— Какую передышку?
— Ты еще не понял? Силу тебе дает лоза... Если она вовремя не сожрет кого-то, она начнет жрать тебя. И пойдешь ей еду, куда ж ты денешься. С каждой новой жертвой лоза нарастит новый шип, который сделает ее сильнее. И когда этот шип вонзится тебе в позвоночник, ты не то, что человека ей отдашь, ты сам о смерти взвоешь!
— Почему я? За что ты меня сделал убийцей?
— Потому что демону так захотелось... И не смотри на меня, тварь неблагодарная, не люблю я таких взглядов, — отрезал он и вышел. Больше я его не видел."
Мой брат закончил рассказ, а я впервые в жизни понял, что некоторые вещи знать не стоит. И что когда говорят — уезжай — лучше уехать...
На следующий день мы закопали отца в саду. Я не осмеливался смотреть на его израненное, высушенное тело. Лоза его страшно обезобразила. Отца похоронили рядом с убитым им слугой. Еще через луну мой брат начал выть ночами от боли. Ничего не говорил, но я и по глазам видел — вновь требует лоза жертву... а на третью ночь он ушел, вернулся через седмицу, обнял голову руками и сказал:
— Она отрастила второй шип...
Так было до тех пор, пока Аким не убил Шерена...
Мой брат будто расцвел. Без своей силы, без заснувшей внутри лозы, он казался другим. И влюбился... А когда родители невесты поставили условие — избавиться от брата-оборотня, от неприкасаемого в доме с татуировкой жрецов, он дал мне денег и только сказал:
— Я перестал быть чудовищем. Ты — нет. Пора расходиться...
Вот и вся история..."
Око вновь погасло — на этот раз Марнис уже не хочет видеть, что там делает безумные мальчишка.
— Не понимаю... не понимаю твоего Рэми, — шептал Марнис. — Забрал бы Аланну и сматывался... к чему ему принц? Арман, которого он не знает? К чему рисковать... жизнью. Связываться с носителями лозы Шерена? Еще один герой? Но Акима вел я, а Рэми? Рэми идет на смерть сам!
— Опять Шерен? — мягко ответила Виссавия. — Демон погубил Акима, а его последовали губят Рэми. Как... странно... Но теперь вы видишь...
— Вершителя судеб? О да... теперь вижу.
— Теперь видишь, во что ввязался?
— Вижу... но мне стало интересно. Впервые в жизни я и сам не знаю, чем это закончится.
— Ты простил меня, брат.
— Да, сестра... будет Рэми мой или нет, но я тебя простил.
— А я помогу тебе восстановить культ, что бы не случилось.
26. Глава семнадцатая. Договор
Луна вновь ушла за тучу. Темнота загустела. Белыми мухами закружился в воздухе снег, застревая в тяжелых, еловых лапах.
Рэми молчал, переваривая услышанное. Он верил оборотню, и в то же время верить отказывался. Жерл... который заменил Рэми отца, предал собственного брата. И за что? За кровь оборотня... которая, как ни странно, текла и в жилах Рэми.
Снег падал на шерсть, и тут же таял. Снег, чья пелена все более густела, уже почти скрывая Ленара. Оборотня, перед которым Рэми почему-то было стыдно.
Ленар никуда не спешил: молчал, вылизывал лапу, косился в сторону Рэми. Ждал. Вопрос только — чего?
"О чем думаешь? — первым не выдержал тягостного молчания Ленар. — Ты прости, но поздно уже. Домой мне пора, набегался. Жена беспокоится."
"Что? — вздрогнул Рэми. — Уходишь? Так просто? Не понимаешь, что я — архан? Что у меня связи? Что я могу помочь?"
"Мне не нужна твоя помощь, — показал головой Ленар. — И жалость твоя, как ни странно, не нужна. Раньше справлялся сам и теперь справлюсь."
"Нет, Ленар, так все не закончится! Как найти носителей? Как их убить? Как убить Шерена? Не знаешь?"
Рэми прыжком подлетел к волку, заглянул требовательно в глаза, выжирая душу, и засмеялся: "Знаешь. Но почему не говоришь?"
"Потому что хочу, чтобы ты жил."
Рэми опешил. Эта тварь отверженная беспокоится о нем, об архане, о брате главы северного рода?
"Почему?"
Ленар опустил глаза.
"Жерл тебя любил... как сына... значит, ты мне — как племянник. Прости... знаю, что не хочешь быть племянником отверженного, но все же... я не могу... как я буду брату буду за гранью в глаза смотреть, коль тебя погублю?"
"Мне нужны носители! — жестко оборвал его Рэми. — Ради них вернулся Жерл в столицу?"
"Да."
"Ради них пытался убить Мираниса?"
"Да."
"Они пытались убить принца?"
"Да."
"Но зачем?"
"Не понимаешь? Им нужна власть."
"Не получить им власти!"
"Даже если они знают большую тайну жениха наследной принцессы? — засмеялся Ленар. — Если умрет Мир, повелителем станет виссавиец, а Элан, сам того не зная — в руках носителей."
"Он в руках Эдлая, — прошипел Рэми. — Не носителей!"
"Я так далек от двора и то знаю больше тебя, мальчик! Когда Мир умрет, повелителю придется вспомнить о дочери, а так же побыстрее выдать ее замуж. Элан, виссавиец, которого выбрало для принцессы доверенное лицо повелителя — Эдлай — будет отличной партией и отличным кандидатом на наследника. А чуточку позднее повелитель умрет, возможно, от досадной случайности, а на трон взойдет виссавиец, марионетка Эдлая и носителей."
"Эдлай предал Деммида?" — искренне удивился Рэми.
"С носителями шутки плохи. Эдлаю предложили неплохой выбор — либо мучительная смерть в объятиях лозы, либо клятва верности Алкадию. Ты сам понимаешь, что он выбрал...А против магической клятвы не особо попрешь. У Эдлая не было выхода... даже его можно сломать. И тебя, мой мальчик — можно сломать. Потому, прости, но больше я тебе ничего не скажу. Носители слишком уж сильный противник, даже тебе они не по зубам."
"Поздно, — устало ответил Рэми. — Завтра я стану телохранителем наследного принца Кассии и, если умрет Мир, то умру вместе с ним. Сам говорил... против магии особо не попрешь."
Ленар умолк. Рэми чувствовал, что оборотень чем-то очень огорчен, только еще не понимал — чем.
"Вот как... — голос Ленара заметно отдавал грустью. — Странно. А Жерл сказал, что ты не станешь телохранителем принца, что ты поймешь. Н-да... даже он тебя не знал до конца. Но если ты так решил..."
"... я так решил..."
"... то я тебе расскажу. Жерл был у меня несколько дней назад. Даже извинился... Наверное, чувствовал, что недолго ему осталось. Но брат ничего мне не рассказал, зато давно уже рассказал некто другой.
Временами мне приходится появляться в городе. Сам понимаешь, даже оборотню нужны одежда, еда, лекарства. Обычно в город ходила моя жена, куда мне, с такой рожей... но летом сын у нас родился, жена слегка приболела, вот и пришлось идти самому.
Ты ведь знаешь, что оборотни более чувствительны, чем люди. Потому я сразу заметил в толпе носителя. Я бы его не трогал, прошел бы мимо, да учуял ее запах... Это тварь внутри его снова жила! Значит, жила и лоза Жерла!
Испугавшись за брата, я пошел за носителем. Сначала по базару, потом за храмовые постройки, и чуть позднее — к реке. Там, в кустах лозы, я его след и потерял, остановился, оглядываясь, и вдруг оказался на земле, а кто-то на мне. Коснулось шеи лезвие, дыхнуло в лицо запахом дешевого вина...
— Это ты, оборотень, — выдохнул он с явным облегчением, отпуская. — Я уж думал, выследили меня...
— Так я и выследил.
— Интересно мне знать, зачем? — съязвил он, пряча нож.
— Чувствую, что она ожила.
— А что тебе за дело? Братик-то твой, сволочь этакая, тебя за дверь выставил. Аль неправда?
— Это мой брат. Не называй его "сволочью", уж не ты...
— Как изволишь, — издевался он. — Никогда не понимал ни арханов, ни их "понятий о чести".
— Ты сделал моего брата носителем?
— Ну я. И что?
— Тогда почему... почему она жива, а ты... ты остался обычным. Где твоя сила?
Незнакомец посерел как-то, прислонился к растущей у тропинки березе и сказал:
— Да я и сам толком не знаю. Столько лет жил себе спокойно, как вдруг в одну ночь, несколько лун назад, почувствовал, как она внутри шевелится... просыпается. Врать не буду, я даже обрадовался сперва. Помнил еще те времена, когда был не той швалью, что сейчас, а настоящим высшим магом. Кем-то! Да вот только лоза проснулась, а я как был швалью, так и остался. Только теперь еще и убивать начал...
Он некоторое время молчал, потом облизнул искусанные в кровь губы и продолжил:
— Не могу я больше так. Стар я уже для таких штучек, устал. И убивать ни за что — не хочу. А выбора нет. Лозе ведь не воспротивишься... стоит только подумать, как она шипы в позвоночник вгонять начинает. Требует, зараза. И все чаще требует. Я по другим носителям пошел. Даже к брату твоему наведался... Не смотри на меня так, твой Жерл тоже начал убивать. И тоже — не стал магом. Все мы кормим не демона, другого носителя.
— Кого? — выдохнул я.
— Алкадий всегда был любимчиком нашего демона. Если мы пошли в услужение за силу, то Алкадий нашего господина прям обожал. Еще бы... Шерен был единственным, кто терпел рядом с собой редкую тварь — магического упыря.
— Не понимаю...
— Обычный упырь пьет кровь. Алкадий пьет магическую силу. За одну ночь наш миловидный дружок мог сожрать пару магов, да так, что от них только высохшие оболочки оставались. Шерен ему лишь потакал. Демону всегда нравились твари, а Алкадий и был самой настоящей тварью — человеческого в нем мало. Когда умер демон, Алкадий куда-то пропал...
— С чего ты взял, что это он?
— Да он сам сказал, служить себе заставил. Этот сукин сын сумел каким-то образом использовать силу лозы и вбирать в себя через нас силу жертв, как вбирал когда-то Шерен. Только Шерен что-то и взамен давал. Алкадий на такие мелочи внимания не обращает, он только приказывает и нас использует, как марионеток. Знает он, что мы подчинимся, никуда не денемся. Но ты, ты дело другое, — он внезапно вцепился мне в руку, да так сильно, что активизировались мои знаки рода и пришлось тушить поднявшуюся на защиту силу... — Я ведь, пока высшим магом был, будущее видел. И когда случайно тебя на улице встретил, понял — ты нас и погубишь.
— И ничего не сделал?
— А ты решил, что я хочу жить?
— Но погубил моего брата...
— Твой брат сам напросился... Когда стало совсем плохо, я начал тебя искать... а как узнал, что ты — в доме забвения, а брат твой упивается... решил шанс использовать. Лоза как раз одного из носителей выжрала, так я ей дал другого.
— Из-за меня? Из-за меня ты сделал Жерла носителем?
— Не, оборотень, я тебя спас... И сейчас я скажу тебе и как найти всех носителей, и как можно нас убить... Внимательно слушай, повторять я-то не буду...
— Упыря мне все равно не одолеть...
— Ну-ну... такой большой, а не знаешь, что даже против высших магов штучки имеются, — он вытянул из-за пазухи неказистый браслет и поиграл им перед моим носом. — Видишь ли... Алкадий хоть и изгнанник, но как был виссавийцем, так и остался. А в Виссавии свои правила, не так ли? Стоит только вождю или наследнику напялить на него вот эту вещичку и силушек у нашего вампира очень даже поубавится. До нормального уровня. А тогда и одолеть его станет гораздо легче. Только вот беда... браслетик-то только в Виссавии хорош, а вне клана всего луну действует. Но, надеюсь, вам хватит.
— Где я тебе вождя Виссавии достану? Или наследника? Они же из клана не выходят? Им плевать и на Кассию, и на носителей, и на Алкадия!
— А тебе и не надо. Гость к тебе придет, зимним вечером. Гость неожиданный. Ему браслетик и отдай, а он кого угодно найдет... если захочет. Так ты уж сделай, чтобы он захотел. И расскажи, как нас найти и как убить.
— Так хочешь умереть?
— А ты удивляешься?"
Рэми похолодел.
"Отдай мне браслет!" — потребовал он.
"Я-то отдам, но что толку? Где ты найдешь наследника? И как заставишь Алкадия подойти так близко?"
"А то уж дело не твое... Отдай мне браслет! Немедленно!"
Эллис разжег костер и застыл посреди поляны, вглядываясь в темноту. Надеялся услышать, как скрипит снег под лапами архана, оборотня, которому Эллис отдал бы свою жизнь.
Помнил он, как много лет назад приказал ему Рэми охранять брата, помнил, как оттолкнул его, мальчишку, которому суждено было стать харибом. Помнил, как было больно, гораздо больше — обидно, как приказ тот жег душу, и как давила на сердце все эти годы разлука.
Эллис чувствовал Рэми каждое мгновение, чувствовал, как где-то далеко его архан любил, ненавидел, и каждый миг тянуло хариба нарушить приказ, найти, упасть к ногам и молить о прощении. Еще больше — о позволении остаться рядом.
Однако каким-то чудом Эллис сдержался. Все эти годы, когда магия привязки тянула его к архану, он был рядом с Арманом и молчал. Чувствовал себя ненужным, отвергнутым, и потому-то уже и не очень-то беспокоился о собственной жизни. Его архан о нем забыл.
А потом у него появился друг. Маленький Арик бегал за Эллисом хвостом и казался надоедливой занозой. Но когда занозу ту нашли в городе мертвым, Эллис почувствовал ярость, подобной которой он не чувствовал никогда.
Он сделал то, что было делать нельзя — он позвал Арика из-за черты.
Призрак отозвался. Этот Арик, прозрачный и печальный, был не сильно-то похож на того шумного, смешливого мальчишку, что бегал за несколько дней назад за Эллисом. Он тихим голосом ответил на все вопросы и неожиданно холодно сказал:
— Не бойся. Я вернусь за черту спокойно. И никто не узнает, что я тут был... тебя не накажут.
Эллису было все равно, накажут его или нет. А когда спустился в подвал, который указал ему призрак, и увидел там Рэми...
В первое мгновение он не поверил. Во второе понял, что Рэми его не узнает и вовсе не собирается наказывать за ослушание. В третье — почувствовал, как сжала грудь боль, смешанная, как ни странно с радостью. Он все эти годы страдал, изнывал от тоски, мучимый узами богов, а Рэми его даже не помнил. С другой стороны — архан не прогонял. Мало того, доверял и позволял находиться рядом. Пусть не как харибу, но все же рядом...
Рядом... Эллис чувствовал, как где-то там, в лесу, Рэми волнуется. Чувствовал, как в душе архана плещется жгучее разочарование и стыд. Потом — ярость, смешанная с шальной радостью. Чувствовал, и в то же время должен был стоять тут, на запорошенной снегом дороге, и терпеливо ждать.
Он не может помочь. Рэми не даст себе помочь. Рэми позволит только себе повиноваться. Больно. Как же больно.
Костер потух, и Эллис не стал его разжигать снова.
Проклятая темнота! Проклятый снег! Проклятый слух, что не различает ничего, кроме уханья совы, шлепков падающего снега и долгого, протяжного воя волка. Ничего, будто лес вокруг вымер, будто время застыло, и ночь эта должна была длиться вечно.
А потом еще и небо начало сыпать пух. Стало тихо, совсем тихо, и ничего не видно.
Теплый, чуть влажный нос требовательно ткнул в ладонь, и Эллис радостно встрепенулся:
— Мой архан.
Барс лег на снег, слизав с носа снежинки. Эллис быстро доставал из-за пазухи старательно согреваемую у сердца одежду, стеля на снегу плащ. Огромная кошка, стряхнув снег с шубы, прыгнула на ткань, выгнулась, чуть застонав, и вдруг, в одно мгновение обернулась обнаженным человеком.
