Гора, дым, зеленая паутина линий...
— Вы видели... автора? — голос Миха звучал откуда-то из другого измерения.
— Нет, он ко мне не вышел. Он ни к кому почти не выходит. С меня запросили смехотворную сумму в восемь золотых, но я заплатил восемь дюжин — всё, что тогда с собой было. И вовсе не из верноподданических соображений.
Когда Стан с Вальдом перевешивали картину обратно, я подошёл и поискал подпись.
Петровъ — гласил размашистый росчерк на обороте.
Глава дюжинная. Следственный эксперимент
В которой Мих на наглядном примере показывает мне, как не надо обращаться с мечом.
Виктор
Пятница, очень раннее утро
— Рота, подъём! Ну-ка встал!!! Вставай, алкаш! Ну-ка встал быстро!!! Ну как знаешь, сам нарвался! — кто-то упорно тряс меня за плечи.
На лицо потекла струя холодной воды. От тварь, он что, специально фляжку с собой притащил для этого?
Я открыл глаза, ощутил — лежу на кровати в сапогах и куртке. Мих льёт на меня воду из фляги. Точно специально нёс. Злой, как собака. Неужели я вчера что-то всё-таки вычудил на приёме? Не помню...
— Мих, а сапоги-то что, снять нельзя было, вон, кровать изгваздал?.. — ничего умнее, конечно, я спросонья придумать не мог.
— Я тебе что, денщик?! — взорвался меч. Похмелье его, что ли, мучило? — Мало того, что я тебя сюда волок на себе, так ещё и раздевать должен? Надо было тебя на пол бросить, алкаша! Встал пошёл привёл себя в порядок, сейчас на место следственного эксперимента смотаемся, посмотрим, как там Роксана, да и кобыла твоя застоялась уже, ты хоть чистил её?
— Разве это не входит в стоимость обслуживания? — удивился я. — Её что, и не кормили?
— Вспомнил! Умница! Кормили! Потому что я за этим следил! Подымайся!
Голова болела, но вполне терпимо. Холодная вода из умывальника привела меня в более или менее вменяемое состояние, и я с ужасом осознал, что только что попенял мечу на то, что он не снял с меня пьяного сапоги... И как я теперь покажусь ему на глаза? Впрочем, если сразу не убил... И я действительно ни разу не поинтересовался, кормят ли Акуру. Мих заказал кашу с сердцем на двоих. После вчерашнего мяса смотреть на неё было тошно, но я мужественно съел всё, стараясь не поднимать глаз от тарелки. И запил заваркой из сушёной моркови, которая по цвету очень напоминала чай.
— А нас вот так свободно выпустят? — поинтересовался я, когда мы подъехали к городским воротам. — Не побоятся, что мы сбежим от суда и следствия?
— А чего им этого бояться? — удивился меч. — Кто ж убежит от выигранного дела? Я бы ещё и козлов этих отсудил, но боюсь, градоначальник не согласится. Ладно, рога у них не раньше, чем через три года отрастут, да и с собой животин этих не натаскаешься...
Акура подо мной взбрыкивала, мотала головой, тянулась к придорожным кустам и веткам деревьев, и норовила свернуть с дороги. Действительно, застоялась.
— А стража в курсе, что нас можно выпустить?
— А вот сейчас и проверим.
Стража была в курсе. Она вытянулась в струнку и отсалютовала нам пиками. Мы выехали в пригород.
— В поле поскачем галопом, — сообщил мне Мих, засовывая в рот травинку, — не свались там.
В этот раз жители смотрели на нас с интересом. Мальчишка на заборе запустил в меня огрызком недозрелого яблока. Пятнистый кобель злобно облаял. Женщины оборачивались нам вслед и поправляли причёски.
Оказалось, скакать галопом совсем не страшно. Страшно только не остановить лошадь, а так — гораздо более плавно, чем рысью.
К тому же спина у Акуры была широкая, и на галопе еще раздавалась вширь, почему-то. Свалиться с такого дивана было проблематично.
Вдали маячил уже знакомый мне лес. Дорога шла вниз, деревья ещё не вырисовывались, красная трава расстилалась по обе стороны дороги. Свежо, тени длинные, солнцу еще бежать и бежать до зенита.
Когда мы перешли на рысь, я рискнул задать мечу вопрос. Надо же когда-то начинать разговаривать? И потом — замолчать я всегда успею.
— Мих, а этот вчерашний купец, он что, градоначальник?
— Да, а я тебе разве не сказал?
— А почему он тогда не представился?
— Мне позавчера — представлялся, наверно, думал, ты и так знаешь. Или что у нас телепатическая связь.
Или думал, что меня меч за клоуна или марионетку держит, и нечего со мной церемониться.
Дорога стелилась под копыта Акуры, ехать рысью было даже приятно — кажется, я начал приспосабливаться, не к миру, так к лошади. В небе парили прежние неизвестные птицы, а в поле я заметил даже бабочек. Обычных, капустниц. Хорошо! Если б ещё ностальгия не пристроилась сзади в седле.
— А что ты им пообещал?
— Пообещал, что ты не станешь ничего менять в городе и окрестностях, возможно, снизишь налоги, что Синеслава с поста не погонишь. Чего обычно обещают...
— И ты это выполнишь?
— Естественно. Светлые повелители не нарушают своего слова. Ещё они просили, чтобы года через три я наведался в этот славный городок, и срубил козлам три отросших рога, причём один или два обещали отдать. Только где они девственницу найдут, чтоб их видимыми сделать? А будь у них девственница, и я был бы не нужен... Только вот этого я им обещать не стал, мало ли, вдруг ещё самим надо будет.
Очень мне не понравилось это "самим". Просто очень. Неужели я навсегда здесь застрял? Ладно, турнём Гошу, а там я с Михом постараюсь договориться... Сейчас я всё равно ничего не могу. Только душу себе рву.
— Мих, а что, оборотней нельзя было послать рога по запаху искать? Зачем этот идиотизм с граблями и девственницами?
— Да ты что? А если оборотень их найдёт, да и перепрячет? Их и близко к этой дороге не подпустят!К тому же, у единорогов они особо и не пахнут. Впрочем, думаю, у Синеслава иллюзий насчёт рогов нет.
Пока я раздумывал, задать ли следующий вопрос, Мих ответил:
— Да, естественно, их там уже нет. Так что выиграем дело и поедем к гномам — больше никто таких денег собрать не в состоянии. А на них уже войско нанимать будем.
— Что? А войску еще и платить надо? А за идею, за правое дело они не могут против зла воевать? Я еще понимаю, содержание на нас ляжет, но зарплата разве нужна?
— Витёк, ты что? Пойди найди здесь идиота, который забесплатно будет воевать! За верность и отвагу платить надо. И чем больше плата — тем больше верность.
Лес встретил нас щебетом птиц и запахом мёда. Корзинки высоких белых цветов источали пряный сладкий аромат, над ними кружились пчёлы, тропа была видна прекрасно и стала раза в два шире, чем в прошлый раз. Такое ощущение, что здесь прошёл отряд воинствующих грибников.
На месте предполагаемого преступления около двадцати женщин с граблями усердно прочёсывали траву. Вокруг стояли стражники с луками и внимательно за ними наблюдали. Когда они успели сюда прийти? С ночи что ли? Роксана с Цветиком сидела на траве поодаль, щенок обиженно от неё отворачивался и рычал. Что-то все сегодня злобствуют. Вдалеке стояли стреноженные лошади. Трава в радиусе десяти метров была выкошена и выдрана, так что дорога превратилась едва ли не в просеку. Зато перед лошадьми лежали охапки сена.
— Роксана, как успехи? — осведомился Мих. — Ночь провела с пользой?
— Отвянь, — фыркнула Роксана, — сами, небось, пили и закусывали, а меня сюда — мужиков караулить. Баня, девочки, вино, свинина, курица... А я тут сиди как дура всю ночь. Цветик ещё рычит. Нам компенсацию получать, а он рычит. Виктор не оплошал?
Ревнует, что ли? Сдурела.
— Виктор не оплошал, — доверительно сообщил Мих, — я тебе вечером всё распишу в красках. И баню, и девочек.
Роксана поджала губы и отвернулась. Неужели я вычудил что-то, чего не помню?
— Но всё остальное прошло вполне нормально...
Меч помрачнел и замолчал. Роксана встревоженно подняла голову.
— Нет, — ответил Мих,— всё правда прошло нормально.
Когда часа через два окрестности нашего сражения превратились в идеально перекопанный и раскорчёванный огород, народ засобирался назад. Жаль, что егеря поставили своих козлов так далеко от крестьянских полей, а то кому-то бы сильно повезло — достался задарма перелопаченный участок.
Обратно женщины шли пешком, положив грабли на плечи, стражники ехали шагом, а мы так припустили резвой рысью, изредка срываясь в галоп. Цветик на руках у Роксаны скулил и рвался в город. Не успела она спустить его с лошади за воротами, как щенок рванул вперёд и скрылся из виду. Для такой маленькой шавки бегал он очень быстро.
Пятница, вечер
За припозднившимся обедом Роксана кусала губы и с нетерпением поглядывала на мрачно жующего Миха.
— Так как прошёл вечер? — не выдержала она наконец.
— Нормально, я же сказал, — проглотив очередную ложку каши отозвался меч. — Всё, что требуется, будет через две недели, условия прежние. Как обычно.
— А Виктор? — хорошо, Услады за столом не было, Роксана своими вопросами кого угодно в краску вгонит. Впрочем, она и сама, кажется, покраснела. — Ты обещал рассказать подробно.
— Подробно? Да там рассказывать нечего. Выхлестал наш Повелитель девять кубков отменного дазанавазийского, по восемь золотых за кубок, закусил всю эту прелесть пятью тарелками разных салатиков и свининой с ножа, — этот рафинированный интеллигент, понимаешь, без вилки мясо руками потреблять не может, — чем привёл Зинзивириэля в некое замешательство, потому как тот не знал, считать ли подобный способ поедания мяса новым писком моды или отменным бескультурьем, после чего попытался вытереть свои отнюдь не испачканные жиром пальцы о зады двух прелестных девушек, которых специально для нас и пригласили. Когда он решил, что юбка одной из них есть некая разновидность салфетки для вытирания рук и рта, я его увёл.
— В баню? — Роксана несколько оживилась. — Баня была?
— Баня была, — ответил Мих, — шикарно натопленная, и с двумя соблазнительными банщицами. Мимо неё я как раз проволок Повелителя домой. Не мог же я оставить в стельку пьяного Владыку наедине с прекрасной дамой, чтобы наутро весь город говорил, что он не в состоянии справиться даже с одной-единственной бабой? Если б ты, недоумок, согласился взять меч, я б тебя и протрезвил, и устроил бы так, что тебя не то что на двоих — на сотню хватило! А теперь что — поскольку вы двое пьяниц, уже второй раз обламываете мне весь кайф, то объявляю на сегодня банный вечер! На лошадей — и к реке, стираться, а то от тебя Витёк, скоро как от козла нести будет, любая нечисть по запаху на расстоянии куля прыжков учует! Я из вас, алкашей, боевую единицу сделаю! Вы ещё не знаете, на что я способен, если меня два дня не пустить по бабам!
Мобилу и деньги я положил в вещевой мешок, чтоб не утопить повторно. Мешок пришлось тащить с собой, чтоб не волноваться за деньги. Для стирки на реке оказались специальные мостки, а в дно забита свая. Джинсы требовалось полоскать и лупить об этот торчащий из воды столб. Процесс глажки заключался в наматывании штанов на скалку и катании по этому свёртку палки с зарубками. Роксана серьёзно сообщила, что надо бы ещё перед полосканием замочить штаны в золе или курином помёте на сутки. Я не понял, шутит она или нет. Оказалось — ни капельки, объяснила мне припозднившаяся прачка. Хорошо, Миху вчера в голову стираться не пришло, с него бы сталось заставить меня собирать куриный помёт и замачивать в нём штаны. Не знаю, как свои, а Миховы штаны я бы замочил в помёте с удовольствием. К концу банных процедур к нам приплыл Цветик. Был он радостен и мокр. Вода стекала с волнистой шёрстки и оставляла потёки на песке у берега. Цветик принялся весело отряхиваться, окатил нас брызгами с ног до головы и попытался лизнуть меня в нос. На постоялый двор мы вернулись уже вчетвером и развесили на натянутой между яблонями верёвке мокрые шмотки. Будем надеяться, что сегодня Мих доберётся-таки до борделя и не выстроит нас ночью с тумбочками у бани.
Суббота, утро
Я здесь уже двадцать один день, прикинул я, просыпаясь утром. Говорят, именно столько нужно человеку, чтобы привыкнуть чуть ли ни к чему угодно. Ни хрена я не привык. Тогда начну сейчас. Подъём, умываться и жрать кашу — скомандовал я себе вместо Миха. Выяснить, как называются дни недели, месяцы, потребовать с Миха карту страны, нет, вежливо попросить, узнать историю появления и правления Тёмных и Светлых Владык, и не думать, ждут ли меня ещё дома. Вернусь, а у меня в квартире чужой мужик сидит. Нет, это через полгода, не раньше. Ну пусть месяц у меня ещё есть. А если я здесь на год останусь — будет ли тогда вообще смысл куда-то возвращаться?
Присутствовать на заседании, когда знаешь, что всё уже решено в твою пользу, даже интересно. Привели неопознанных белых животных. Судья, наш адвокат, адвокат противной стороны, заседатели, все желающие, группа экспертов по козлам и единорогам дружно щупали безрогие головы. Принесли древнюю бабульку, которая тоже осматривала и гладила головы, зубы, копыта, хвост. Доставили однорогого и двурогого козлов для сравнения. Зинзивириэль распрямился, тряхнул кудрями и предложил привести для комплекта единорога, чтобы тщательно замерить все параметры. Выяснилось, что таковых в наличии нет. Тогда адвокат поднял брови и вопросил, что ежели во всей округе нет ни одного единорога в наличии — откуда они могли взяться на дороге в количестве целых трёх штук? Не означает ли это, что егерская служба втихаря отлавливает редких животных и продаёт их на сторону? Или, что вообще ужасно, использует в каких-то магических целях? Зал перестал жевать и чавкать и дружно схватился за сердце. Егеря побледнели. Противная сторона потребовала мага для экспертизы. Заседание отложили на завтра.
Ранним вечером я претворил в жизнь свою программу адаптации и выяснил, что месяц начинается в новолуние и им же заканчивается. Нынешний назывался травень, далее вполне логично шёл колосень и жёлтолист, далее листопадник, больше я запоминать не стал — вьюжень, стужень, ледостав, ледолом, так как-то, когда месяц наступит, тогда и запомню. Если ещё буду здесь. Их, кстати, тринадцать по двадцать восемь дней. Значит, астрономически данный мир близок к двойной планете под названием Земля-Луна. И созвездия похожи: Большую Медведицу, Кассиопею и Пояс Ориона я, во всяком случае, нашёл.
Недель здесь нет, вместо них две дюжиницы — убывания и возрастания Луны. Дни дюжиниц соответствовали фазам Луны и назывались соответственно — первый, второй, третий дни убывания или возрастания Луны. Маразм. Месяц делится пополам — до полнолуния и после. Причем состоит он из двух дюжиниц и трёх-четырёх дней полнолуния и новолуния, в эти дюжиницы не входящих. Похоже, никому здесь просто не надо считать дни и часы — тихо живут, неспешно, время бежит себе мимо, не касаясь никого из говорящих.
На вопрос о книгах Мих ответил, что они, конечно, есть, но стоят в пределах целого квартала домов со всеми хозпостройками. Карту обещал нарисовать на земле на ближайшем привале.
Пишут на бересте, углём и красками по штукатурке на стенах объявлений, мелом или на восковых табличках. Причём грамотность населения чуть ли не пятьдесят процентов, почему, интересно? От скуки, наверно. Цифры обозначаются буквами, считают тоже неплохо, опять-таки дюжинами, но это я уже и сам понял.
