побледнел, но дергаться и не пробовал — кроме Маслова рядом с ним уже не скрываясь сел еще один боец, с пистолетом в руке! Когда запись, идущая на этот раз с момента появления меня в ресторане, пошла на экран, я начал давать короткие комментарии к происходящему, и особист съежился еще больше:
— Как видите, я просто обедал и не собирался встревать ни в какие разборки. И продолжал этим заниматься даже тогда, когда… а вон, видите, звука нет, но по рожам видно… да, когда эти уроды начали меня оскорблять, в основном нецензурно. Я молчал даже тогда, когда они стали откровенно унижать меня — но, когда они от слов перешли к делу, я просто вынужден был поставить скотов на место! — на экране как раз «бык» переворачивал на меня мороженое. — Как видите, даже тогда я не стал убивать — только наказал ублюдка (зал гудел уже почти одобрительно, Скворцов, поймав мой взгляд, на уровне пояса выставил вверх большой палец), но остальные попробовали напугать меня оружием. И даже успели достать — некоторые (как раз меньшенький Каровский с пушкой в руке дернулся и начал заваливаться на спину). Я хорошо стреляю, как уже говорили здесь мои… друзья, и я благодарен им за поддержку! Не знаю, что хотели сделать прочие присутствовавшие в ресторане, поскольку их поведение было не очень… адекватным. Вместо благодарности меня попытались сделать крайним (начался эпизод с гранатой, и с улицы донеслись удивленные крики), но появился Гошевич, и предложил свои услуги как представитель городских властей. Именно он и сообщил, что особых претензий ко мне нет, он же и назвал имена тех, кто пытался надо мной поиздеваться. Не все знают, я думаю, так что я озвучу — тот гаденыш, который командовал двумя бугаями, еще вчера был сыном некоего Каровского, мелкого бандита, чьим хозяином является присутствующий здесь в виде судьи бандит покрупнее, Шмулович! — я ткнул пальцем в «судью», и тот, уставившись на меня свинячьими глазками, не подвел, заорав:
— Я не знаю никакого Каровского! Что ты себе вообще позволяешь, сопляк?! Да и вообще, ты арестован за убийства в гостинице!
Я засмеялся, но вышло как-то так, что и самому мне стало неприятно:
— Сдал подельника? Не удивительно, бандитскую натуру не изменишь… До гостиницы дойдем. Итак, как видите, в случае с рестораном я защищался, и не считаю себя виновным ни в чем. Есть сомневающиеся и несогласные? — зал несколько секунд побурлил и согласно затих. Я кивнул оператору и продолжил:
— После довольно странной беседы с Гошевичем, во время которой он предложил мне откупиться от мести бандитов, пообещав познакомить с какими-то «серьезными людьми», я понял, что бандиты могут начать мстить мне за уничтожение троих из них. Защиты мне никто не обещал, хотя данное происшествие уже подпадает под определение «организованная преступность», и Гошевич об этом прекрасно знал, поэтому к нападению бандитов я стал готовиться самостоятельно — тот же Гошевич прямо запретил мне покинуть город вчерашним вечером. Я еще не верил, что этот подонок сдал меня бандитам, но уже подозревал подобное. Ночью, когда я, забаррикадировавшись в номере в «Сойке», пытался заснуть, пришли убийцы. В качестве наводчика у них была одна из работниц отеля, точнее, я тогда думал, что только одна… Когда они забрались в открытый ключом этой суки номер, мне удалось перебить их, первым выстрелить, по сути. Оказалось, что действовали они не только в номере, у них и на улице была группа поддержки, о которой здесь не сказали ни слова эти бандиты, нарядившиеся судьями — не получилось придумать, каким это образом оказалось, что «ночующих» постояльцев, мной застреленных, на улице ждала машина с еще двумя мерзавцами?! Этих я перебил из окна и начал ждать появления представителей властей, надеясь на нормальное отношение и даже рассчитывая, что мне должны быть благодарны за уничтожение подонков. Оказалось, что как присутствующий здесь участковый Райман, так и отсутствующая по понятным причинам администратор гостиницы, некая Алина Романовна, тоже участвуют в бандитском сообществе. Да, та самая «невинная жертва», о которой тут лились крокодиловы слезы! Я, ожидая помощи и участия, оказался вынужденным снова защищать свою жизнь, и сделал это так, как только и возможно, когда в дело пошло оружие — убив нападающих…
— Вы можете это доказать? — вмешался третий судья, смотрящий на меня с непонятной симпатией — Со случаем в ресторане все ясно, и мне тоже непонятно, что могло произойти с записью, которая у вас куда полнее, чем предоставленная… свидетелем (от отчетливой паузы веяло очень нехорошим, Николай Макарович скривился, но остался сидеть на месте).
— Не поверите — могу! — ответил я весело. — Вот этот планшетник, с которого вы смотрели запись… Перед появлением участкового в гостинице, сразу после перестрелки с ночными убийцами, я, видя, что ситуация становится совсем нехорошей, включил его на видеозапись с камеры и динамиков, и сунул в карман на разгрузке. И, откровенно говоря, просто забыл потом выключить! Так что все время после уничтожения налетчиков в моем номере полностью записано и может быть просмотрено посекундно, причем со звуком. Смотреть будем?
Дружный вопль «ДА-А-А!» чуть не оглушил, орали и в зале, и на улице. Я нашел запись, на всякий случай скопировал ее и открыл копированный файл, продолжая комментировать, когда на звуковой дорожке появлялись промежутки без слов, только фоновые шумы:
— Итак, меня позвали «поговорить», вместо того, чтобы заняться пресечением деятельности бандюков, и Райман начал предъявлять претензии за их уничтожение мне! Как сами понимаете, он прекрасно знал, кто и за что меня навестил, и не приложил никаких усилий по предотвращению бандитского налета! Если это называется не «участие в банде», то я и не знаю, что так называется тогда…Всем слышно, как он возмущается? Хорошо, что динамики чувствительные… Вот, помчался к хозяину докладывать, что сопляк не прогибается, и даже не собирается застрелиться… А вот и «несчастная жертва злодея», бедная но честная, Алина Романовна! — я подождал, пока запись промотается до момента ликвидации женщины, и снова спросил зал, на камеру, демонстративно потирая плечо:
— А теперь вы тоже будете орать, что я убил невинную женщину, или это больше подходит под мое определение — сука-наводчица, а заодно и «крыша» для второй твари, убитой чуть раньше?!
Зал потрясенно и даже смущенно(!) загудел, а тем временем запись шла дальше. Мои прыжки по лестнице и выезд с парковки особого интереса не вызвали и в зале судилища даже начались шепотки, но я снова привлек внимание поднятием руки:
— А теперь внимание: мне в процессе бегства, выбора у меня другого не оставалось, сами понимаете — удалось сесть на волну, на которой переговаривались бандиты. Так что слушайте внимательно, кто, кому и что говорит, чтобы не было потом вопросов и неясностей!
На экране крутилось рулевое колесо, иногда в кадр попадали мои руки, а иногда край кармана вообще закрывал объектив. Но голоса, на всю кабину передаваемые через динамик радиостанции, слышны были прекрасно и вполне узнаваемы. Народ превратился в уши, только стоящий рядом со мной (не в клетке, конечно) Петр Мартынов, казалось, вообще не прислушивается к телевизору, он внимательно смотрел на бледных Раймана со Шмуловичем, и улыбался таким оскалом, что меня передернуло. Видимо, какие-то старые счеты вышли на новый виток — и пережить этот виток обоим уродам теперь, похоже, не светило…
— Когда я понял, да вы и сами слышали, что на меня бандитами, при, как минимум, невмешательстве городских властей, организовывается охота, я решил прорываться из города, — снова заговорил я — и прорываться самостоятельно. Я не мог доверять ни армейским, ни гражданским. Вас обрабатывали всего пару часов — и вы, все, кто не знал меня лично, и даже часть тех, кто знал, поверили в эту шитую белыми нитками чушь! Я не желал воевать со всем городом, тем более с теми, кто всего лишь доверчивые идиоты, или просто желающие поохотиться толпой на человека — скажете, среди вас нет таких, кому просто десять минут назад хотелось человечины?! (Зал вскинулся — и затих). Но меня загоняли качественно и быстро, и мне просто необходимо было выиграть время и пугнуть преследователей — именно поэтому я атаковал группу этого самого Седого. Я выбрал место и время, а бандиты любезно (в зале раздалось несколько довольно нервных смешков) указали свои приметы. Честно, мне, наверное, просто повезло, что под мушку не подвернулся никто из невинных, я к этому времени уже почти сутки не спал и чувствовал себя очень…неприятно. Но группу Седого я опознал верно. Смотрите внимательно и сравнивайте их с «несчастными рыбаками», которых показывают по вашим новостям! Как видите, рыбка у вас тут мощная, на нее ездят с автоматами и винтовками, зато без удочек. — как раз пошла запись боя, с хорошо видимым, хоть и нечетким изображением. — Обратите внимание на положение тел и их имущество — и вспомните, мои обвинители заявили, что я напал на эту свору ради оружия, но его у них не оказалось? Сами видите, как раз стволов-то «оказалось» более чем достаточно, но брать их я не стал — своего хватает, тем более незнакомые стволы, да в бой… Зато я оторвался от преследователей и пугнул их, заставив осторожничать и бояться! А вот я пытаюсь перехватить еще одну банду, но сначала попались две каких-то девки, я их пропустил, а потом просто не успел занять позицию и грохнуть Каровского с его уродами. Зато наслушался в эфире о себе после! Сейчас и вы послушаете, какими бедными сиротками были убитые мной бандиты… А вот сейчас извините, я уже слабо себя контролирую из-за адреналина, только что из ушей не выплескивается, и начинаю говорить сам с собой... Если что, этот эпизод можно просто промотать! — добавил я скороговоркой, видя, как мои руки хватают ножевку. Пока я пилил замок и боялся, я вполголоса матерился, обещая своим преследователям самые разные впечатления, если только они не появятся, пока я не допилю. Самое мягкое обещание, «Глаз на жопу натяну теперь!», прозвучало в самом конце, остальные были непечатными! Когда снова зарычал двигатель кемпера, народ грохнул! Ржали даже Скворцов с Масловым — последний, правда, разве что из вежливости, и продолжая придерживать Гошевича — кажется, стволом в ребра. Я, чувствуя прилившую к щекам кровь и понимая, что от моей рожи можно прикуривать, развел руками:
