— А ну положь кольцо! — здоровяк-подмастерье оказался самым наглым и решил первым перейти от слов к делу. И первым же получил по морде. Возможно, сложись события этого дня иначе, я бы никогда не стал затевать драку — я вообще по характеру не задира. Замял бы скандал и договорился бы с хозяином по-тихому. Но день у меня выдался — хуже некуда: сначала заносчивые Академические ослы, потом казнь и давка в толпе, а тут еще этот гад грабли тянет... В общем это было последней каплей.

По мне не скажешь, что я сильный противник, я действительно не выгляжу атлетом — слишком тонок в кости. Сознавая это, Бернар, мой учитель, делал упор больше на быстроту и ловкость движений, чем на силу удара. Надо сказать успехов я достиг весьма впечатляющих, во всяком случае на традиционных деревенских драках со мной старались не связываться. Здоровяк об этом не знал, поэтому сильно удивился, очутившись на полу с разбитой рожей.

— Да что же это? — плаксиво сказал он, ощупывая челюсть. — А ну, бей его, ребята!

Ребята не заставили себя долго ждать. Было их много, и если бы они навалились все вместе, то повязали бы меня в два счета. Но с координацией действий у них было туго. Умением они тоже не отличались, а просто тупо перли всей толпой. А я встречал их поодиночке очень кстати подвернувшейся под руку тяжелой чугунной сковородкой. У меня случился какой-то приступ буйного помешательства: я не чувствовал ни усталости, ни боли, глаза застилала красная пелена, и ничего больше в мире не существовало, кроме этой кухни и этих глупых парней. И не было другой цели, кроме как уйти от удара и посильнее врезать самому. Такого упоения от драки я никогда не испытывал. Наверное так себя чувствовали легендарные воины народа красноголовых, которые перед боем пили специальный напиток, секрет которого ушел вместе с ними в страну без возврата. Напиток делал их бесстрашными, неуязвимыми к боли и ввергал в состояния безумия, из которого они выходили только через сутки после боя.

Мой бой, правда, закончился гораздо быстрее и прозаичнее — с прибытием городской стражи — вполне закономерный финал. Меня заставили сдать шпагу, которую я за все это время не счел нужным вытаскивать, и препроводили в комендатуру вместе с хозяином трактира и дюжиной молодцов с расквашенными физиономиями. В комендатуре они все дружно показали на меня, как на зачинщика скандала, поэтому их довольно быстро отпустили, а меня отвели к капитану.

Дорога в комендатуру была длинная, а ночь довольно холодная, поэтому я успел поостыть и обдумать свое положение. Прежде всего я решил ни в коем случае не признаваться кто я есть на самом деле — отпустить меня отпустят, но домой сообщат непременно. Представив себе реакцию короля на известие о том, что в первый же день по приезде в столицу я устроил драку с холопами в третьесортном трактире, я зажмурился и привычным движением втянул голову в плечи. Нет уж, буду держаться до последнего...

Капитан оказался верзилой лет 40, с лицом, как будто вырезанным из дерева и длинными черными усами. Он долго раскуривал трубку, исподлобья рассматривая меня. Я томился и переминался с ноги на ногу, но твердо решив на этот раз набраться терпения, сдерживался. Хотя, когда меня заставили выложить на стол содержимое карманов, мне пришлось собрать в кулак всю мою силу воли, чтобы не взорваться.

— Так-с, а это что у нас? — капитан, лениво перебиравший принадлежавшие мне вещи, вдруг хищным движением выхватил из кучи мелочевки какой-то пакетик. — Уж не отрава ли это?

— Побойтесь милосердной девы, капитан, — ответил я. — Какая отрава! Это мне сегодня на рынке какой-то бродяга всучил. Сказал, что это зелье избавляет от страха перед полетом.

— А вот мы сейчас проверим что от чего избавляет, — с этими словами капитан повернулся и поманил пальцем кого-то из другой комнаты.

Послышались странные шаркающие шаги, а затем из темноты вдруг появилось удивительно уродливое существо. Я даже не сразу понял, что это человек. Это был горбун, каких часто показывают на ярмарках, но даже в самых захудалых цирках, их не доводят до такого забитого состояния. Горбун нес свечу и бутылку с вином.

— А вот и мой уродец, — сказал капитан тоном, которым обычно разговаривают с детьми. — Сейчас мы его напоим вкусным вином. Уродец хочет вина?

Горбун состроил гримасу, которая, видимо, по его мнению должна была означать улыбку и мелко-мелко затряс головой. Капитан взял со стола стакан и высыпал туда содержимое пакетика, который Трогг меня дернул сегодня купить. Затем вылил туда же вина из бутылки и взболтав, протянул горбуну.

— Пей, уродец, пей, скотина. Вот так, до дна, — приговаривал капитан, пока горбун не вылакал все, до последней капли. — А сейчас — капитан обнял уродца за плечи со значением посмотрел на меня, — мы немного подождем.

Я стоял ни жив, ни мертв — откуда мне было знать, что за дрянь намешана в пакетике! Тем более порошком следовало натирать тело, а не принимать его вовнутрь. Надо же было так влипнуть! А что, если горбуну станет плохо?! Еще обвинят меня в попытке отравить какую-нибудь вельможную персону — а это совсем не шутки! Я вспомнил сегодняшнюю экзекуцию и со всех сил стиснул зубы, чтобы не поддаться панике. Но минуты шли за минутами, а ничего не происходило. Горбун мелко трясся всем телом и тихонько хихикал.

— Пошел прочь, скотина,— не скрывая разочарования, произнес капитан. — Надоел...

— Не проще ли было бы испытывать на кошке, — сказал я, вытирая со лба пот.— А если бы в пакете действительно оказалась отрава? Неужели вам его не жалко?

— Кого, горбуна?! — капитан запрокинул голову и захохотал. — Нашли кого жалеть — это бесполезное животное! И потом — ничего же не случилось. Выпил на дармовщину стакан хорошего вина. А даже если бы и сдох — ему избавление от мук, а мне было бы повышение по службе. Уродец хочет, чтобы хозяин стал майором? — капитан потрепал горбуна по щеке. Горбун затряс головой и захрюкал. — Вот видите, а вы говорите...— с этими словами капитан взял со стола мою шпагу и стал разглядывать фамильный герб на эфесе.

— Н-да, наломали вы дров, молодой человек,— произнес он после долгой паузы, — за такие дела у нас по головке не гладят. И нашли же из-за чего драку устраивать — из-за какого-то кольца!

— Это кольцо принадлежит мне,— твердо сказал я.

— Да хоть самому императору! — хмыкнул капитан. — За избиение честных горожан полагается суровое наказание. Если, конечно, — он выразительно посмотрел на меня, — вы не принадлежите к императорской семье, или одному из высших кланов. В этом случае

вы отделаетесь штрафом.

Я промолчал. Капитан хмыкнул и опять принялся раскуривать трубку.

— Хорошая шпага, — сказал он после нескольких минут напряженной тишины. — И герб какой интересный — я такого раньше не видел. С одной стороны изображен дракон — это явно не наша традиция, зато с другой — имперский леопард, только маленький какой-то. Уж не родственник ли вы царствующей фамилии?

Наш род действительно вел свое происхождение от легендарного Филибера, основателя нынешней династии. Отсюда и малый леопард на Наровинском гербе. Только чересчур умному капитану знать об этом было вовсе не обязательно.

— Решили поиграть в молчанку? — сказал капитан, не дождавшись от меня ответа.— Напрасно. Рано или поздно я все равно все о вас узнаю. Завтра, или через несколько дней, когда ваши родные, обеспокоенные долгим отсутствием сыночка, прибегут искать вас в комендатуру. Им придется выкупить вас за сумму, втрое превышающую штраф и причиненный вами ущерб. Так что мой вам совет — признавайтесь сразу. Сэкономите и деньги и время. А небольшая родительская головомойка в вашем возрасте только на пользу.

Я молчал.

— Воля ваша, — так же невозмутимо произнес капитан. — Эй, Констан! — обратился он к скучавшему в углу солдату, — отведешь юношу в камеру, пусть поостынет, подумает. У нас тут, конечно, не "Сад изумрудных слез", зато мозги прочищаются очень быстро. А за собственность свою не бойтесь, здесь она будет в полнейшей сохранности.

С этими словами капитан небрежно смахнул мои вещи в ящик огромного комода, и туда же положил шпагу, после чего запер ящик на ключ.

Прыщавый Констан, который был, наверное, моим ровесником, принял важный вид, и слегка подтолкнул меня к двери. Я понял, что сопротивляться и спорить бесполезно, и безропотно позволил отвести себя в камеру. "Сад изумрудных слез" она действительно напоминала мало. Зато там был соломенный тюфяк с одеялом, и было сухо и чисто. Заснул я еще до того, как моя голова коснулась подушки.

Проснувшись, я обнаружил две вещи: во-первых я голоден, как стая волков, а во— вторых у меня появился сосед. Возможно, он уже был в камере, когда меня привели туда прошлой ночью, или же его доставили, когда я спал. В любом случае, расспросить об этом его было в данный момент невозможно, поскольку он дрых как медведь в берлоге, закутав в одеяло голову и выставив наружу худые голые ноги. Выглянув в зарешеченное окошко, я обнаружил, что камера находится на самом верхнем этаже башни. Сквозь решетку был виден двор комендатуры и кусочек улицы. Там беспечно ходили люди, ездили повозки, летали голуби — там кипела жизнь. А я сидел в душной маленькой камере, безо всяких надежд из нее выбраться, и винить в этом мог только собственную глупость. От отчаянных мыслей меня отвлекли спазмы в желудке — организм настойчиво напоминал, что в последний раз я ел ровно сутки назад и требовал пищи. Я подошел к двери и принялся в нее стучать.

— Ну чего тебе? — маленькое окошко посреди двери отворилось, и в него заглянула усатая морда сторожа.

— Есть хочу, — сказал я. — Обед в вашей забегаловке подают?

— Рано, — ответил важно сторож. — Капитан еще не обедал.

— Ну и что! Я-то сейчас кушать хочу!

— Не положено заключенным обедать раньше капитана.

— Ну и порядочки у вас! А когда же капитан сядет обедать?

— Только когда пообедает Его Сиятельство герцог.

— И когда же обед у герцога?

— Не раньше чем закончит трапезу Его Императорское Величество.

— Трогг меня возьми! — в бешенстве воскликнул я, — так когда же пообедает Император?

— Никто не знает,— невозмутимо ответила морда. — Вчера Их Величество изволили допоздна играть в кватертэ, так что они еще не вставали.

— Неужели все жители Рейнсберка ждут, пока пообедает Император?

— Не-е-ет, только те, кто на службе.

— Но я-то не на службе! Почему я должен страдать из-за этого дурацкого обычая?

— Придержите язык, сударь! Ваше положение и так не завидное, а за оскорбление Его Величества, можете запросто угодить на галеры. — С этими словами сторож демонстративно захлопнул окошко.

Возмущению моему не было предела. Я принялся кричать, свистеть и колотить ногами в дверь. Сторож не отзывался. Зато отозвался мой сокамерник :

— Может, хватит? — сказал он, зевая во весь рот. — Поберегите сапоги, они вам еще понадобятся.

С этими словами мой сосед стянул с головы одеяло, приподнялся на локте и взглянул на меня.

— Вот это встреча! Терибей-паша!

Глава 7.

Уже через несколько минут кружения по камере я понял, что с моим нынешним противником справиться будет гораздо труднее, чем с парнями из кабака — Терибей-паша оказался на диво сильным бойцом. До сих пор он пропустил только один удар, и то от неожиданности — я был, наверное, последним человеком, которого он ожидал здесь встретить. И, хотя, я вмазал ему, как говорится "от всей души", он довольно быстро пришел в себя, и принялся отбивать мои удары с ловкостью и мастерством, свидетельствующих об огромном опыте. Предприняв несколько бешеных атак, и, не добившись ровным счетом ничего, я снизил темп, и попробовал провести пару хитрых финтов, из арсенала моего учителя по фехтованию, но и тут не преуспел. Парень уходил от моих ударов с ловкостью обезьяны, скалясь при этом, как будто я рассказываю ему что-то смешное. Это вывело меня из себя до такой степени, что я кинулся на него сломя голову, размахивая руками, как мельница, пытаясь достать гада, во что бы то ни стало — и не заметил стоящее в углу срамное ведро. Оно, слава Пресветлой деве, было пустым, зато я споткнулся и с грохотом опрокинулся на спину, с ужасом понимая, что отбить удар мне уже не удастся. Однако, удара, почему-то, не последовало. Приоткрыв глаза, я увидел, что Терибей-паша, по-прежнему ухмыляясь, протягивает мне руку — эта сволочь решила поиграть в благородство! И за это он тоже поплатится!

Не воспользовавшись предложенной помощью, я вскочил на ноги, и немедленно перешел в наступление. На этот раз я решил быть более осмотрительным, и сначала, как меня учили, найти у противника слабые места. Я пробовал и справа, и слева, и сверху и снизу, но и эта тактика оказалась бесполезной — было такое впечатление, как будто я дерусь с крепостной стеной — ни единой бреши в обороне. К тому же он был выше меня и руки у него были длиннее, так что приходилось признать, что на этот раз мне попался противник не по зубам. Но просто так я сдаваться не привык. Не-е-ет, мы еще посмотрим кто кого! Гонор гонором, но я уже чувствовал, что скоро мне не хватит дыхания, если я буду продолжать в том же духе. Так он меня, пожалуй, возьмет измором. Я снизил темп, только изредка переходя в атаку, чтобы прощупать его оборону — и тоже безрезультатно. Мы кружили по камере, как два голодных пса, вокруг сосиски, не сводя глаз друг с друга. Только я был измотанным и взмокшим, как мышь под метлой, а мой противник выглядел свежим, как будто только что из купальни. Я не мог понять, почему он не переходит в нападение — сейчас я представлял собой легкую мишень.

— Ну что, может, хватит? — сказал он наконец, останавливаясь и разводя руки на уровне груди. — Или еще не набегался?

Он раскрылся! — я ринулся в атаку, в очередной раз, еще даже до того, как успел осмыслить положение, стремясь головой ударить в солнечное сплетение — сработала выучка. И по всем законам, на этот раз я обязан был его достать — у него просто не оставалось времени среагировать, но за секунду до столкновения, Терибей-паша успел каким-то чудом вскочить на подоконник. В итоге я со всей дури стукнулся лбом о гранитную стену и на какое-то время отключился.

— Эй, парень, ты жив? — первым, что я увидел, закончив считать звездочки, водящие хоровод вокруг моей головы, было ненавистное лицо Терибея-паши. Он хлопал меня по щекам и зачем-то брызгался водой. Я попытался дотянуться до него, но это усилие отозвалось таким взрывом боли в голове, что я даже застонал.

— Ишь, упорный какой! — сказал Терибей-паша с каким-то странным восхищением в голосе.

— Ну, подожди, гад — сказал я сквозь зубы, — я еще до тебя доберусь!

Эта фраза вызвала у моего противника приступ веселья. Я вообще-то добивался несколько другого эффекта. Но Терибей-паша хохотал так искренне, что это поневоле заражало.