— Я плохо мню... Вода.
— В этом городе полно воды, со всех сторон, — заметил Дмитрий.
Матон закрыла глаза.
— Это была спокойная вода. Непрозрачная, как в море, илистая. Озеро или пруд. Небо было в тучах, дул ветер, пахло дымом. Где-то мяукала кошка. На воде пепел. Девушка должна была ощущать себя несчастной, но напротив — радовалась. Как ее имя, Елена?
— Лаодика. Она племянница одного из жрецов храма Сераписа. Она жива и в безопасности.
— Не волнуйся за нее. Затруднений у тебя не будет. Но те таблицы...
— Не продолжай. Я видела их, но не Лаодику. А мне бы хотелось, — остановила ее Эл. — Я хотела спросить совета. Стоит ли мне следовать тем событиям, что я видела или изменить их ход?
— О, если бы я могла дать такой совет! Я ничего, ни разу не смогла изменить из того, что видела. Если тебе дана такая сила — сделай.
Эл улыбнулась ей и ответила:
— О, если бы я ничего случайно не изменила!
И Матон рассмеялась ее словам.
Глава 4
Алик очнулся. Солнечный диск висел над краем стены, он слепил его.
В забытьи он бродил один по ночным улицам города, в прохладе и покое, он стремился уйти куда-то далеко.
Потом ему снились глаза. Он видел их, он знал их. Это были глаза египтянки, подведенные черным. Он помнил только глаза, не мог воспроизвести в памяти лицо. Они смотрели на него долго, он четко запомнил взгляд.
Он очнулся и понял, что один в саду. Эл не было. Он поднялся с каменной скамьи, потирая онемевшее плечо. Под голову кто-то заботливо сунул валик. Оля.
По привык просыпаться один и не думал об этом, пока Эл рядом не было. А теперь с сожалением осмотрел скамью.
— Он вспомнил то утро в деревенском доме, когда хотел продлить ее сон, любовался ею. Потом его сознание будто погрузилось в сумерки. Ему начинало казаться, что тогда были последние по настоящему счастливые мгновения в его жизни. Их встреча здесь, в Александрии, была пропитана ощущением тревоги. Его душу наполнило чувство тоски.
Ночной разговор был непростым, он дал себе возможность выговориться. Эл была непреклонна. Он знал ее характер. Ему нужно было выразить накопившиеся чувства словами, он это сделал. Он заснул рядом с ней, она гладила его волосы, по жилам ненадолго разлился покой.
Он снова вспомнил глаза из сна. Тогда он не узнал их, теперь очнулся и понял, что видел во сне глаза жрицы из храма на Фаросе.
Он поднялся и пошел умываться. Одна из дверей купальни выходила в другой дворик, оттуда доносился странный звук. Он вышел посмотреть.
Посередине квадратного дворика был старый круглый фонтан, с чашей в виде лилии. Фонтан не работал, вода в нем стояла и цвела, образуя ил и грязь.
В этой грязи сейчас копался Игорь. Алик удивился.
— Ты решил его починить? — спросил Алик, чем отвлек друга от работы.
Игорь выпрямился. Он был в короткой тунике. Настоящий эллин, как на вазах. Он стоял босой по щиколотку в жиже, часть воды ему же удалось спустить. Руки были перепачканы грязью. Не смотря на возвышенный нрав, грязной работы Игорь никогда не боялся, но, как Оля, был чистюлей и любил порядок. Неработающий фонтан вызвал его профессиональный интерес.
— Да. Эл просила не уходить в город. Вот подумал, прочистить канал и пустить воду.
— А Оля?
— На соседней улице лавка аптекаря.
Алик улыбанулся и покивал понимающе.
— Ники нет, если тихо, — констатировал Алик.
— Эл заберет ее от Эфроима на обратном пути. Она ушла к той женщине, которая гадала Эфроиму.
— По какому поводу совещание?
— У меня, собственно, готов проект. Нужно все согласовать и разработать стратегию.
— Значит, я могу не присутствовать. Я уже слышал все, что нужно от тебя.
— Не хочешь видеть Дмитрия рядом с Эл?
— Не так прямолинейно, но близко к тому. Я не в настроении, что-то обсуждать. Я работаю один. Эл отстранила меня от командования. Она считает, что я сведу вас с ума.
Игорь широко улыбнулся.
— Хм. Я благодарен Эл за заботу о нас, но я не боюсь ни твоего напора, ни твоих кулаков, капитан.
— Смелое заявление от человека, который не любит драться.
— Я опираюсь на разум. На твой. Алик, ты не выглядишь странно и не делаешь ничего пугающего, по моему мнению. Ты просто взвинчен. Эл придет твоему поведению собственную окраску. Напоминаю, капитаном ты был весьма строгим, в свое время. Мы уже привыкли. Ты давно нами не командовал в своем духе, хвала Эл.
Алик вздохнул и тоже улыбнулся.
— Значит, я не так страшен.
Игорь поддержал шутливый тон.
— Это мы не так пугливы. И нас больше.
— Значит, я в оппозиции.
— Ты сам это выбрал.
— Тогда я прогуляюсь без всяких угрызений совести.
— Тайник проверишь?
— Кстати о тайнике.
— Я знаю о доме Пелия и лодке. Что с патрулями? — спросил Игорь.
— Чисто. Никого. Геликс завешает сканирование города. За нами не пришли.
Игорь озабоченно вздохнул.
— Я не случайно копаюсь в грязи. Хочу соорудить два временных маркера.
— Давай потом. Я хочу уйти.
— Тогда, удачи. Прогуляйся хорошенько. Если ты голоден, то есть свежие лепешки с рынка, немного тушеной козлятины и овощи. Оля нашла женщину, которая будет готовить для нас.
Алик осмотрел двор. Он был окружен медицинскими помещениями. Здесь владелец дома принимал пациентов. С одной стороны, где солнца было меньше, располагался склад лекарств. Это было прохладное помещение, с полками на стенах, где еще сохранились сосуды с остатками зелий. К ней примыкала "смотровая". По другую сторону — маленькая библиотека, а у стены, где была прорублена дверь на улицу, пристроены лавки, видимо, для ожидающих. Этот врач принимал пациентов у себя в доме. Маленькая общественная больница. Он выбрал эту дверь, чтобы уйти..
Он сначала проверил тайник. С ночи к нему больше не прикасались.
Ноги сами принесли его к Септастадию. На море была волна. Со стороны царской бухты массивные волны накатывали на дамбу, разбивались и отступали. По обе стороны Септастадия кипела портовая жизнь, но на самой дамбе было немноголюдно. Ветер и волна отпугнули всех любопытных, остались те, кто шел с Фароса и на Фарос по делу.
Он втек в этот человеческий ручеек. Конный воин проскакал мимо в спешке. Мимо проехало несколько повозок с топливом. При входе на остров охрана по другую сторону дамбы не обратила на него внимания. Солдаты с мрачным видом кутались в плащи, лишь изредка останавливали повозки, если груз казался чрезмерным.
Он шел с пустыми руками, до него охране не было дела. После карабканья по склону его туника была в пятнах, он загорел так, что не отличался от местных.
Он бродил по острову, старясь находить безлюдные места. Это было трудно. За камнями он нашел бухточку, где волна была небольшой и выкупался с удовольствием. Настроение немного поднялось. Он обсох и продолжил прогулку.
Так он оказался в храме у той самой статуи. Погруженный в задумчивость он смотрел на древнюю богиню, изучая постамент и край ее одежд. Алик отошел на несколько метров назад, чтобы видеть ее лицо. Оно показалось ему безразлично умиротворенным. Она была не самым красивым изображением. Статуи других храмов и те, что украшали город, были куда величественней и изысканней по форме. У этой была простая поза, простая одежда и краска на ее ожедах поблекла от времени.
Он закрыл глаза. В храме воздух двигался медленно. Храмовые запахи щекотали ноздри. Ему хотелось открыть глаза где-нибудь, где тревога больше не будет терзать его душу. Он устал и вымотался за эти дни в безуспешной борьбе с самим собой. Оказаться бы далеко, на берегу острова Эл, сесть на песок и замереть, забыться. Перестать быть.
Слух среагировал на легкий шорох, пронесшийся по залу, Алик не открыв еще глаз ощутил на себе взгляд.
Потом обернулся через плечо и встретился взглядом с глазами из своего сна.
— Почему ты ходишь сюда, иноземец?
Она знает, что он уже трижды до этого дня был здесь.
Она была словно запеленала в одежду. Ткань была схвачена шнурами. На запястьях и выше локтя — браслеты. Причудливое украшение на голове. Его "знакомая" жрица придирчиво изучала его. Она едва доходила ему до плеча. Темные глаза смотрели в упор и твердо, приподнятый подбородок добавлял ее виду гордости, но голос был тихим и ровным.
— Чего ты желаешь от богини?
— Покоя.
— Боги не дают того, что человек может обрести сам. Почему стоишь тут? Почему не пошел к ней? — Она жестом указала на главную статую храма в строгой сидячей позе.
— Мне нравится эта.
Ответ заставил ее повести темной бровью.
— Откуда ты, если не знаешь как вести себя в храме?
— Я что-нибудь делаю не так?
— Ты ничего не делаешь. Женщины любят ходить сюда, делают подношения, но не мужчины. Ты не принес даров, не совершил ритуал. Ты не шепчешь молитвы, ничего не просишь.
Алик пожал плечами.
— Если я веду себя непочтительно, я прошу меня извинить. Я могу уйти.
— Ты пришел сюда из женщины?
— Да, это так.
— Ты заметный мужчина, ты должен нравиться женщинам. Любая будет рада.
— Она не любая.
— Откуда ты?
— Я пришел издалека.
— Как твое имя?
— Называй меня Александр.
— Твоя женщина желает другого вместо тебя?
— Нет.
— Она разлюбила тебя?
— Нет. Я думаю, что нет.
— Ее выбрали тебе мать и отец?
— Нет... Нас никто не выбирал. Я выбрал ее сам... Нас выбрала судьба...
Жрица помолчала.
— Чего же ты желаешь, если так?
Как ей ответить?
— Я хочу быть с ней, а она ускользает от меня.
— Ты пытаешься навязать свою волю естественному порядку вещей, — сказала она бесстрастно. — Страсть никогда не приводила человека на вершину мудрости. Страсть может помочь только на время завоевать женщину, истинную любовь питает мудрость. Нетерпение разрушает все вокруг. В твоих глазах боль. В твоих глазах желание навязать свою волю. Так ты ни к чему не придешь и все потеряешь. Не можешь совладать с той, которую выбрал, значит, ты недооценил себя. Я служу богине, которой нет равных в этой земле. Я знаю, как велика сила и мудрость женщины. Женщина сама знает, кто ей нужен. Хочешь изменить ход вещей, хочешь изменить ее? Выбери себе другую женщину, а эту оставь другому.
Слова как пощечина хлестнули его.
— У этой статуи пролито не мало слез, ты не просто так выбрал ее. К ней идут отчаявшиеся. Я покажу тебе, что надо делать, как чтить богиню и очистить душу. Покоя тебе это не принесет, но научит уважать наших богов, иноземец. — Она подняла руку и указала ему. — Стой и смотри ей в глаза, я принесу все для ритуала.
Ее открытая ладонь была почти напротив его лица. Алик оцепенел. Подушечки ее пальцев слабо светились, на них была пыль из тайника. Он забыл отключить систему сканирования. Несколько секунд он растерянно смотрел на ее ладонь.
— У моего народа свои боги, — придумал он отговорку.
Она посмотрела на него с жалостью во взоре, как мать на глупого ребенка.
— Боги везде одни, люди зовут их по разному. Если ты желаешь уйти, иди.
— Я хотел бы еще немного поговорить с тобой. Если ты разрешишь.
Глава 5
Эл и Дмитрий заглянули в дом Эфроима.
Старый мастер обрадовался им.
— Я хотела забрать Нику, она нужна мне сегодня, — сказала Елена после обмена любезностями.
Эфроим интересовался ее здоровьем, был очень удивлен, что они посещали Матон. Теперь мозаичный мастер не ставил под сомнение, что Елена — жрица, но успокоился относительно ее нелегального положения. Елена вела себя без всякого страха и оглядки, так будто не произошло ничего, о чем стоило волноваться. Он подумал, что напрасно так сгустил краски.
Он похвалил Нику.
— Не знаю, нужно ли ей продолжать работу. Вы посмотрите сколько у меня гальки! Этого хватит, чтобы выложить пол по заказу и еще останется.
— Это она одна? — уточнила Елена.
— Это не важно. Я ей очень благодарен. Она не ленива, не подумайте. Но моих племянников и внуков прежде было не пристрастить к работе. Мальчишки! Кто из них усидит на месте. Но она сделала так, что ни все носили мне гальку, а теперь помогают. Им стало интересно.
— Я могу угадать. Она играла с ними в азартные игры на камешки. — И Елена изобразила улыбку полную сарказма. — Много же они ей проигрывали...
— Не гневись. Тут нужно заметить, что играть тоже нужно уметь. А твоя сестра выдающегося ума и ловкости девушка.
— Ума ли, — вдруг пробасил Деметрий. — Они поди сделали за нее большую часть работы. Ты защищаешь ее, Эфроим.
— Но мы же не оговаривали, каким способом она выполнит ее, — вступился Эфроим. — Мне есть за что хвалить Нику. Прежде, за тем маленьким столом сидела одна моя пятилетняя внучка и играла камнями для развлечения, а теперь дети дерутся, чтобы там сидеть и помогать мне. Раньше я думал взять мальчиков из другой семьи в помощь, а теперь мне помогают два племянника, усердно. Один даже пошел учиться грамоте, чтобы читать и правильно складывать слова в мозаике.
— Так ты считаешь, Эфроим, Ника отработала повинность?
— Сверх того.
— Она еще нужна тебе? — спросила Елена.
— Мне нечем ей платить, а держать ее ради твоей доброты ко мне, Елена, я не могу. Это неправильно.
— Хорошо, если ты так считаешь, я избавляю ее от повинности. Но не прощаюсь. Быть может, у нас к тебе будет дело. Не пугайся, со мной и Александром оно не связано.
— Вы всегда желанные гости в этом доме. Она во дворе, где дети любят играть, — напутствовал Эфроим
Они попрощались. Забрав Нику, вернулись домой.
* * *
Игорь очень верил в свою идею и долго во всех подробностях описывал, что они с Ольгой придумали.
В результате они перешли к тому фонтану, который утром чистил Игорь. Теперь в нем журчала вода.
— Итак, я предлагаю определиться с формой. Мы долго выбирали самое долговечное, то что может пережить время. Непросто время, тысячелетия, — Игорь сделал паузу. — Все поняли, что я предлагаю камень. Ничто не сохранит информацию лучше. Но это не будет рельеф из мрамора, скульптура или цельный монумент. Прежде всего — это нарушение временной этики, но я не вижу иного способа нас обозначить, никакие другие способы передачи информации, кроме археологии отсюда не сработают. Нам останется надеяться на удачу. Мы теперь, вроде бы, вне закона, но это не дает нам права усугублять положение и скрываться. Мы договорились, что обозначим себя. На той стороне Дубов сделает все возможное, что бы разыскать наше послание. Я предлагаю выбрать вид изобразительно искусства, который, все время был у нас под носом. Я предлагаю собрать мозаику. Я нарисовал эскиз.
Он развернул свой проект нарисованный на грубом крупном куске кожи.
— Я сложил все факторы риска. Результат не лучше и не хуже других способов, но этот мне кажется наиболее симпатичным.
— Где мы ее установим? — спросил Дмитрий.
— Еще не определился.
— Что за зверь? — поинтересовалась Ника.
— Это мифологический сюжет. Животное — леопард. Он же родственник барса, Эл?
— Прыгающий леопард? — уточнила Эл.
