Язычница

Шаман замер и в упор посмотрел на Янку, силясь обнаружить хоть какие-то признаки фальши в ее негодовании. Ничего! И вдруг, заметив его пристальный взгляд, она засмеялась. Заливисто и очень искренне. Будто бы, действительно, она никогда еще не сталкивалась ни с чем смешнее собственного предположения.

— Ну, Вы даете, товарищ Великий Археолог! Вот это да! Правда что ли? Вы бы мне еще метлу всучили, а вдруг я на нее сяду и летать начну! Ну, Вы даете!

— Извини, метлы нет, — буркнул Шаман. — Есть только лопата... штыковая.

— Валяйте. За неимением лучшего и лопата сойдет. Вот умора! Ведьма на лопате! Штыковой! Ахаха!

Неожиданно для самого себя Шаман осознал, что напряжение и тревога, владевшие им с самого утра, ослабили свои тесные путы. Заразительный девичий смех целебным бальзамом разлился по венам и артериям и мужчина невольно улыбнулся. Смотрел на Янку и просто не смог сдержаться. Да, ведьма. Да, сильная и, вероятно, очень опасная. Но, даже зная это, устоять перед обаянием и непосредственностью девушки было невозможно. И уже через долю секунды, поддавшись ее чарам, он смеялся вместе с ней. От чистого сердца. Как когда-то в детстве.

* * *

— Вы это слышали?

— Что именно? Завывания потревоженных душ?

— Блин, — отмахнулась Янка от предположения Шамана. — Герман — ну, в смысле Герман Альбертович — что ли вернулся?

Шаман двинулся к выходу.

— Пора бы уже. Давно его нет.

Янка, спотыкаясь об осколки битого кирпича, последовала за мужчиной и тут же недоуменно остановилась в дверном проеме.

— Ого! — невольно вырвалось у нее при виде профессора. — Ого.

— Нда... Сколько Петрович не пытался сделать из воды, дрожжей и сахара квас, все равно получалась самогонка... — мрачно усмехнулся Шаман, подавая девушке руку. — Спускайся.

По узкой вытоптанной вдоль покосившегося забора тропе, сильно размахивая руками, пошатываясь и спотыкаясь на колдобинах, шел профессор. Хмельной дурман кидал его из стороны в сторону, ноги заплетались и норовили завести хозяина в придорожный бурьян. По округе разносился демонстративно громкий, невнятный голос, местами переходящий в завывания.

— ... кааааа-зак мо-ло-дооооой... По Дооооуну гу-ляяяяяет кааааазаааак мо-ло-доооооой! Ааааа тааааам дееееева пла-а-а-ачет, аааа т-т-тааам...

— Ох, ты ж ёшкин матошкин. Где же это он так замариновался? — еле сдерживая смех, удивилась Янка.

— Где-где... Говорю же, у Петровича.

— Сделаем вид, что я в курсе кто такой Петрович и пойдем приводить профессорскую тушку в человеческий вид. Хотя... — девушка скосила на Шамана хитроватый взгляд и замолчала.

— Ну? Говори, что задумала?

— Я? — Губ девушки коснулась почти ангельски невинная улыбка. — Почему чуть что, так сразу Мальцева? Ничего я не задумала... Пока.

— Звучит многообещающе.

— Многообещающе звучит Германовская песня. В лучших традициях жанра.

В этот момент профессор все-таки не удержался на ногах и, звучно чертыхаясь, завалился на колени, скрывшись от посторонних глаз в высокой траве. Притих, но тут же громко и протяжно застонал. Янка с Шаманом бегом ринулись ему на помощь, а через несколько метров остановились как вкопанные. Герман, осознав тщетность попыток подняться на ноги, продолжил свой путь ползком на карачках. Позади него в пыли валялась засаленная светлая фуражка, которая еще пару минут назад скрывала профессорскую лысину от солнца.

— Ну, дает, — в очередной раз озвучила Янка свои мысли. — Профессор, а туда же. Жаль фотик в рюкзаке остался.

— Не волнуйся, тебе еще представится возможность увековечить все это на пленке. И не раз, можешь не сомневаться, — мрачно успокоил девушку Шаман.

— Обалдеть. Дайте две.

Взгляд профессора с трудом сфокусировался на молодых людях, губы растянулись в глуповатой улыбке.

— Паааавлуууша, — радостно протянул он. — Сокоооолик мой сизо... сизо...

— Сизокрылый, — подсказала Янка.

— Ооооо! — Профессор все еще не в силах встать с колен, торжественно поднял указательный палец вверх, тут же начав заваливаться на бок. — Сизо-к-к-к-рылый. К-как же ты во-время! Уважь старика. П-по-мо-ги подняться. Упал. Проклятая колдобина.

Шаман подошел к профессору и решительно дернул его вверх за шкирку. В отличие от Янки, которая воспринимала происходящее как цирковое представление, он был в бешенстве. Если так и дальше пойдет, то переправиться на остров удастся не раньше утра. И этот старый дурак Герман уже успел сорваться с катушек. Встретил собутыльника и вместо того, чтобы заниматься делом, на радостях приложился к бутылке.

— Вы лодку нашли? — скрежеща зубами, спросил он.

— Ага, — улыбаясь кивнул Герман.

— И где она?

— У Петровича.

— А Петрович где?

— Там... — махнув рукой в неопределенном направлении, ответил профессор и стал стремительно заваливаться на Шамана.

— "Там" это где? — нетерпеливо встряхнул Германа Шаман.

— Там...

— Павел Андреевич, Вы его лучше на берег несите. А я сбегаю к этому Петровичу. Только скажите куда, — вмешалась Янка.

— Сбегаешь? Сама-то трезвая вернешься?

Янка скривилась и демонстративно покрутила пальцем у виска.

— Товарищ Великий Археолог, Вы соображалку включите. У меня там Катька уже, наверняка, пьяная в ноль, у Геродотика морская болезнь, палатку непонятно как ставить... Осталось только самой напиться и будет полный боекомплект. Где этот Ваш Петрович живет?

* * *

Янка приоткрыла скрипучую калитку и с опаской протиснулась в образовавшуюся щель, оказавшись в скрытом за высоким забором тенистом дворе.

— Эээй... дядя Петрович! Есть тут кто? Дядя Петрович!

— Здравствуй, Яна. Давно я тебя жду. Уже грешным делом подумала, что не сдержит твоя бабушка обещание, — послышался откуда-то сбоку тихий, старушечий голос.

Янка невольно вздрогнула и стремительно повернулась на звук, тревожно всматриваясь вглубь двора.

— Кто здесь?

— А ты кого рассчитывала увидеть? — выходя из тени, усмехнулась морщинистая старушка в черной косынке.

— Я? Петровича... — неуверенно пролепетала девушка, инстинктивно пятясь к калитке. — Он нам лодку обещал.

— Петровича? — тяжело опираясь на кривой костыль, переспросила старуха.

— Ну, да. Я из экспедиции. У нас лодка прохудилась.

— Из экспедиции? — недоверчиво прищурилась старуха.

— Ну, да. Я же говорю.

— Ты ведь Яна?

— Яна... Откуда Вы знаете?

— Как не знать? Ты не смотри, что старуха. Глаз у меня зоркий. И на память не жалуюсь... Проходи, голубушка, в хату. Проходи. Заждалась тебя бабка Матрена. Уж и дожить не чаяла.

Чуть позже Янка и сама, как ни старалась, не могла понять, что двигало ею в тот момент, почему она покорно двинулась вслед за старухой к крыльцу, поднялась по ступеням и переступила порог ее дома. И вот она уже стоит на плетенном из разноцветных лоскутов половичке, принюхивается к витающим в воздухе запахам — сухих трав и ладана — и с любопытством озирается по сторонам. А вокруг все так чудно — сени с бревенчатыми стенами, висящие под потолком связки сушеных трав; справа вдоль стены — застеленная домотканым покрывалом лавка, а на ней — эмалированное ведро, чугунок и разнокалиберные глиняные горшочки и крынки. На дощатом полу — уходящая вглубь дома ковровая дорожка из лоскутов.

Старуха не торопила. Молча взирая на Янку, ждала, пока она оглядится в сенях и сама сделает шаг к следующему дверному проему. И в повисшей тишине было слышно даже, как где-то в глубине дома с приглушенным жужжанием бьется о стекло муха.

Время шло, молчание затягивалось. Теперь царившая в доме тишина казалась почти зловещей. Но нарушить ее не спешила ни старуха, ни сама Янка.

Неизвестно, сколь долго бы это продолжалось, не донесись со двора пронзительно громкий крик петуха. Янка невольно вздрогнула, тут же устыдившись своего нелепого испуга. И когда петух через несколько секунд прокукарекал во второй раз, сдвинулась с места. Но тут же остановилась, как вкопанная, удивленно воззрившись на старуху. Та будто позабыв о присутствии в сенях постороннего человека вдруг начала суеверно креститься, бормоча что-то себе под нос. И наконец, когда петух снова громко прокукарекал, подала голос:

— Петушок, петушок, с добрыми вестями еще раз прокричи, а с дурными — прочь уйди.

Петух покорно притих. Янка продолжала недоверчиво наблюдать за старухой. А та, выждав некоторое время, опять перекрестилась. И на этот раз Янка почему-то не сумела углядеть в ее действиях суеверных мотивов.

— Проходи, голубушка, проходи в хату. Там и поговорим. Самовар уж вскипел. Чаю попьем. А чай у меня добрый. Травяной... Проходи.

Янка покорно ступила через порог в полумрак комнаты.

* * *

Петрович, оказался гораздо более стойким к продукту собственного гонения, нежели Герман. И уже минут через пятнадцать после того, как Шаман доволок профессора до берега, вся археологическая братия за исключением Янки была готова к отплытию. Даже Геродотик, позабыв о своей морской болезни, восседал на лавке в ожидании невесть куда запропастившейся хозяйки и потявкивал на каждого, кто отпускал нелестные комментарии в ее адрес.

Петрович клялся-божился, что никакая девушка в очках, тем более темных, за ним не приходила, и по пути к берегу он ее тоже не встречал...

Время шло. Над водной гладью Костромского разлива разносился богатырский храп профессора. Рядом с ним, привалившись к деревянному бортику, мирно посапывала Катька, пребывая в блаженном неведении о предстоящей переправе. Недовольство в адрес "заблудившейся в Костромских лесах" Янки становилось все более громогласным и единодушным. А девушки по-прежнему не было.

Шаман нервно посматривал в сторону Спаса и, наконец, не выдержав затянувшегося ожидания, решительно выбрался из лодки на берег. Что могло произойти с этой взбалмошной девчонкой? Где ее черти носят?

* * *

Шаман увидел бегущую сломя голову Янку еще издали, едва обогнув колокольню, и недоуменно замер. С девушкой явно что-то произошло. Как иначе объяснить отпечатавшуюся на ее лице панику, которую не могли скрыть даже солнцезащитные очки.

То и дело оборачиваясь назад, Янка стремительно неслась вдоль покосившегося забора Шаману навстречу, но будто бы и не замечала его. И вероятно, если бы он не преградил ей дорогу, так и пробежала мимо, а не врезалась со всего размаху в столь неожиданно возникшее на ее пути препятствие.

— Что произошло? — твердым, нарочито спокойным тоном, поинтересовался мужчина, осторожно высвобождая из маленьких кулачков ткань своей футболки.

Янка чуть отстранилась от его груди, в которую испуганно уткнулась, подсознательно ища защиты, и тихо пробормотала:

— Там... Там...

Шаман видел, что она изо всех сил старается унять дрожь, но пока это не приносит желаемого результата.

— Что там? Медведь?

Продолжая громко стучать зубами, Янка отрицательно замотала головой.

— Волки, лоси?

— Нет... там...

— Корова? Гуси? Петух? — уже насмешливо продолжил перечислять Шаман.

— Да какой петух! Вы издеваетесь надо мной, — неожиданно яростно выкрикнула девушка и снова вцепилась в футболку Шамана. — Меня только что отравить пытались!

— Чем? — недоуменно воззрился на нее мужчина.

— Да откуда я знаю? Мышьяком... Крысиным ядом... Я аптекарь, что ли? Откуда мне знать?

— Кто?

— Бабка какая-то сумасшедшая!

— Так, успокоились оба. Рассказывай все по порядку.

Сделав несколько глубоких вдохов и все-таки выпустив из кулаков уже порядком измятую ткань, Янка нервно оглянулась на деревню.

— Я за Петровичем пошла, значит...

— Он уже на берегу вместе с лодкой. Все в сборе. Только тебя ждем, между прочим.

— Черт... Захожу во двор, судя по Вашему описанию, не ошиблась. А там бабка какая-то. Не знаю, может, жена его или мать. Старая очень. В платке черном. Говорит, ой, Яна, а я ж тебя заждалась.

— Тебя?

— Да обозналась, наверное. И в дом тащит. Ну, я и пошла, думала там Петрович этот ваш. А там все так чудно. Стены бревенчатые, между бревен пакля торчит, травы какие-то везде развешаны. Ставни наглухо закрыты. Свечи горят. И запах такой странный, как в церкви почти. У входа метелки какие-то подвешены. А эта бабка, знай себе, приговаривает, как я на мать похожа. Как она меня давно ждала к себе в гости и думала, будто бабушка моя не сдержит какое-то обещание.

— Обещание? Что за обещание? — подозрительно переспросил Шаман.

— Да, черт его знает, — отмахнулась от него Янка. — Обозналась старуха. Вот и все. За кого-то другого меня приняла. А я чуть жизнью за это не поплатилась. Говорит, пойдем-ка, деточка моя, чай пить. Чай у меня хороший, травяной... Ну а я у нее снова спрашиваю: а где ж Петрович? Тут она почему-то разозлилась и чуть ли не шипеть стала... "Петрович, Петрович, что за черт? Нет тут никакого Петровича. И не было. Чай, говорю, пошли пить. Я тебе там все и расскажу". Тут я и поняла, что Вы мне неправильно координаты указали. И я совсем в другой двор явилась. Я бабка хвать меня за руку, и к столу тянет. Я ей говорю: "Да не надо мне чаю. Может воды?" А эта ведьма будто только этого и ждала, головой закивала и метнулась к ведру с водой. Оно у нее у печки стоит. Зачерпнула ковшом эмалированным и мне протягивает: "Испей, деточка, воду предков своих..." и еще что-то в таком же духе.

— Воду предков, — задумчиво пробормотал Шаман. — Интересно... интересно... "Вода предков"...

— Интересно? — вспылила Янка. — Вам интересно на мой труп было взглянуть после этой "воды предков"?

— Тихо-тихо... Успокойся. Просто выражение интересное. Вода предков...

— Интересное...

— Ладно, как ты поняла, что там яд?

— Ну, я едва ковшик пригубила, сразу почувствовала, дело неладно. Не вода это вовсе, а отрава. Тухлыми яйцами воняет.

— И все? — неожиданно весело поинтересовался Шаман. — Ты решила, что там яд только из-за того, что запах был неприятный?

— А Вам этого мало? — насупилась Янка. — Блин, ну что за день? Одни сумасшедшие вокруг.

— Ян, а когда в Москве вода из-под крана хлоркой пахнет, ты не думаешь, что она отравлена?

— Нет.

— Так чего же сейчас испугалась? Пойдем, вон там есть колодец. И ты сама все поймешь.

Девушка неохотно двинулась вслед за мужчиной обратно в направлении деревни, опасливо поглядывая по сторонам.

— Может быть, все-таки к берегу пойдем? Вы говорите, там нас уже все заждались.

— Две минуты погоды не сделают. Пошли, не бойся.

Приблизившись к старому колодцу, под прогнившей деревянной крышей, Шаман решительно спустил ведро вниз. Послышался плеск воды, скрип проржавевшей цепи, гулко разносимый эхом по бетонной трубе. Янка настороженно прислушалась, неловко облокотившись на трухлявый деревянный столб.

— Чего там еще тебе старуха наговорила? — нарочито равнодушным тоном поинтересовался Шаман, налегая на рычаг колодца.

— Да ничего, — отмахнулась девушка. — Чушь всякую. Про какую-то солнечную энергию, пустой сосуд и про то, что мне нужно учиться его наполнять... Бред сивой кобылы.