— Разве вы не ревнивица и разве у вас действительно есть какие-то права? Так за что же вы обиделись?
Счастье длилось недолго: всего пару минут. Магистр отпустил меня, собрался уходить, а я всё стояла и кусала губы, гадая, испытывает ли ко мне Лазавей хоть какие-то чувства. В итоге не выдержала и робко спросила:
— Могу я надеяться? Или у вас намечается свадьба?
Магистр развернулся и удивлённо глянул на меня:
— Какая свадьба? С кем?
— С магистром Тшольке, она сама говорила, будто вы...
— Так... — втянув в себя воздух, протянул Лазавей и быстрым шагом направился к двери. Сдаётся, Осунта забыла посвятить его в свои планы.
Решив, что здоровым в лазарете делать нечего, решила вернуться на занятия. Учёба в Школе иных доказала, что конспект лучше вести самой — в голове больше откладывается. На третью пару поспею, а пока быстро перекушу: с утра как-то не до того было.
Пара по демонологии началась с визита ректора. Пришёл он не один, а с Осунтой Тшольке. Вид у магистра был несчастный и обиженный.
— Агния Выжга, встаньте, пожалуйста, — обратился ко мне ректор.
Все взоры с интересом устремились на меня. Сокурсники пихали друг друга локтем, строя догадки, чем же я провинилась. Сама я догадывалась, о чём пойдёт речь, только не знала, во что всё выльется. Хотя и так ясно — в исключение. Утешало, что и Тшольке достанется. Вот бы уволили!
Я вышла вперёд и встала рядом с преподавательским столом.
Осунта метнула на меня гневный взгляд и расползлась в фальшивой улыбке.
— Речь пойдёт об утреннем инциденте, — начала она, скользя взглядом по лицам студентов. — Часть из вас стала свидетелями, как я ударила студентку Агнию Выжгу. Признаю, моё поведение недопустимо для преподавателя, но после бессонной ночи и борьбы с демонами банально сорвалась. Увы, госпожа Выжга просто не вовремя попалась под руку, да и провоцировала меня хамством. С её стороны так же имела место череда порочащих честь будущего мага поступков. Часть касалась меня, поэтому я и решила переговорить с ней. Полагаю, Агния согласиться поведать и о своём поведении.
Плохо, очень плохо. Расскажу — исключат.
Я низко опустила голову и поведала часть правды: неуважение старших, оскорбления, неприличное слово на окне. К ней присовокупила вымысел, который оставил бы вне подозрений магистра Лазавея: без спроса взяла одну вещь. Якобы именно из-за неё Тшольке так разозлилась.
— Дурно, Агния, очень дурно, — погладил бороду ректор. — Не ожидал от вас. Вас обеих, — добавил он, глянув на Осунту. Та тут же вновь сослалась на усталость и попросила короткий отпуск.
Чего я не ожидала, так это того, что Тшольке извиниться передо мной. Сухо, коротко, но публично! В ответ я тоже попросила прощения, и вслед за Осунтой и магистром Айвом вышла за дверь: основные разбирательства состоятся вдалеке от посторонних ушей, в кабинете ректора. Там уже сидел магистр Лазавей, хмурый, как грозовая туча.
Закрыв дверь и наложив на неё заклинание, магистр Айв сел за стол, цокнул языком и почему-то уставился на Лазавея. Тот упрямо вскинул подбородок и ответил таким же пристальным взглядом.
— Н-да, Эдвин, не ожидал! — наконец нарушил тишину ректор. — Нет, девочки за многими бегают, но чтобы преподаватель и студентка дрались за мужчину... Чем ты их привлёк-то, чем одурманил и когда успел Агнию охмурить.
В голосе магистра Айва не слышалось осуждения — напротив, пожилой маг, казалось, тихонько посмеивался в бороду и улыбался.
— Мне самому это неприятно, — ответил Лазавей. — Если бы знал, что Осунта задумала нечто подобное, то предотвратил бы. Мне казалось, после нашего разговора она всё поняла.
— Ты... ты не можешь, ты пошутил! — не выдержав, выкрикнула Тшольке, метнувшись к любовнику, вцепилась в ворот рубашки и, будто обессилев, повисла на нём. — Эдвин, ты же...
Так и не произнеся ничего членораздельного, она с мольбой смотрела на Лазавея, а потом, вспомнив о гордости, оттолкнула и зло прошипела:
— На молодую променял, выбросил, как стала не нужна?
Вид у Тшольке был такой, будто она собиралась разорвать Лазавея в клочья.
И Осунта действительно не сдержалась — влепила магистру звонкую пощёчину и, вмиг обретя спокойствие, села.
Ректор молча наблюдал за разыгрываемым спектаклем, а потом потребовал объяснений. Лазавей неохотно признался, что спал с Тшольке, но ничего ей не обещал, что она сама предложила необременительные близкие отношения.
— Знал бы, Осунта, скинул бы в тот вечер твою руку! — в заключении раздражённо добавил он, обернувшись к Тшольке.
— Как же, ты с радостью принял помощь в "восстановлении энергии". Прекрасно видел, что я влюблена и воспользовался.
Мне стало жалко Осунту. Если всё так, как она говорит, то Лазавей поступил подло. Похоже, ректор подумал то же самое, потому что молчаливо осудил подчинённого. Лазавей сгорбился, потом вновь расправил плечи и расстегнул ворот рубашки, будто тот душил его. Намотал на палец шнурок, тот самый, что я подарила, и попросил меня выйти. На вопрос почему, ответил, что речь пойдёт о чужой личной жизни, обсуждать которую при посторонних неприлично.
— А если там будет обо мне? — не сдавалась я, не желая пропустить откровенный разговор.
— Вам я сам всё скажу, не беспокойтесь. Агния, прошу, выйдите.
Как ни хотелось уходить, пришлось, потому что магистр Айв поддержал просьбу Лазавея. Стояла, прижавшись ухом к замочной скважине, надеясь услышать хоть слово, но увы, заклинания маги ставить умели.
Разговаривали долго, около часа. Наконец позвали меня и устроили головомойку. Всплыло незаконное проникновение в дом — обвинительно глянула на Лазавея, тот покачал головой, скосив глаза на Осунту, — а за него полагалось наказание. Услышав, какое, я бы предпочла исключение — три недели бок о бок с Тшольке в том самом неспокойном месте, о котором вскользь упомянул Лаэрт. Буду переводчицей с демонического.
Осунту тоже не устраивало моё общество, но она смолчала, только губы дрогнули. Приглядевшись, поняла, что Тшольке плакала. Не глядя, она вытащила кошелёк и протянула мне:
— Держи. Купишь, что нужно. Я ещё столько же тебе должна. И, — Осунта выдержала паузу, — можешь больше не пакостить: надобность отпала.
Осунта шумно отодвинула стул и села, повернувшись лицом к окну. Ректор предложил ей воды, Тшольке отказалась, потом встрепенулась, зло глянула на меня, и вышла, громко хлопнув дверью.
— Мягко, — пробормотал Лазавей, проводив Осунту глазами. — Я думал, будет хуже.
— Вы о наказании или её реакции? — осведомился магистр Айв. — Осунта — великолепный маг, я не стану рушить ей жизнь из-за неудачных отношений и вспыльчивого характера. Но, как мужчина, вас понимаю — наверное, хм, оно того стоило.
Лазавей не ответил. Погружённый в себя, он вертел амулет на шнурке.
— Вторую часть штрафа заплачу я, — неожиданно заявил Лазавей. — Тут и моя вина. И, прошу, не придавайте дело огласке. И дело не в моем имени — репутация Осунты серьёзно пострадает. Да и Агнии ни к чему: затравят. Благодарю за понимание.
Магистр поднялся со стула и тоже вышел, оставив меня наедине с ректором. Тот дал необходимые указания, велел забрать у преподавателей план занятий, чтобы не отстать в учёбе, и напоследок добро усмехнулся:
— Утащила, русалка, на дно!
Оставалось только гадать, что имел в виду магистр Айв.
До отъезда с Лазавеем поговорить не удалось: тот сознательно меня избегал. Видимо, вынужденная исповедь негативно отразилась на отношении к её виновнице. Однако перебрасывать нас с Тшольке предстояло именно ему, так что скрыться магистру не удалось.
Уезжали мы через два дня, в конце учебной недели. Утром, что, собственно, привычно. Зато непривычным стало желание Лазавея сказать мне пару слов наедине, не под перекрёстным огнём глаз Осунты. Смирилась она лишь для вида, внутри же, я чувствовала, бушевало желание вернуть обратно былую добычу.
Мы спустились в холл. Здесь ввиду раннего часа было тихо, но Лазавей всё равно тщательно проверил все закоулки, будто опасался, что какая-то ранняя пташка притаилась под лестницей или кадкой с цветком.
Я, позёвывая, села в кресло, гадая, зачем подымать нас задолго до рассвета. Демоны разбегутся, что ли?
— Помиритесь с ней, — не оборачиваясь, попросил Лазаей. — Зачем наживать врагов на пустом месте?
Прикусила губу, чтобы не напомнить, кто начал первым. Меня постигло разочарование: как, это всё, о чём хотел поговорить магистр? Получается, Осунта для него что-то значит. Видимо, не столько, сколько бы она желала, но больше, чем думала я.
Низко опустила голову, чтобы скрыть горькую усмешку. По сравнению с Хендриком это легко: с Лазавем не прожила и дня, он не клялся мне в любви. Общение с демонами и вовсе решит проблему: если там боевые действия, то вздыхать о несчастной любви будет некогда. Как бы выразился в такой ситуации Шкварш?
Задумалась, подбирая подходящее выражение, и не заметила, как подошёл Лазавей. Он остановился вплотную к моим коленям, практически касаясь их, упёрся одной рукой о стену и начал буравить взглядом. Не выдержав такого пристального внимания, подняла голову.
Игра в гляделки длилась минуты две, затем Лазавей выпрямился и заговорил:
— Вам обеим смягчили наказание. Магистр Айв по закону должен был одну уволить, а другую исключить. И там, и там — без права восстановления.
— Вы заступились? — догадалась я.
Магистр кивнул:
— Всё случилось из-за меня, из-за того, что не доглядел. Просто не допускал подобного варианта. А ведь видел, что назревает.
— Мне от вас денег не надо, — вспомнив о штрафе, на одном дыхании выпалила я. — И вы ни в чём не виноваты, просто магистр Тшольке — собственница, а я — дура.
— И ни капли не собственница? — со смешком поинтересовался Лазавей.
Смутившись, уделила пристальное внимание растению в кадке. Сколько там у него листьев? Интересно-то как!
— Значит, прояснить ситуацию до отъезда вы не желаете? — Мне показалось, или в голосе магистра промелькнула обида. — Хорошо, вернёмся к Осунте.
— Хочу! — я аж подпрыгнула в кресле и горящими глазами уставилась на Лазавея. Руки от волнения подрагивали. Мстительно напомнили: — Вы обещали в кабинете ректора.
Магистр вздохнул, привычным нервным жестом накрутил на палец амулет и обошёл по периметру холл.
— Итак, касательно вас. Даже не знаю, что сказать.
— Я вам нравлюсь? Хоть чуть-чуть? — Смелость города берёт, возьмём приступом магистра.
— Нравитесь, — с улыбкой подтвердил Лазавей. — Всегда нравились.
-А Осунта? То есть магистр Тшольке?
Магистр замялся, а потом процедил:
— Любовница. Бывшая. Хотя она считает иначе, вы сами знаете.
Воцарилось неуютное молчание. Лазавей будто досадовал на себя за излишнюю откровенность, а я не знала, как далеко могу зайти в расспросах. Удобно ли интересоваться, какие чувства связывали любовников? Просто постель или нечто другое. Я бы, к примеру, за такой вопрос по лицу стукнула.
— Всё кончено, — обронил магистр.
А? что кончено? Для меня или для Тшольке?
И тут снова пришлось краснеть и мысленно считать подземные ярусы: Лазавей пожелал узнать, что именно испытывала я.
— Нет, то, что бескорыстно, я вижу. Только вариантов-то много, Агния: от банальной постели до любви. Первое, — он на мгновенье задумался, — пожалуй, отметём, иначе бы проделывали разные штучки, вроде упавших книг. Хотя, на празднике святого Йордана вы именно этого хотели. Да-да, Агния, нечего изображать святую невинность! Взрослые люди, говорю, как есть. Итак: влюблённость?
— Я не знаю, где грань между любовью и влюблённостью, — тихо ответила я. — Вы требуете невозможного, допрашиваете, а сами до сих пор не определились, нужны ли вам мои чувства. Магистр Лазавей, скажите, не бойтесь сделать больно, я...
— Не скажу. По-моему, я и так достаточно откровенен. Значит, любовь, — подвёл итог Лазавей и наконец-то сел. Между нами был столик для корреспонденции, расстояние вытянутой руки.
— Да, Эдвин, я люблю вас, — тихо, чтобы не услышал, пробормотала я, а вслух добавила: — Наверное, нам пора?
— Есть ещё пара минут. Боитесь?
Покачала головой. Сейчас нет, страх появится потом, когда створы перехода выбросят нас с Осунтой в самое пекло. Пока же на душе лёгкая грусть, тоска по Марице, друзьям, учёбе... и ему, Лазавею, которого могу больше никогда не увидеть. Вот этого я боюсь.
Магистр взял меня за руку, успокаивающе погладил, заверив, что Тшольке не допустит дурного. Я и так это знала: в трудную минуту она забывала былые обиды. Да и смысл избавляться от меня, когда любимый дал отставку, а сама балансируешь на острие ножа? Уверена, ректор проверит, если вдруг со мной что-то случится.
Лазавей убрал руку и встал. Я тоже поднялась — и оказалась в объятиях магистра. Его губы на краткий миг коснулись моих, и Лазавей отстранился. Я даже не успела запомнить, почувствовать, каково это — целоваться с ним, поэтому решила повторить, повиснув на шее у магистра.
— Тише, вы меня задушите! — ловко вывернувшись, рассмеялся мерзавец. — Я всего лишь пожелал вам доброго пути. А вот если вы начнёте отвечать, то так никуда и не уедете. Осунта заждалась, Агния, пойдёмте.
Гадая, что скрывается за этим поцелуем, последовала за магистром. Ничего, вернусь от демонов, разберусь. Или прямо сейчас проверю:
— Скажите, можно мне вас называть вас по имени? Не на людях, разумеется.
— Можно, — кивнул Лазавей. — Ничего не имею против. Только не надо душиться теми приторными духами: у меня голова от них болит. Вообще ничем не надо: я и так вас, Агния, прекрасно чувствую.
Светясь от счастья, я готова была в тот миг отправиться хоть в гости к Первосвященнику.
Глава 26.
Не знаешь, что делать?- Делай что-нибудь, и ответы придут...
Игорь Герасимов
Да, определённо, в хорошие места не ссылают, особенно вместе с Осунтой Тшольке. Хорошо, хоть в этот раз перебросили с вещами, а дочка не грудной младенец. Но если дальше так пойдёт, то Марица забудет, как выглядит её мама. Вернусь как-то домой, а меня тётей величают. Или дядей, если Светана с Лаэртом пошутят.
Потёрла виски и поправила давившую на шею сумку: она была тяжёлой и при падении сработала якорем. Лазавей не виноват, это я на ногах не устояла в безвоздушном невесть где.
Тшольке стояла рядом, собирала вещи: она зачем-то взяла целых три сумки. В одной, положим, еда, во второй — одежда, но третья-то для чего?
Холодно и снежно. Весна в эти края и не собиралась, солнце не грело. В Вышграде-то уже пригревает, а здесь — холод вековечный. Какой из этого следует вывод? Что мы на севере. Уж не в тех ли пустошах, куда сослали Магнуса? Горы, вроде, на горизонте есть, неясная дымка, но контуры читаются. Ох, что-то мне уже страшно!
— Ну, что расселась? Транспорта не будет, нужно топать на своих двоих, — Тшольке закинула по сумке на плечо, а третью подняла и привязала к себе магией.
