Впрочем, через четверть часа Жорж-Мишель забыл и о странном паже, и о своем не менее странном выводе. Что за чушь! Лувр не менялся никогда. Приветствия, комплименты и остроты сыпались из уст Жоржа-Мишеля как из рога изобилия. После долгого отсутствия при дворе шевалье чувствовал себя в ударе. Лувр был прекрасен и Жорж-Мишель поклялся, что больше не поддастся на уговоры Генриха Анжуйского и этим летом предоставит воевать другим.
— Шевалье Александр нынче разошелся, — заметил вдруг один из придворных, глядя куда-то в сторону. Граф де Лош обернулся. В другом конце зала давешний паж со шпагой обменялся парой слов с каким-то шевалье, невозмутимо принял от него тугой кошелек и скрылся за углом.
— Кстати, господа, — вспомнил позабытый было вопрос Жорж-Мишель. — С каких это пор пажи разгуливают по Лувру с боевыми клинками?
Придворные как один повернулись к его сиятельству.
— Так вы ничего не знаете, Жорж! — с нескрываемой радостью воскликнул маркиз де Нуармутье. — У нас здесь такое творилось!..
— Как? Неужели гугеноты пытались штурмовать Лувр? — с нескрываемой иронией поинтересовался Жорж-Мишель.
— Вы все смеетесь, друг мой, — вступил в разговор господин д'Обюссон, — а этот шевалье убил на дуэли графа де Буасе. Смерть Христова! Вы бы видели бой! Щенок играл с беднягой Буасе, словно терьер с мышью.
— Но... позвольте, господа, вы верно шутите? Буасе был прекрасным фехтовальщиком... Да он убил девятерых!
— Так что? На этот раз он наскочил на фехтовальщика превосходящего его, — пожал плечами господин де Бризамбур.
— А вот я, господа, на шевалье Александра не в обиде. Я был должен Буасе сто экю под честное слово, но теперь он никогда не стребует с меня этот долг, — вступил в разговор Бюсси.
— Браво, граф! Прекрасная эпитафия! — воскликнули придворные, разражаясь хохотом. — Умри, а лучше не скажешь...
Жорж-Мишель с нескрываемым удивлением слушал благородных господ и в конце концов пожал плечами.
— Ничего не понимаю, господа... Буасе что, сошел с ума?! Драться с пажом — это же нелепо!
— Но шевалье Александр не оставил ему выбора! — наперебой заговорили придворные.
— Оскорбление словом и действием...
— Публичная пощечина...
— Подножка...
— Что еще оставалось бедняге, как не поединок?!
Граф де Лош молча разглядывал обитателей королевского двора, размышляя, не сошли ли присутствующие с ума. Конечно, нравы в Лувре всегда были весьма вольные, однако представить себе пажа, поднявшего руку на графа (если, конечно, этот паж не был герцогом и принцем крови), было для Жоржа-Мишеля столь же немыслимо, как вообразить брыкающийся табурет или разговаривающий буфет.
— А кто он такой — этот шевалье Александр? — раздался чей-то робкий голос.
Блестящее собрание онемело и повернулось к вопрошавшему с тем осуждением, с которым достойные люди смотрят на невежу, сказавшего что-то ужасно неприличное в самом приличном обществе.
— Откуда вы взялись, сударь? — презрительно поинтересовался Бюсси, обретя, наконец, дар речи. — Должно быть, из провинции?
Молодой человек смущенно кивнул.
— Я из Сентожа, господа...
— Оно и видно, — пренебрежительно заметил господин Дормель. Однако, обрадованный тем, что нашелся хоть один человек, ничего не знающий о шевалье Александре, сменил гнев на милость, набрал в грудь побольше воздуха и в конце концов восторженно изрек: — Шевалье Александр это — шевалье Александр!
— Весьма полезный молодой человек, — заметил Нуармутье.
— И самый лучший любовник Парижа, — откровенно добавила дама де Бетюн.
— Боже, графиня, — в один голос запротестовали Бюсси и Лош, — если вы позволите, я берусь доказать, что вы ошибаетесь.
— Оставьте, господа, не трудитесь, — придворная дама мадам Маргариты смеялась. — Я не люблю никаких сложностей и потому предпочитаю заплатить триста ливров и получить сполна все, что хочу...
— То есть как?! — потрясено выдохнул юный провинциал.
— А вот так! — насмешливо передразнил молодого человека господин де Бризамбур. — Бесплатно шевалье Александр не пошевелит даже пальцем, какие бы красавицы не рыдали у его ног. Зато за триста ливров он ваш на целую ночь. Кстати, шевалье, у вас нет трехсот ливров?
Глаза уроженца Сентожа начали медленно выползать из орбит. При чем было непонятно, поразил ли провинциала сам факт получения шевалье Александром денег, требуемые им суммы, то и другое одновременно, или же предположение, будто бы он, благородный шевалье, может воспользоваться услугами другого... гм-гм... как же его назвать-то?... шевалье. В свою очередь и Жорж-Мишель, наконец, понял, о ком идет речь.
— Как, господа, Буасе дрался с... этим?! — воскликнул он.
— Ну конечно, с шевалье Александром! — с редким единодушием подтвердили господа.
— Но почему?!
Господин де Дормель лукаво улыбнулся.
— Не "почему", а "из-за кого", — многозначительно поправил он графа. — Шевалье Александр приглядел себе очаровательного мальчишку — просто ангелочка — а бедняга Буасе ухитрился затащить сосунка в постель раньше, чем шевалье. Что вы хотите? Шевалье Александр осерчал.
Жорж-Мишель поперхнулся. Он чуть было не заявил, что всегда полагал графа де Буасе порядочным человеком, но вовремя прикусил язык, не желая выглядеть простаком.
— И что, эта дуэль осталась без последствий? Знаете, господа, я никогда не поверю, будто госпожа де Буасе не попыталась отомстить.
Бюсси пожал плечами.
— Конечно, пыталась. Но, во-первых, его величество спрятал шевалье Александра от этой фурии в Венсенн...
— Полноте, граф, какой Венсенн? Шевалье Александр отдыхал в Сен-Жермене... — с горячностью возразил маркиз де Нуармутье.
— Вы бы еще сказали "в Амбуазе", — недовольно проворчал Дормель. — Я совершенно точно знаю, что шевалье наслаждался красотами Фонтенбло!
— Вообще то, шевалье Александр ездил с одним деликатным поручением в Польшу, — вполголоса сообщил господин де Виллекье, решивший на правах бывшего воспитателя просветить шевалье Жоржа-Мишеля касательно истории двора. — Его величество жаждет добыть там корону для дофина.
— Боже мой, шевалье, что вы несете?!
— Это же государственная тайна! — всполошились придворные.
Граф де Лош мысленно схватился за голову. Смерть Христова! Стоит на полгода покинуть двор, как его друзья оказываются под угрозой. Бедный Генрих... Воюет во славу своего брата и короля, а этот самый брат и король стремится сослать его к каким-то диким сарматам...
— Ну, хорошо, господа, будем считать, что шевалье Александр четыре месяца сидел в Венсенне, — с самым покладистым видом пожал плечами Виллекье. — Хотя, согласитесь, если бы он и вправду там сидел, его величество вряд ли даровал бы ему право разгуливать по Лувру со шпагой на боку.
— Должно быть, он решил защитить его от мести госпожи де Буасе, — меланхолично заметил Жорж-Мишель.
— Бросьте, Жорж, какая месть? — рассмеялся д'Обюссон. — Бедняжка с горя удалилась в монастырь. В конце концов, даже ей пришлось признать, что дуэль была проведена по всем правилам — вызов, секунданты...
— Секунданты?! — потрясено выдохнул граф де Лош. — Да кто мог пойти секундантом к шевалье Александру? Он что ему — заплатил?!
— А вот это, друг мой, самая забавная сторона дела, — с нескрываемым удовольствием сообщил Дормель. — Вы не поверите, Жорж, но секундантом шевалье Александра вызвался быть юный Водемон.
Странно, но услышав столь ошеломляющую новость, шевалье Жорж-Мишель не пошатнулся, не стал доказывать, будто Дормель лжет или же недостаточно информирован. Граф де Лош не покраснел и не побледнел, а просто на пару мгновений превратился в каменную статую. Этих нескольких мгновений оказалось достаточно, чтобы Дормель вспомнил, кем приходится Жоржу-Мишелю юный виконт де Водемон. Так что если цвет лица графа де Лош ничуть не изменился, то лицо его собеседника начало последовательно принимать самые разные оттенки — от пунцового до бледно-зеленого.
— Так значит, шевалье, — ледяным тоном заговорил Жорж-Мишель, — поведение моего кузена кажется вам забавным?
Господин де Дормель молчал, мучительно подыскивая ответ.
— Что ж, сегодня вечером вас навестит мой друг, — объявил граф. — Мне тоже пришла охота позабавиться. Надеюсь завтра, шевалье, у вас найдется еще одна пара штанов?
Несчастный шевалье содрогнулся, вспомнив неподражаемую манеру графа де Лош драться на дуэлях. Удовлетворенный произведенным эффектом, Жорж-Мишель круто развернулся и пошел прочь. В его душе выли все демоны ада. Он вспоминал французские, итальянские, испанские, фламандские и немецкие ругательства, кары, которые можно обрушить на голову глупого мальчишки (глупым мальчишкой шевалье Жорж-Мишель называл юного кузена) — розги, оттасканные уши, лишение провинившегося обеда и сладкого, и потому даже не догадывался, какое веселье воцарилось в зале с его уходом.
— Не печальтесь, Дормель, Жорж покладистый малый — он вас не убьет, — с притворным сочувствием говорил господин д'Обюссон. — Ну что вам — штанов жалко?
— Пригласите на дуэль дам, — посоветовал Виллекье. — Вы предстанете перед ними в самом выгодном свете...
— При оружии, — расхохотался Бюсси.
— В конце концов, шевалье, ну что вам скрывать?! — веселился Нуармутье.
Жорж-Мишель не слышал этих милых шуток и потому продолжал мысленно бушевать. Однако в десятый раз пообещав отодрать Водемону уши и оставить его без сладкого, шевалье заметил, что начал повторяться. "Ну, хватит, довольно безумств", — сказал себе Жорж-Мишель, направляясь в сторону покоев мадам Маргариты. "В конце-концов малыш не так уж и виноват. Если разобрать дело беспристрастно, то обвинять следовало бы нас с Анри — оставили Эммануэля одного на целых полгода. Ему же всего шестнадцать — не удивительно, что мальчик наделал глупостей". Граф де Лош попытался припомнить себя в благословенном возрасте шестнадцати лет и с немалым удовольствием припомнил пять или шесть случаев собственной опрометчивости, в особенности недельное пребывание в учениках недоучки-браво. Забавные воспоминания окончательно успокоили графа и его мысли плавно перетекли на шевалье Александра. Этот стервец не представлял для Жоржа-Мишеля ни малейшей тайны, и он не сомневался, каким образом достойный любимчик короля Карла ухитрился втянуть Водемона в сомнительную дуэль. Шантаж — что же иное? Конечно, графу де Лош и в голову не приходило подозревать кузена в чем-либо недостойном. Какая-нибудь невинная детская шалость, и лишь такой негодяй, как шевалье Александр, мог внушить мальчику, будто он страшный преступник. Жорж-Мишель не сомневался, что стоит кузену услышать, что они с Анри вернулись в Париж, как мальчик прибежит к ним за защитой и помощью. Что ж, оказать покровительство слабому — долг каждого благородного человека, тем более, если этот слабый твой близкий родственник. "А шевалье Александр?.. Шевалье Александр свое получит", — пообещал себе граф де Лош. Выловить стервеца в темном закоулке и как следует отходить палками. Дабы другим неповадно было.
— Ты слышал, Жорж? Слышал?! — возбужденный голос Генриха де Гиза и звон шпор его свиты оторвали графа де Лош от раздумий. Герцог стремительно шагал по коридору, закусив губу и нахмурив лоб. — Проклятье! Натворил Водемон дел!.. Ни на день нельзя оставить мальчишку!.. Нет, Жорж, ты только подумай! Братья уже который месяц просятся ко двору и я хотел было их представить, но теперь — ни за что! Щенкам не место в Лувре...
— Полно, Анри, не волнуйся, — успокаивающе поднял руку шевалье Жорж-Мишель. — Ничего страшного пока не случилось...
Герцог де Гиз возмущенно затряс головой:
— Ничего себе "не случилось"... Ты можешь представить себе дуэль, о которой болтали бы пятый месяц подряд?!
Жорж-Мишель пожал плечами.
— Ну... если мальчик уедет, все сплетни утихнут сами собой.
— Решено, пусть отправляется домой, — подхватил Гиз. — Только сначала не мешало бы мальчишку высечь!
Граф де Лош тяжко вздохнул. Судя по всему, его кузен пребывал на той стадии раздумий, которую шевалье Жорж-Мишель благополучно миновал. Так что граф счел необходимым напомнить кузену, что в шестнадцать лет тот тоже вряд ли был образцом благоразумия и осмотрительности.
Гиз побагровел. Нет, не от гнева, что кузен воскресил в его памяти события, воспоминания о которых всегда вызывали у него чувство неловкости и смущения. Генрих краснел от стыда. Память безжалостно припоминала ему сотни и тысячи глупостей, выставляя их в самом смешном и нелепом виде. Хуже всего его светлости стало при воспоминаниях о том, как на балу у князя-архиепископа Меца он не только не узнал принцессу Релинген, но и посмел ей надерзить, и о том, как жестоко принцесса отомстила ему за дерзость. Жорж-Мишель с нескрываемым интересом наблюдал за приливами и отливами крови на лице кузена, и, в конце концов, довольно кивнул.
— Вот и я о том же... Думаю, ты о многом мог бы рассказать... И поскольку Водемон, в отличие от нас с тобой, не учился в Сорбонне и не торчал с юных лет при дворе, полагаю, он заслуживает помилования. А дуэль... Что ж, будем радоваться, что мальчик вел себя доблестно, не бежал с поля боя и вообще оказался на победившей стороне.
— Но... Господи, Жорж, ты же ничего не знаешь! Он не только был секундантом этого мерзавца — они друзья!
Жорж-Мишель замер.
— В каком смысле? — осторожно поинтересовался шевалье.
— Забыл, чем промышляет этот стервец?! — с отвращением выговорил Генрих. — Так вот, фрейлины Марго мне уже все уши прожужжали об этой... дружбе. И поверь — слово "дружба" было самым деликатным словом в их речах.
— Смерть Христова... — ошарашено пробормотал Жорж-Мишель.
Молодые люди уставились друг на друга в полной растерянности, но через пару мгновений Жорж-Мишель тряхнул головой.
— Нет. Не могу в это поверить.
— Да об этом все говорят!
— А вот мне никто ничего не говорил, — возразил шевалье. — Хотя... Знаешь, я тут вызвал одного на дуэль... как раз из-за Водемона... и, вполне возможно, мне просто побоялись что-либо сказать. Но все равно, Анри, я не верю этим сплетням. Ты же знаешь фрейлин Марго. Стоит нескольким людям уединиться, как эти дурочки готовы навоображать Бог знает что...
— Скорее уж черт знает что! — вставил слово Гиз.
— ...не смотря на пол, возраст и родственные связи этих самых людей, — договорил Жорж-Мишель. — Бог мой, да им никогда не понять, что люди могут просто разговаривать, музицировать, играть в шахматы... Да в конце концов рассматривать гравюры! Но вообще-то я полагаю, что в данном случае — дело даже не в этом.
— А в чем?
— Уверен — мерзавец подловил мальчика на какой-то детской проказе и принялся его шантажировать...
— Убить тварь!..
— А вот это не надо, — многозначительно произнес граф де Лош. — Шевалье Александра я беру на себя. Нет-нет, Анри, не стоит, чтобы твое имя даже случайно упоминалось в связи со скандалами. А то, боюсь, Марго будет для тебя потеряна, а наши дядюшки рассердятся...
