— Как и кольчуги без звеньев, — вздохнул Мих. — А дружок твой куда побежал?
— Предупредить, что купцы из-под гор уже вылезли, куда же ещё? — удивился мальчишка. Он, похоже, совершенно нас не боялся. Впрочем, судя по замашкам, он профессиональный торгаш, а они людей за полсекунды насквозь видят. — Только вы не купцы. Но лошади вам всё равно потребуются. И одежда оборотню вашему — рюкзаков-то у вас нет! Или он так и пойдёт дальше? Так на него все глазеть будут! И есть вы хотите, вон как рыбу лопали. А она костлявая, её только с голодухи есть и можно... Так что стоите-то, в деревню пошли, батяня вам, как первым из-под гор вылезшим, дешевле всё продаст, у нас лавка в деревне, почитай, лучшая... Хват меня звать, а батяню Лист, так идём или как? Батяня вам хорошую скидку сделает, он у меня добрый, и товар у нас в деревне самый лучший, я вам ещё покажу, где остановиться недорого можно, а покормить вас и мамка покормит, опять скидку сделаем...
Как есть Хват, думал я, следуя за парнишкой через лес к деревушке.
Среда , вечер
Солнце ещё не село, когда мы встретили первого мужика с поклажей, резвым галопом бегущего в горы. Он окинул нас безумным взглядом, поправил огромные мешки на спине, дёрнул кудлатой бородой и промчался мимо, даже не оглянувшись. В дюжине метров за ним бежали ещё трое, доверху нагруженные такими же огромными мешками. Следом рысил десяток растрёпанных женщин с корзинами в руках и вязанками дров за спиной. За женщинами ехала телега, доверху набитая кожами и отрезами тканей. Возница понукал лошадку и беспокойно оглядывался назад. За этой телегой едва поспевала вторая, с тщательно уложенными досками, поверх которых лежали подушки и перины. За телегой какой-то дед тащил два грубо сколоченных табурета. Бабулька лет шестидесяти волокла за собой упирающуюся козу. Коза блеяла, бабулька ругалась. За бабулькой мчалась группа детей и подростков с рубашонками, пелёнками, свистульками и башмаками в руках. За детишками быстрым шагом следовала толпа баб и мужиков всех возрастов. Каждый что-нибудь на себе да тащил. Похоже, из деревни начался массовый исход.
Мы сошли на обочину, стараясь не перекрывать дорогу нескончаемому потоку сельчан, тянущихся в горы. Более всего это напоминало бегство при воздушной тревоге. Но не налёт же это вампиров?
— Быстрей, быстрей, Липка, — подгонял молодой парень подпрыгивающую рядом с ним девушку с корзинами и сумой за плечами, — опоздаем! Все выгодные места разберут!
Даже по Злату сельчане скользили совершенно отсутствующим взглядом, торопясь догнать впереди идущих, на нас же вообще никто внимания не обратил.
— Куда это они? — не выдержал я.
— Как куда? — удивился Хват. — Товар несут гномам на обмен. Раз вы из пещер вышли, торговля начаться должна. Мой-то батяня на телеге ехал, во как! О, расторгуемся теперь! В города ездить начнём! Гномьим-то инструментам цены нет! А то Золухинские торгуют, а нам так не повезло, столько лет обмена нет!
Жизнь в деревне, однако, теплилась. Открытые калитки на ременных петлях и верёвках кряхтели и скрипели. По заросшей травой улице плелась грустная корова и жалобно мычала. У заборов на лавочках сидело с десяток старушек и дедов, качая на руках попискивающие свёртки. В пыли возилось несколько малышей в длинных рубашонках. Родители побежали с гномами меняться, оставив младшее поколение на стариков. Дедули и бабули провожали нас подслеповатыми взглядами, не проявляя никакого интереса. Можно подумать, у них белые медведи каждый день по улицам разгуливают! Хорошо ещё, Роксана соизволила со Злата слезть и пешком пройтись. И ни одна собака на охранника не гавкнула. Некоторые даже подбегали, дружелюбно виляя хвостами, и норовили лизнуть его в лапу.
В лавке у Хвата никого не было. Товара тоже не было. Никакого. На полках нашлось пять топоров, пара глиняных мисок и грязная ветошь. Парнишка вздохнул, почесал облупленный нос и вызвался отвести нас в харчевню, потому как обещанной им стряпни тоже не нашлось, как и хозяйки. Еду-то зачем уволокли? Протухнет ведь...
В харчевне за столом сидела девчушка лет десяти, подперев голову кулаком, и грустно размазывала пальцем грязь по доскам. Подняла на нас печальный взгляд, шмыгнула носом и сообщила:
— Они все с гномами меняться побежали. А меня не взяли. Караулить, говорят, некому... Что караулить, если с собой увезли всё? А я теперь гномов не увижу. Жалко. А вы купцы? Тоже с гномами меняться? Тогда бегите скорее в горы, а то места для товара в обменке не останется... Только вы уже опоздали, наверно. Не поместится ваш товар в пещере...
— Нет, хозяюшка, — улыбнулся Мих. — Мы к тебе поесть пришли и одеждой для друга нашего закупиться. Тащи всё, что у тебя есть и одежду давай самого большого размера, такую гномам, небось, не поволокли?
— Поесть сделаю, — просияла девчушка, — тут немного продуктов оставили, а одежду — это к Листу или к тётке Рябинке...
У Листа мы уже были. У тётки Рябинки дома тоже никого не было. И лавка была пуста. Мих выругался, послал нас обратно в харчевню, а сам отправился обходить дома в поисках одежды для Злата. Я от скуки увязался с ним. Если уж говорить совсем честно, не столько от скуки, сколько потому, что с ним я себя чувствовал относительно безопасно. Мы обежали с полдюжины домов и никого не нашли. На полудюжине и втором доме до меня дошло, что я как-то не так считаю. Дом-то восьмой. Ничего себе, вот и адаптировался. В дюжинном без... — тьфу! — как раз в десятом доме хозяева были. Муж и жена, совершенно невзрачного и замызганного вида, с мышиного цвета волосами. Почему они не побежали в горы вместе со всеми — не совсем понятно.
— Хорошо, — констатировал Мих, бегло окинув их взглядом. — Искал я не вас, но вы мне тоже пригодитесь.
Хозяева спокойно и без удивления посмотрели на него. Женщина вытерла руки о передник.
— Одному из вас следует съездить домой через Золухино и сообщить, что аномалия у третьей шахты ликвидирована. Далее сами знаете, и пусть пришлют мне посыльного по поводу оплаты, пока я недалеко и по эту сторону гор. Ясно?
Гномы синхронно кивнули. Шпионы?
— В том числе, — ответил Мих, — но в основном торговые агенты. Цены кто-то должен отслеживать, чтобы лишний алмаз за шкуру не заплатить.
С помощью гномихи мы нашли лавку, где не только торговали одеждой, но и остался хозяин старше десяти лет. Старше он был, правда, раз в девять, если не десять, но одежду для Злата нам подобрал, и вполне внятно с Михом поторговался. Хорошо по дороге гномиха сориентировала нас по местным ценам. Сапожника дома не было, насчёт сапог и лошадей решили договариваться завтра. Кто-то же должен вернуться с гор обратно. Ничего, Злат и босиком немного походит. Потренирует, в случае чего, частичную трансформацию ступней.
Когда мы вернулись, тёплая компания расположилась во дворе — Злат в дом не полез, а оставлять его есть на улице одного никто не захотел. Девчонка весьма споро притащила всем каши, яиц, копчёностей, хлеба, молока и пива. Мы с Михом пришли к разбору полётов — съедено было уже почти всё, и Роксана как раз горячо убеждала охранника, что ему срочно надо перекинуться в щенка, иначе еды на всех не хватит, а если и хватит, то денег уйдёт неимоверное количество. Злат упирался и, под восторженно округлившиеся глаза юной хозяйки, дожёвывал свиной окорок. Мих кинул охраннику свёрток с одеждой, фыркнул на Роксану и потребовал у девчонки ещё еды, и побольше. Потом мы решили отметить возвращение Злата в человеческий вид, потом выпили за возвращение на белый свет, потом закусили, и ещё раз закусили. Спать решили на свежем воздухе — я содрогался при мысли о клопах и низком потолке над головой, Фима заглянул в предложенные комнаты и моё мнение разделил полностью, Злату было всё равно, но он хотел сэкономить, чтобы осталось больше денег на свадьбу, а Мих с Роксаной явно мечтали удрать от нас куда подальше. Мы нашли неподалёку вполне приемлемый сеновал, где и заночевали. Злат, к счастью, решил спать в облике медведя, так что было мне с Фимой под его мохнатым боком тепло и спокойно. Хорошо бы он теперь каждую ночь так спать ложился.
Четверг — пятница
Наутро деревня ожила. Появился сапожник, нашлись и сапоги Злату, вопреки нашим опасениям, что его размера может не оказаться. Только шили их здесь странно — без деления на правый и левый. Впрочем, Злат не удивился и прошёлся в них вполне нормально. За лошадей Мих торговался до умопомрачения, и в результате пришёл к компромиссу — мы берём напрокат пять лошадей и верхового провожатого, который потом отведёт их обратно. Я боялся, что меч опять подсунет мне какого-нибудь злющего жеребца, но Мих вёл себя на удивление прилично — пегая кобыла оказалась небольшая и достаточно спокойная. Затарились едой, наученные горьким подземным опытом закупили побольше самогона, раздобыли ещё пару комплектов одежды для Злата, вдруг ему экстренно перекидываться придётся. Роксана предложила экономичный вариант перекидывания — человек-щенок-медведь, который позволял пёсику выскакивать из одежды, не разнося её в клочья. Маг возразил, что для случая с падающим деревом или камнем этот вариант всё равно не пригодится, и лучше его и не отрабатывать, чтобы не отвлечься в случае опасности и не потерять время. Надёжнее одежды побольше взять. И вторую пару сапог. А как только он до своей свиты доберётся, сразу пошлёт кого-нибудь домой, заказать Злату ещё полдюжины пар, как Мих и обещал. Его величество так и сказал — "домой". И вообще мне показалось, что Фима начал светиться, как и положено эльфу. Видно это было не всегда, но порой прорывалось. А волосы у него откровенно искрились малиновым цветом. Впрочем, шевелюра — не кожа, если сверкает, можно и на солнечные блики списать, и на красивый природный цвет.
Выехали днём, меч сразу задал весьма резвый темп, сообщив, что к месту встречи с дружиной, эльфами и вампирами мы должны прибыть завтра к вечеру. Он явно спешил, и, казалось, нервничал. Роксана так вообще губы кусала.
Дорога тянулась вдоль горы, и её серые вершины справа от нас не давали запутаться или сменить направление. Тракт оказался широкий, но достаточно запущенный, видимо, к деревням у четвёртой шахты вела ещё одна дорога. К вечеру въехали в лес и остановились на привал. Злопамятный Мих не преминул напомнить нам с Фимой, что своих нарядов по чистке лошадей мы еще не отработали — пришлось чистить. Еду маг приготовил на костре, и, как всегда, отменную. Сопровождающий нас парень только пальчики облизывал. В прямом смысле, естественно. А я опробовал вилку. Я её не потерял, и чувствовал себя цивилизованным человеком среди дикарей.
Ночью и утром шёл дождь. Днём остановились, Фима высушил всю одежду, потом скакали почти без остановок, и к вечеру действительно увидели в чистом поле дружину. Доносилось ржание лошадей и нестройный хохот, чувствовался запах дыма, виднелись телеги и знамёна. Меч втянул носом воздух, прислушался и скривился.
— Не нравится мне что-то, — сообщил он удивлённо. — Наши-то это наши, но ... Подъедем-ка поближе.
При ближайшем рассмотрении вся дружина оказалась не то, чтобы в дупель пьяной, но, скажем так, не совсем трезвой. Люди сидели у костров, травили байки, рассказывали прибаутки, между делом прихлёбывая что-то из кружек. Когда питьё заканчивалось, воин поднимался на ноги, хватал фляжку и бежал куда-то в глубь поля. На нас никто не обратил внимания. Вообще. Мы спешились, отдали лошадей проводнику, и пошли пешком, приглядываясь к картине полного морального разложения. Народ пил. Откуда у него столько самогона, было совершенно неясно. Такое ощущение, что где-то в глубине поля находилась цистерна со спиртом, к каковой жаждущие непрерывно и бегали с флягами.
Мих заматерился. Матерился он долго и упоённо, после чего сказал:
— Вот как чувствовал, Фима, что твоя артефактная бочка нам аукнется! Пошли к твоим подданным, в чувство их приводить будешь. Если сумеешь.
Посреди поля обнаружилось озеро-не озеро, так, махонький прудик. Прямо на берегу этого прудика расположились эльфы в обнимку с вампирами. Около них стоял заветный артефакт, к которому то и дело подбегали жаждущие. Эльфы светились, братались с вампирами, клялись друг другу в вечном уважении и... пили, естественно.
При виде его величества вся эльфийская охрана и все вампиры рухнули ниц и зарыдали от счастья.
— Ваше величество! — всхлипывали эльфы и вампиры хором. — Вы вернулись! Опять! Живой! А мы так за вас переживали, так переживали... Вот чем глушить нашу тревогу пришлось...
И они указали на бочку.
— Как хорошо, что вы столь мудры, что всё предвидели, всё-всё предвидели и лекарство оставили-и...
— Благодетель! — заходились вампиры в изъявлении верноподданнических чувств. — Волшебник! Какое чудо сотворил! Это ж не самогон... это... это... волшебство!
Слова амброзия здесь не знали.
— Феррари где? — захрипел король, увидев, как один из вампиров в голос рыдает на купленном когда-то Михом у сбегавшей вампирьей жены седле. — Куда жеребца дели?
— Здесь он, не волнуйтесь! — заторопился начальник охраны. — Кормим, поим, гриву расчёсываем, хвост заплетаем и рубинами украшаем... Да вон он!
И эльф, слегка покачнувшись, махнул рукой в неопределённом направлении.
— Вижу жеребца, не психуй, — вмешался Мих, глядя на его побледневшее величество.
— А седло? — маг указал на рыдающего вампира.
— Так это... — начал объяснять эльф, и тоже заплакал. — Па-амять...
— Да, — продолжил вампир, утирая пьяные слёзы. — Я же это седло делал-то... Последнее — у-у-у! — последнее, что от Риуллочки моей осталось... Память последняя! Риуллочка моя возлюбленная! Уж как любил я её, как любил! На крыльях ведь носил... Как увидел седло это, так и подумал — последняя память о жёнушке моей любимой! Всё ведь из дома вывезла, всё, — ничего не оставила, ни стола, ни лавок... Сёдла тоже все забрала... Комод вывезла... Лошадь забрала... Телегу забрала... Дверь входную увезла... Уздечки ни одной не оставила! Печку разобрать пыталась, не смогла... Только печка в доме и стоит, дюжины кирпичей не хватает... как памятник жизни моей семейной... А тут седло — моё! Не увезла, значит, — продала! Счастье-то какое, королю досталось!
И брошенный шорник принялся осыпать седло страстными поцелуями. Вампиро-эльфийское братство дружно вытерло глаза рукавами.
— Не плачь, брат, — склонился к вампиру на плечо печальный эльф. — Зато тебе есть, что вспомнить! А нам всем и вспомнить нечего. Из нас женат был только один... И того бросили... У нас, — эльф захлюпал носом, — ты не представляешь — одна женщина на дюжину мужчин... кто не во дворце живёт — шансов жениться нет вообще... За наместника-то любая побежит, а за меня? Стыдно сказать — за время кризиса все женщины наши по человеческим публичным домам разбежались... Род эльфийский позорят... А нам хоть на людских женись... Многие так и сделали... А я остался... один... И они все холостые... — он указал на дружину, — больше трёх кулей лет каждому — и женаты не были, и вспомнить нечего... Никто не бросал, и драгоценностей с собой не увози-ил... Любовница — она ж не жена, скандал не закатит, не пожалеет... Сегодня с одним, завтра с другим... неправильно это! Мечта у меня заветная — узнать, каково это, когда тебя жена дома ждёт...
