— Сама она туда пошла? — Сигурд хмурился. — Иль кто ее силой уволок? Да говори уже!
— Я не знаю, хозяин, не знаю, — рабыня, всхлипнув, утерлась рукавом.
— Да может, это не она была?
— Она! Она, хозяин! Только... только такая, будто... Я ее такой никогда досель не видела! Ох, батюшки...
— Что случилось? — Бран протиснулся ближе, и Сигурд обернулся. В его глазах Бран увидал тревогу.
— Улла у отца, — только и выговорил ярл. Откачнувшись, Бран посмотрел на него, на Козу... сорвался с места и кинулся к порогу.
Сигурд нагнал его у сараев. Схватив за плечо, остановил. С Сигурдом был десяток вооруженных ярлов — и Хелге.
— Погодь-ка, — велел Сигурд. — Вместе пойдем.
Больше он не сказал ни слова. Они быстро зашагали в направлении конунгова двора.
У крайнего дома дорогу преградил патруль. Дружинники конунга вынули мечи. Те, что были с Сигурдом, тоже.
— Стойте! — ярл ступил вперед. Поворотившись к своим, велел:
— Убрать оружие.
Потом сказал ближнему дружиннику:
— Дай пройти, Рагнар.
Воин насупился.
— Пущать не велено, — угрюмо буркнул он.
— Перед кем стоишь? — Сигурд нагнул голову, потемневшие глаза блеснули. — Не видишь, кто я?!
— Вижу, — дружинник хоть и смутился, однако не отступил. — Потому и говорю. Тебя, стало быть, как раз и не велено впускать.
— А ну, с дороги! — крикнул Бран, рванувшись к постовым.
— А тебя, слышь, и подавно не пущу! — дружинник поднял меч, Бран выхватил свой. Люди Сигурда сомкнулись, раздался лязг клинков.
— Не пустишь миром — войдем силой, — Сигурд удержал Брана за плечо. — Я ведь два раза не повторяю. Лучше уходите с дороги, добром прошу.
— Куды ж мы уйдем? — возразил страж. — Нас конунг тут поставил.
— Тогда пойди к конунгу и скажи, што я здесь. Да поживей, мне недосуг.
— Дак ведь рано еще, — ответил дружинник. — Ведь он же нам башку открутит!
— Чего мы с ним торгуемся! — Бран ринулся вперед и ударил клинком по клинку противника. Сигурд не позволил им сцепиться, отодвинул Брана прочь.
— А ну, постой, — велел он, и снова — к конунговым стражам:
— Вы чего же это, а? Я вам што сказал? Ступайте к конунгу, у нас терпенье не стальное. Сколько еще ждать? Иль сей же час доложите — или мы войдем. Войдем и через вас перешагнем. Не доводите до греха!
Стражи переглянулись.
— Дак мы чего ж, — сказал один. — Мы ж не супротив, вот только не озлился бы.
— Ступай, — перебил Сигурд. — Нам с тобой балакать некогда. А ну, живо! Одна нога здесь, другая...
Он не договорил. Хелге положила ладонь ему на локоть и с расширившимися глазами указала пальцем на что-то впереди, за спиной у стражей. Те быстро обернулись...
У входа в дом стояла Улла. Она была одета в какую-то рвань, едва ли не в мешок, подпоясана веревкой. Тонкие руки, будто веточки, высовывались из драных рукавов, босые ноги по щиколотку увязали в снегу. Она стояла, обратив к ним неподвижное лицо. У нее были белые губы, почерневшие, огромные глаза.
А длинные косы были обрезаны под корень.
Люди пооткрывали рты. Улла опустила голову, короткие темные пряди упали на лицо. Она взялась за ручку двери и, переступив порог, шагнула в дом.
Воины дружно повернулись к Сигурду, будто ждали объяснений. Ярл молча отодвинул их рукой, зашагал вперед, и остальные — следом.
Когда они появились в доме, настала тишина. Ни на кого не глядя, Сигурд вышел к свету. Улла стояла за очагом. Растрепанные волосы скрывали лицо, маленькие босые ноги побагровели от мороза. Бран подбежал и, едва дыша, дотронулся до Уллиного локтя. Она не шелохнулась. Она была точно идол.
— Искорка, — пальцы Брана коснулись ее остриженных волос. Задохнувшись, он поднял взгляд — и увидел конунга. Тот был около стола, смотрел, и глаза блестели. Бран уставился на него, как завороженный, хотел, но не мог вымолвить ни слова.
Это сделал Сигурд.
Ярл быстро подошел, схватил конунга за рубаху на груди и бесцеремонно тряхнул.
— Это што же, а? Ты што же сделал с ней такое? Я думал, человек ты, — голос Сигурда стал хриплым. — А ты... ты... Ты даже не бревно, ты хуже зверя. Зверь на родную дочь не станет руку подымать! Убить тебя мало!
Сигурд оттолкнул его и выхватил кинжал. К ним тут же бросились дружинники.
— Стойте! — конунг вскинул руку. — Стойте, не трогайте его.
Он повернулся к Сигурду и тихо произнес:
— Клянусь, я к ней не прикасался. Я и сам... не меньше твоего... Я не знаю, кто это сделал, клянусь тебе. Она только сейчас сюда пришла.
— Ложь! — Сигурд, черный от гнева, не убрал оружия. — Коза на твоем дворе ее уже с час назад повстречала!
— Я говорю правду. Мне ничего об этом не известно. Да ты сам ее спроси, пускай скажет.
Они повернули головы. Улла замерла на месте. Бран и Хелге стояли около, но она, казалось, их не замечает.
— Дочка, — позвал Сигурд. — Доченька, милая, што случилось?
В ответ молчание.
— Она замерзла вся, — Бран попытался укрыть девушку плащом, но она проворно отстранилась, отступила в сторону. Глаза блеснули из непокорных зарослей волос.
— Кто тебе это сделал? — спросил Сигурд. — Кто? Скажи, доча, не бойся.
— Никто, — отозвалась Улла. Голос был глухой, негромкий, будто сонный. — Никто не сделал, я сама.
— Как, то есть, сама? — Сигурд глянул на жену. Хмурясь, та сказала:
— Если ты боишься, то не бойся, мы тебя никому в обиду не дадим.
— Я не боюсь, — монотонно отозвалась Улла. — Я это сделала сама. Вы идите, я теперь буду тут.
— Тут, доча? — Сигурд подошел, с высоты своего роста склонился к девушке. — Што тебе тут делать? Пойдем домой, родимая моя. Вона, ты вся синяя, замерзла. Пойдем.
— Нет, — Улла качнула головой. — Нельзя. Вы идите, я останусь.
— Зачем, дочка?
— Я должна, — Уллино лицо сделалось упрямым. Взгляд скользнул и опустился. — Раб должен быть около хозяина.
— Што? — растерялся Сигурд. — Да што ты? Да разве ты...
Он вдруг нахмурился и всем телом развернулся к конунгу.
— Ты ей чего наговорил? — с тихой яростью промолвил ярл. — Да как язык твой повернулся?! Это тебе не Кнуд! Я не позволю, штоб ты ее...
— Ничего я ей не говорил! — крикнул конунг. Понизив тон, добавил:
— Я ничего не говорил. Не видел я ее, пойми же ты. Не говорил я ей ни слова.
— Он не говорил, — тускло произнесла Улла, и все снова посмотрели на нее. — Оставь его, не надо. Я буду здесь, дома. Здесь мое место.
— Пойдем, дочка.
— Не пойду.
— Пойдем же!
— Нет.
Сигурд потянулся к ней, но Улла отшатнулась, будто от врага, глаза блестели из-под спутанных волос. Остриженная, она стала совсем похожа на ребенка. Сигурд беспомощно развел руками.
— Искорка, — промолвил Бран. — Правда же, пойдем, родная. Ты замерзла, можешь снова заболеть. Пойдем... чего ты.
Она повернулась к нему, и Бран умолк. Некоторое время они смотрели друг на друга. Потом Улла стянула с пальца обручальное кольцо и, взяв Брана за руку, вложила кольцо ему в ладонь. Отстранила его руку от себя.
— Возьми, — она глядела ему в глаза. Лицо было холодным, замкнутым, а взгляд — тверже камня. — Я даю тебе развод. Я больше не твоя. Слышали? Я с ним развожусь. Пусть вернется, как оно и было. Ты мне не муж, я тебе не жена.
Все остолбенели, даже конунг.
— Искорка, — промолвил Бран среди общего молчанья. — Ты что? Не шути так, не надо.
— Это не шутки, — сказала девушка. — Я с тобой развожусь. Я не могу тебя любить, и быть с тобой не хочу. Больше не хочу. Уходи. Иди. Я тебе никто, и ты мне тоже. Я возвращаю тебе слово. Уходи, и будь свободен. Все. Я закончила. Больше нечего сказать.
Она замолчала, опустив ресницы. Была мертвая тишина. Бран перевел дыхание.
— Почему? — спросил он. — Почему? Что я сделал? Что я сделал, скажи?!
Она молчала, была, словно закрытая на ключ. Бран хотел поймать ее за руку, но она вырвалась и отошла.
— Да это што же, — пробормотал Сигурд. — Доча... да ты в себе ли? Она в себе ли, мать, а?
Хелге не ответила, никто не произнес ни слова. Улла присела на корточки возле очага, обхватила руками колени и, уткнув в них подбородок, замерла.
Помедлив, Бран опустился рядом. Сняв плащ, накрыл им Уллу. Она повела плечами, и ткать соскользнула наземь. Снова Бран ее укрыл — и снова Улла стряхнула плащ. Отодвинулась и села на кирпич. Подобрала с полу солому, бросила в очаг и протянула к огню руки. Бран сказал:
— Пойдем домой.
Нет ответа. Бран что есть силы укусил себя за палец. Произнес:
— Улла, милая, ну, хватит же. Пожалуйста, идем.
Она молчала. Бран не понимал, она слышит, или нет. Он смотрел на нее, а она смотрела в огонь. Темные, пушистые, чуть вьющиеся волосы упали ей на щеки, лицо было таким беззащитным, таким детским... Детская шейка выглядывала из бурого ободранного ворота дерюги. Грубая ткань до красноты натерла Улле кожу.
У Брана заломило сердце. Ему хотелось закричать, и он крепко стиснул зубы. Подобравшись к Улле, ласково и тихо произнес:
— Ты на что-нибудь обиделась? Может, на меня? В этом дело? Скажи мне, что произошло? Что, любимая моя? Ну, что, а?
Он не получил ответа, девушка осталась недвижима. Бран попытался взять ее за руку, но Улла вырвала ладонь.
— Ладно, отстань от нее, — велел конунг. — Видишь, она не хочет.
Бран даже не обернулся. Опять поймал ладошку Уллы, и вновь она оттолкнула его руку. Он попытался снова — с тем же результатом. На его глаза навернулись слезы. Конунг произнес:
— Да оставь ее, кому говорено! — он подался к Улле, но Сигурд преградил ему дорогу.
— Ты вот што, родич, — молвил ярл, — ты их не трогай. Не мешай, сами разберутся.
— Пускай не лезет к моей дочери!
— А я говорю, не вмешивайся! — ярл насупился. — Не нашего ума то дело. Он ей, почитай, што муж...
— Она не хочет с ним жить, сама только что сказала.
— Иль ты не видишь, што она не в себе?! — в сердцах воскликнул Сигурд. — У ней разум замутился. Дитё ведь еще... вот, видать, и не снесла. Не трогай их, глядишь, она и оклемается. Оставь.
Конунг угрюмо промолчал. Улла, съежившись, сидела на камнях, поджав под себя босые ноги. Казалось, она дремлет. Бран замер около нее. В отчаянии дергал свои пальцы, и даже этого не замечал. Было очень тихо, лишь потрескивали угли в очаге.
— Явилась, не запылилась! — сказал вдруг громкий голос.
Аса вышла на середину и остановилась возле Уллы. Сверху вниз, сердито и насмешливо посмотрела на сестру.
— Вот еще чучело! — Аса уперла руки в боки. — Пугало огородное! Представление устраивает! Хватило с нас вчера твоих представлений, дура! Вставай, чего расселась?
— Ты што это? Замолкни! — велел ей Сигурд. — Не совестно тебе?
— Пускай ей будет совестно, этой притворяле, — отозвалась Аса, — за то, что вечно всех дурит, бедненькой прикидывается! Вы, как дураки, ей верите, а она вас всех дурит! Теперь еще и волосы состригла, вся такая разнесчастная, а всего-то у ней и было, что волос! На блоху вообще теперь похожа! Лысая уродина! Обманщица!
Конунг шагнул вперед и хлопнул Асу по щеке. Она распахнула синие глаза, во взгляде появились изумление и обида.
— Не тронь сестру, — велел конунг. — Я запрещаю, ясно?
Ее губы задрожали, и она закрыла ладонями лицо. Конунг отвернулся.
— И чтоб никто ее не трогал! — громко выговорил он. — Всем ясно? Обращаться с ней почтительно! Ясно, или нет?
Люди закивали. Конунг произнес:
— Если ей лучше тут оставаться, пусть остается. Если кто из вас захочет с ней быть, милости прошу, — конунг поглядел на Брана. Сказал с неохотой, будто через силу:
— Колдуну я тоже разрешаю оставаться. Если это ей поможет, что же... — пожав плечами, конунг нахмурился и отвел глаза.
— Смотри, родич, — промолвил Сигурд. — Ловлю тебя на слове! Тебя все слышали, — ярл обвел рукой народ, — все подтвердят. Волочь ее отсюдова силой я не хочу, но, коль она останется, гляди. Хоть пальцем ее тронешь — родству нашему конец. Ни на што не посмотрю, это тебе мое слово. То же, слышь, и паренька касаемо. Коль он решит подле нее быть, так ты его не тронь, штобы не пришлось нам с тобой потом... — Сигурд не успел закончить, потому что Улла встала и пошла к порогу, а Бран кинулся за ней. Поднялся шум, но Бран не слышал, за Уллой по пятам выбежав наружу. Ее босые ноги погрузились в снег. Бран нагнал ее и развернул к себе:
— Куда ты? Ну, куда?! Ведь ты замерзнешь насмерть! Перестань, идем со мной!
Он схватил ее в охапку. Она ожесточенно, молча выдиралась, ногтями полоснула Брана по щеке, укусила за руку. Он растерялся, выпустил ее, и она, отпрыгнув, побежала прочь. Он ее нагнал, и Улла взвизгнула. Забилась у него в объятиях.
— Я тебя силой уведу! — Бран подхватил ее на руки, но, выскользнув, она упала в снег. Вскочила — и со всех ног рванулась в сторону, Бран едва успел ее перехватить. Будто дикое животное, она не давалась в руки. Расцарапала Брану все лицо, искусала до крови. Он не мог с ней совладать. Неизвестно, сколько бы продолжалась схватка, если б Сигурд не оттащил Брана прочь.
— Оставь! — ярл сграбастал его за плечи. — Хватит!
Бран рванулся, но Сигурд держал крепко. Улла, вздрагивая, отпрянула от них, из волос, как из кустов, сверкнули недоверчивые карие глаза. На шум из всех дверей высыпал народ. Втянув голову в плечи, пугливо, будто косуля, Улла кинулась к сараям.
— Улла, стой! — крикнул Бран. — Стой! Стой... ну, куда ты, милая... не надо... ты что...
— Ничего, сынок, — Сигурд ослабил хватку. Бран покачнулся и едва не сел на снег. — Ничего, оклемается. Ты только ее не береди, пусть будет пока, где хочет. Силой с ней не надо. Охолонь маленько.
— Она же замерзнет, — пробормотал Бран, глядя Улле вслед. — Нельзя ее так оставлять, ведь холодно... она замерзнет...
— Мы и не оставим, не бойся. Счас вместе за ней и пойдем. Мать! Ты где? Идем, поищем дочку. Идем, сынок, ничего.
Они нашли ее в сарае неподалеку. Скорчившись, она сидела на соломе. Ее трясло, руки судорожно обхватили тело. Бран подбежал и попытался накрыть девушку плащом. Она, вздрогнув, сорвала покрывало, отшвырнула прочь. Бран ловил ее руки, но она упорно отдергивала их.
— Доча, — Сигурд подсел поближе. — Доченька, это ж мы. Успокойся, што ты?
Она не реагировала, лишь молча отталкивала Брана. Посиневшее от холода лицо стало, как страдальческая маска.
— Ладно, хватит. Отойдите, — отодвинув Брана, Хелге села перед девушкой. Сняла свой плащ и набросила на плечи Улле. На этот раз та не воспротивилась: немедленно закуталась, спряталась под ним, остались видны одни глаза да встрепанные волосы.
— Так-то лучше, — сказала Хелге. — А вы не лезть к ней, замучили девчонку. Пусть отдохнет.
