Часть 6. ПРЕДЫСТОРИЯ (СОВСЕМ УЖЕ СКАНДАЛЬНАЯ, ДУЭТ)
Встреча после каникул у девчонок выдалась феерической.
Не виделись они всё лето: 'по фазе не совпадали', как выразился Ритин папа. Каждая из них, оказавшись в городе, немедленно мчалась к подружке, и каждый раз случался облом, буквально на день промахивались. Соскучились — жуть.
И вот, тридцатого августа... встретились!
Ритка только вещи разобрала, помылась с дороги и поскакала к Алке домой. Та дверь открыла...
Девчонки замерли на пороге, в глаза друг другу глядя... у Ритки кровь прилила ко всем местам сразу, хотела обнять подругу, но Алка этот порыв в последний момент остановила — шепнула:
— Мама... — и в комнату подружку провела.
Лариса Ивановна (в кои-то веки выходной!) на диван с книжкой прилегла и читать пыталась в полудрёме. Книжку отложила, на подружек посмотрела и хмыкнула как-то неопределённо. Вид у девочек был из разряда 'пыльным мешком'.
Минут пять пришлось Ритке рассказывать, где отдыхала, хорошо, что подробностей тётя Лара не потребовала, заметила, что маются обе, и смилостивилась — отпустила.
Дверь прикрыли, потянулись, было, друг к дружке, но трогать не стали, сообразили, что чревато — сорвёт крышу.
— Завтра! — прошептала Алла, а Рита только кивнула в ответ, ответить не могла, её колотила мелкая дрожь. Чувственный трепет, ага.
За спиной у Алки тахта, на которой уже много всякого происходило, и даже смотреть на подружку боязно: она же тоже дрожит! соски торчат сквозь лёгкий халатик...
— Пойдём гулять! — нашла выход Алла.
Ну, да, на улице будет проще — никакого интима.
— Лифчик надень, — прошипела сквозь зубы Рита и отвернулась к окну.
Видела подругу не раз, и трогала почти всюду, но сейчас... снимет Алка платье, и будет с ней, как в поговорке переиначенной: 'по ногам текло, а в рот не попало'. Надо было носовой платок в трусы сунуть, но кто знал, что так накроет?
— Поворачивайся, я уже! — Рита развернулась, осмотрела подружку, кивнула — стало легче.
Девочки взялись за руки — ощутимо тряхнуло, как током — и убыли во двор под внимательным взглядом Ларисы Ивановны. Женщина полежала немного, о чём-то размышляя, вздохнула, потом фыркнула, улыбнулась, пожала плечами и снова открыла книгу.
Во дворе чинно уселись на лавочке под бельевыми верёвками. Обычно там старушки лясы точат, но они позже выползают, чтобы всех идущих с работы внимательно рассмотреть. Расположились вполоборота, так, чтобы случайно не коснуться — ни руками, ни коленями. И беседовали, старательно огибая тему секса во всех его проявлениях, пока не подтянулись другие обитатели двора. Перечислили, где были — и всё; дальше болтали с друзьями-приятелями.
— Завтра, — снова шепнула Алла при расставании...
Утром встретились в школе, уже успокоившись слегка, даже смогли расцеловаться, не выделяясь на фоне общего братания одноклассников. Выслушали напутствия классной руководительницы, оценили новый состав класса (из трёх восьмых два девятых сотворили, получилось так себе), совсем новенькую обсмотрели (а ничего так!), переписали расписание — и разбежались.
— Приходи, — тихий выдох на прощанье.
Рита провозилась весь день дома — подготовила на завтра школьную форму; тетради, ручку и дневник в сумку сунула, и вечером, слегка робея... было время — вся ночь, и весь день — чтобы осмыслить их давешний порыв.
Алка встретила в дверях, в дом провела и на мамину тахту плюхнулась, так, что Рите пришлось усесться, как давеча на лавочке — не касаясь. Попереглядывались, не зная, как начать... разговор? или сразу перейти к... отвыкли друг от друга за два месяца...
Всё решилось радикально.
— Я подстриглась! — заявила Алла, как-то странно... мнясь? замялась, короче...
— Да? — Рита скептически осмотрела подружкину бестолковку, но особых отличий по сравнению со вчера не обнаружила, — не заметно.
— Не тут. Там, — уточнила Алла, и глазами повела, показывая, где это 'там'.
— О! — Рита и сама поглядывала уже на безопасную бритву, что у мамы в шкафчике, но пока ещё было не критично, до победы в споре, как в частушке, она явно не дотягивала:
Оказалось, что лохмаче —
у самой хозяйки дачи!*
У той же Гольцман там такие кудри (в бане видели)... Правда, у неё и под носом усики пробиваются, и ноги поросли. А бабы повзрослее вообще не заморачиваются, иногда такое в транспорте едет... с небритыми подмышками... благоухая пОтом и прогорклой 'Красной Москвой'!
— Подумала, — развивала мысль Алла, — вдруг проберётся кто-нибудь...
— Покажи, — краснея, попросила Рита, которой давно уже хотелось 'пробраться' к подружке, да всё не решалась.
Пожелание... неординарное, знаете ли...
Но Алла была к такой просьбе полностью готова. Улыбнулась, губу прикусила в волнении — подол платья медленно приподняла... и показала. Трусиков под платьем не было!
Ну, Рита тоже, прежде, чем выйти из квартиры, в санузел заскочила, пописала и подмылась заодно, предполагая, не без оснований, что у подружки что-то будет — как всегда, когда мамы нет дома...
Трусики, правда, надела — по улице же бежать. А Алка — по-домашнему... и вот...
Красиво, да.
Своей-то Ритка уже налюбовалась! Как начало 'получаться', так сразу, чтобы иметь визуальное представление о точках приложения усилий. Опять-таки, перед экзаменом: дома никого, солнышко светит... уселась на низенький табурет перед настежь открытой балконной дверью (дополнительно возбуждает: ветерок по голой письке; ласточки, утренние НЛО и спутники-шпионы подсмотреть могут), зеркало пристроила и всё внимательно изучила... и потрогала, заодно. Трогала-трогала, и снова 'получилось', как-то даже неожиданно, подкатило — и всё! Чуть не сверзилась с табурета, благо — не высоко.
Но — рассмотрела, полуобморочно, как там всё пульсирует, и намокает ещё сильнее, и клитор, маленький, да удаленький, дёргается в такт сжатиям...
У Алки вход чуть пониже, пожалуй. Сейчас, когда 'подстриглась' хорошо видно. В книжках умных пишут, что ей будет удобнее сзади... ну, с мужчиной, то есть...
А когда Алка чуть коленку в сторону отвела, и влага блеснула...
Кошка, сволочь привязчивая, опять вспомнилась!
И подумалось...
Ой-ой-ой...
Так, об этом наедине, после...
А пока...
Рита протянула руку, глядя вопросительно в глаза подруги. Подружка утвердительно смежила вежды и девушка коснулась... ощущения другие. Трогать свою... и не свою — это по-разному... Чужая — как хомячок, мягкая, тёплая, чуть мохнатенькая... и мокрая уже... своя — тоже...
Алка вздохнула облегчённо, ещё шире развела бёдра и двинулась руке навстречу, практически — села в ладошку. Пальцы как-то сами собой сразу разместились, где нужно, и Ритке очень остро захотелось того же, тем более, что Алла порывисто обняла за шею и поцеловала — как (почему 'как'?) после долгой разлуки.
— Пойдём! — проскулила Алка, — я соскучилась.
В этот раз (раз Алла уже без) трусики показались Рите лишними. И через минуту обнажённые девочки сравнивали степень летнего загара, блестя незагорелыми фрагментами. И трогали друг друга там, где раньше не отваживались! Нежность накрыла подружек с головой, и они себя 'отпустили'. Не совсем, нет, остались ещё желания неосуществлённые, и даже не осмысленные толком, но это — потОм...
И сразу стало понятно, что соскучились — кончили девочки вместе, от первых же прикосновений.
Распались, как открытая книга; Рита лицо ладонями закрыла — и засмеялась, чуть визгливо и довольно нервно. Алла плечо ей прикусила и затихла без сил, чуть вздрагивая... потом, всё же спросила тихонько:
— Ты чего?
— Хорошо, что мы вчера увиделись... и поговорили.
— Ага. Хорошо. Я ночью два раза, и ещё утром...
— И я. Сейчас бы вся школа про нас...
— Да.
— Мама догадалась?
— Не знаю. Молчит.
— Ладно. Дай...
— Что?
— Рот.
Алка удивилась, но оказалось, что Рита так поцелуй вымогает... отказать не смогла. Да и не собиралась, в общем-то, отказывать.
На этот раз всё было долго, страстно, сладко...
— Мыться пойдём?
Ритка поднесла ладошку к носу, понюхала и плечами пожала:
— Нормально... потОм.
Алла понюхала подмышку, и согласилась:
— Можно и потОм.
— Рассказывай, как жила без меня!
Девушки устроились нос к носу и стали секретничать.
Алла с мамой отдыхали, можно сказать, по-царски: однокомнатная квартира в полном распоряжении. Институтская подруга с мужем и ребёнком двинули на две недели к её родне на Урал, а квартиру за недорого сдали, по знакомству, чтоб не чужим людям. До моря, правда, полчаса пешком (а транспорта там, в общем-то, и нет), но ничего, это вместо физкультуры.
Лариса Ивановна с первого дня захороводилась с каким-то мужиком (и вовсе не 'каким-то', а вполне конкретным); Алла сразу заподозрила, что мужик — старый мамин любовник, и что отпуск у них не случайно совпал. Олегом Сергеевичем зовут. Дядька, вроде, ничего.
Понятно, что к нему ночью — никак, съёмная комната у хозяев не располагает; к ней... дочка-подросток под боком... А вот с утра... Он за ними рано-рано заходил, чтобы 'вместе на пляж'.
— Аллочка, солнышко, ты иди потихоньку, а мы догоним... — говорила мама.
Ага, догонят они. Через три часа.
Но Алка особо не расстраивалась по этому поводу, понятно, что маме нужно... а ей тоже неплохо: сама пришла, место заняла, расположилась, пока народ не набежал, искупалась разок-другой, позагорала... часам к десяти любовники подтянутся, что-нибудь вкусное принесут ребёнку за то, что относится к ним с пониманием.
Похоже, отчим намечается. Почему бы и нет? Пусть будет, в хозяйстве пригодится.
Лишь бы не как у Гольцман. Там всё очень непросто, и Ковальчуки, сдаётся, не первопроходцы.
У Аллы случился на море лёгкий флирт со взрослым парнем (который, вообще-то, на малолеток внимания не обращал: себе дороже! — что девочку ужасно злило). На экскурсии в Генуэзскую крепость не дал девушке сверзиться с полуразрушенной стены, галантно придержал за задницу со словами "осторожно, не наебнись", но как-то без огонька. Однако вечером, на танцульках (куда девушка просочилась на каблуках, дабы выглядеть старше), после семисот пятидесяти граммов домашнего креплёного опознал, таки, в Алке королеву красоты и стал приставать.
— Ну, как 'приставать'? — объясняла Алла, — помнишь, анекдот:
Невеликого ума парень жалуется, что не везёт ему с девушками. Отказывают девушки, наотрез.
Его спрашивают:
— А как ты знакомишься?
— Как обычно, — отвечает, — подхожу и говорю: 'пойдём ебаться!'.
— Нет, так неправильно! Нужно поздороваться, комплимент сказать, о природе поговорить, о музыке, а уже потом, осторожно... понял?
— Понял!
— Вон девушка идёт, иди, знакомься.
— Привет, красивая! Дождь кончился. У меня есть барабан. Пойдём ебаться?
— Вот, примерно так.
— А ты?
— Знаешь, пока хвостом перед ним крутила, всякое — разное себе представляла... а как до дела дошло, поняла, что не готова. С незнакомым, пьяным, в кустах у танцплощадки... фу. Хотя, там это в порядке вещей!
— Отвертелась?
— Ага. Сидела, пальцы загибала и объясняла, почему 'нет'.
— Перепихнёмся?
— Не-а.
— Чё так?
— Девочка, — спокойно загнула Алка пальчик, и замолчала в ожидании реакции.
— И чё? — не понял собеседник.
Многие за тем и приезжают... романтика же?
— Четырнадцать лет, — загнула Алла следующий палец.
— Аргумент, — непонятно согласился собеседник и отчалил.
Ещё в Судаке были смешные заигрывания на танцах случайных знакомых (ровесников), стесняющихся собственной бурной реакции на прикосновения к девичьей талии. Впрочем — ничего нового. С этим явлением девочки знакомы класса с четвёртого, примерно. Как начали с мальчиками 'медленные' танцы танцевать, так и... познакомились. То в живот упирается, то в ляжку, в зависимости от первоначального расположения... как, интересно, в прошлом веке с этим мужчины справлялись, когда было принято носить лосины или чулки в обтяжку?
Потом Ритка рассказала жуткую 'Историю о четырёх с половиной членах' — так она её торжественно обозначила.
— Почему 'с половиной'? — удивилась подружка.
— Один — нарисованный.
— Всё равно — ого! — Алла посчитала, что и четыре, без половины, 'настоящих' для начала — тоже неплохо, но немножко много.
— Это не одновременно, а в течение дня, — успокоила Рита, — ничего такого, ты слушай...
Родители привезли Риту в село к бабушке с дедушкой, полдня погостили, пообщались с мамиными родителями, убедились в сохранности рыболова-любителя, и убыли вечерней электричкой, хотя завтра — выходной. Было у девочки подозрение, что в отсутствие детей хотят немножко покувыркаться в койке среди дня. Ну, да ладно, на здоровье.
Разместили Ритку в одной комнате с братом. Дело привычное. Женька захваченную неделю назад монументальную кровать с панцирной сеткой, никелированными шарами и необъятной периной уступить отказался, а сестра не очень-то и претендовала. Уже имела 'удовольствие' спать на этой самой перине: жарко и всё время проваливаешься. Да и сетка скрипит немилосердно, даже если не совершаешь никаких ритмичных движений... а Женьке — нормально, он пока ещё по ночам не рукоблудит... кажется.
Ритке досталась раскладушка с новеньким матрацем, подозрительно напоминающим те, что в плацкартных вагонах катаются. И штамп ЮЖД нашёлся... Даром, что ли, дед тридцать пять лет оттрубил на железной дороге?
Вырубилась девочка сразу после отъезда родителей: ранний подъём, утренний автобус, забитый желающими пораньше добраться до Благбаза, переполненный трамвай и не менее переполненная электричка, пеший марш-бросок до села, клубника и речка, сытный обед... Ручкой папе с мамой помахала, зубы почистила, письку в летнем душе помыла и на матрасик — брык...
Бабка с дедом утром в город двинули с полными корзинами клубники — продавать, а детям записку оставили с мудрыми наказами.
Записку Рита не сразу узрела. Первое, что в глаза бросилось, как встала спозаранку по зову организма — братский орган, опять сквозь разрез в трусах, на этот раз — даже простынкой не прикрытый. Говорила же, что жарко спать на перине — вот братец простыню и откинул. Девочка, будучи жутко начитанной, знала уже про эту особенность утреннего мужского пробуждения: кровь приливает, мочевой пузырь давит, ля-ля-ля... в теории — всё понятно. Фактически же — вот. Стоит, понимаешь. И она — рядом стоит, пялится. Сейчас братец проснётся, и застанет её за этим занятием. Чёрт, и не хотела, а всё успела рассмотреть. В подробностях.
Рита протянула руку... уцепила край простыни и срам прикрыла. Женька не проснулся!
— С добрым утром! — радостно сказало радио, — с добрым воскресным утром!
— Да, уж... — пробурчала исполненная впечатлений девочка, вышла на крыльцо, почесала животик сквозь ночнушку и вспомнила, кстати, частушку про зайца.
Вот их она ещё не видела... скрыты трусами от взора.
А не очень-то и хотелось!
