— Опять ты меня воспитываешь.
— Не люблю, но ты меня вынуждаешь. Будет плохо, если мы попадем в сложную ситуацию из-за твоей самонадеянности и невежества. Ты гордишься тем, что была очень эффективна в первые дни. Но тактику поведения следует менять и оттачивать по мере знакомства со средой. Нельзя все время вести себя грубо, это привлекает внимание.
Эл что-то ему такое сказала накануне, что он вдруг переменил отношение к ситуации. Он стал каким-то особенно сосредоточенным.
В праздник работы в мастерской Эфроима были остановлены. Вынужденная остановка дала Нике возможность отдохнуть. Не смотря на тренированность человека будущего, она поняла, что местные люди, привыкшие трудиться от рассвета до заката, гораздо выносливее ее. Две недели физического труда в мастерских Эфроима казались трудным временем. Ее руки стали грубыми, в мозолях и царапинах. Ни за что она не согласилась бы продолжать работу дальше, но теперь у нее были обязанности в работе над мозаикой. Ника осознала, что в результате простого наблюдения за работой, впитала достаточно опыта, чтобы воспроизвести весь процесс. Ника не предполагала, что обладает такой способностью. Советоваться с Эл или остальными она не хотела. На Эл затаила обиду и не могла избавиться от этого гложущего чувства.
— Ты случайно не сообщишь мне, куда Алик пропал? — поинтересовалась она, игнорируя тон Игоря.
— Почему у Геликса не спросишь? — он говорил и оборачивался, проверяя, нет ли поблизости посторонних.
— Он почему-то сообщает, что занят. Еще он сообщает, что по праздникам местные предсказатели очень напряженно работают, его присутствие могут заметить. Тебя он предупредил. Ты помчался сюда, как будто Эл собирались бить.
Игорь только улыбнулся ее замечанию.
— Вообще-то, Димочка должен ее охранять, — добавила она.
— У него сложности в контактах с группами людей. К тому же он сейчас довольно далеко, — ответил он. — Предлагаю потолкаться на площади на всякий случай. Подождем Эл.
— Ты же умный. Так, где по твоему Алик? Что-то вы не расстроились, когда он исчез. Его третий день нет.
— Ника. Он опытный разведчик, за него бы я меньше всего волновался. Я во время войны видел, как он действует в опасных условиях. Здесь работать — просто, по сравнению с тем временем. Он заинтересовался загадкой тайника, я уверен. Быть может, он проявил деликатность и дает Эл возможность отдохнуть.
— Вернее будет считать, что он обиделся.
Игорь вздохнул.
— В экстренном случае Геликс нас предупредит, — он не хотел говорить об Алике.
— А если опасность?
— Эл проговорилась, что в нем теперь столько силищи, что он отряд македонской охраны завалит. За его здоровье не стоит волноваться, — уже недовольным тоном ответил он.
Ника не могла остановиться, она испытывала некоторое морально удовлетворение оттого, что действовала ему на нервы разговором об Алике.
Третировать Алика было опасно, Дмитрия она побаивалась, Оля раздражалась очень быстро. От Эл она получала отпор. А Игорь всегда старался сохранить равновесие. Особенно теперь. Эти дни. Ее подмывало сказать еще что-нибудь, что заставит его волноваться.
— А в той группе был военный, — сказала она.
— Ну и что?
— Высокий.
— Полукровка, — добавил Игорь.
— Да, — кивнула она. — Ты тоже понял?
— Он опасен?
— Нет. Но на Эл смотрел с интересом. Он отметил про себя, что она владеет оружием и он единствееный подумал, что она кравиво сложена. Она ему понравилась. А другой... — Ника формулировал афразу, но не нашла определения человеку, который назойливо цеплялся к Эл. — Он смотрел на Эл, как... на предмет, который можно купить.
— Это еще ничего не значит.
— Разве такие подозрения не опасны?
— Эл не собирается демонстрировать здесь свои умениябез необходимости. Он не тот не другой не осуществят задкманное.
— А вдруг.
— Я тебя уверяю, у Эл столько опыта в общении, она найдет способ избежать угрозы. В этом достоинство нашего командира.
— А в Перпиньяне они дрались, — напомнила Ника.
— Это было вынужденной мерой, там были только свои. Ника, мне начинает казаться, что твой переходный возраст несколько своеобразно дает о себе знать.
— Мне нравится тебя донимать.
— Я заметил. Зачем?
— Моральное удовлетворение.
— Превосходство, — заключил Игорь. — Тогда делом займись. Найди компанию, которая мешала Эл. Неплохо знать мотивы римлянина. Их настроения.
— А кто римлянин?
— Тот кто выдавал себя за знакомого Эл. Он из Рима.
— А как ты догадался?
— Я не догадался. Он одет на римский манер. Еще пять человек в толпе молодежи были из владений Рима. Двое актеры. Один из знатной семьи. И мальчик, александриец. Пелий.
— Откуда ты знаешь? Геликс сказал? — она недоумевала вполне искренне.
— Нет. Это ты без Геликса шагу ступить не можешь. А мне, простому человеку, помогает наблюдательность и знания.
Ника поняла, что он таким образом взял реванш за ее занудство.
— Угу. Ладно. Я пошла наблюдать. Ничего, что одна?
— Дел тебе до обеда, а я Эл подожду.
Ника удалилась. Игорь проводил ее улыбкой.
* * *
Эл тем временем оказалась в зале, куда прежде ее никогда не пускали. Незнакомых ей лиц здесь не было. Нкрума, Эйдике, Солон, два охранника у дверей. Они не шелохнулись, когда Солон ввел ее сюда.
В зале был стол с ножками на египетский манер. Массивный, красивый, с инкрустацией на столешнице. Эл испытала удовольствие от возможности к нему прикоснуться и провела по наборному орнаменту рукой.
Нкрума подал знак и четверо людей, видимо рабы, внесли в зал большой ящик, ларец. Он был красив, имел металлическую отделку и испещрен надписями по сторонам и крышке. Дно гулко ударило о крышку стола, он был тяжелым. Нркума дал знак, и они остались только вчетвером.
Он жестом подозвал Елену и сказал:
— Открой.
Она улыбнулась.
— Он заперт.
— Открой, — настраивал Нкрума.
Эл поправила браслет, тем самым включив сканер и стала осматривать ларец, не прикасаясь к нему.
Нкрума отошел от стола в дальний угол зала. Он принес оттуда стопку папирусов и приборы для письма, восковые дощечки, исписанные ранее. Эл поняла, что он сохранил записи, которые делала она.
Ларец был устроен очень хитро. По данным сканера он сейчас не был заперт, но если попробовать поднять крышку, то сработает скрытый механизм, и только тогда замок закроется. Нужно было найти незаметный элемент в украшении, нажать, чтобы он удержал замок.
Трое мужчин наблюдали, как Елена подозрительно осматривает ларец со всех сторон. Мина удовольствия на лице Нкрумы сообщила Солону, что наблюдать замешательство женщины ему очень нравится. На его лице читалось одновременно удовлетворение тем, что спартанка не коснулась крышки сразу. Елена оказалась для Нкрумы такой же головоломкой, какой для нее сейчас был ларец. Нкрума был рад поставить ее в тупик, в какой она поставила его не так давно. Писец, сведущий во многих секретах хранения ценностей, был рад усложнить задачу человеку претендующему на знание тайн. По логике Нкрумы, Елена, как знаток секретов своего культа, владеющая языками, математикой, знающая астрономию, должна была принять вызов и пройти этот экзамен. Солон подозревал, что если Елена признает свое поражение, Нкрума будет этим горд.
Но то, что она сделала, поразило Нкруму и остальных. Елена засунула руки в складки одежды, в ее руках появилось по ножу. Она быстро подошла к ларцу и сунула оба лезвия с двух сторон в щель между крышкой и стенками. Раздался звон металла, Елена с усилием подняла крышку, а ножи отлетели от удара механизма в разные стороны.
— Мне бы не хватило пальцев, ведь чтобы открыть его нужны двое, — сказала она и улыбнулась Нкруме.
Вместо гнева, который Солон ожидал, писец вдруг гулко расхохотался.
— Крышка тяжела для женщины, — сказал он и подошел к ней, чтобы помочь.
Он достал лежавшую сверху желтую металлическую пластину. Не позволил Елене взять ее в руки, показал изображение и положил на угол стола.
Эйдике ни разу не видел содержимое этого ларца, он не знал из какого тайника добыл его Нкрума. Чувство неприязни к Елене не угасло в нем за эти дни, а то, что она наконец добилась своего, еще сильнее задело его. Он ждал, что ее темные глаза вспыхнут алчно, он себе вообразил этот взгляд, но она вздохнула и с благодарным видом перевела взгляд с Нкрумы на Солона, а потом на него. На нем она задержалась, кивнула, и в этом было что-то обнадеживающее. Будто тем она хотела его подбодрить.
Нкрума разложил перед ней содержимое ларца, потом взял несколько папирусов и стал ходить взад и вперед, останавливаясь около какой-нибудь пластины. Елена смотрела перед собой, потом делала шаг в сторону к следующему изображению и снова замирала. Она не говорила, она только смотрела.
Эйдике тоже подошел, он стал с угла, чтобы не мешать двигаться Нкруме и Елене. Солон последовал его примеру, прошел вдоль стола, потом не утерпел и встал за спиной Елены. Теперь они вдвоем изучали одну из пластин.
— Удивительно, — произнес Солон. — Одна криптограмма. Одна часть истории. Одно время. Одна эпоха.
— Это все таблицы? — вдруг спросила Елена.
Нкрума закивал сначала, а потом ответил:
— Нет.
— Их не хватает, — заключила спартанка.
Эйдике уставился на нее. Откуда ей это могло быть известно?
— Какой именно? — спросила она и посмотрела на писца.
— Это было давно. Они утеряны, — сказал Нкрума равнодушно. — Значит, ты понимаешь их содержание. Кто ты женщина? Кто доверил тебе знания, которые скрыты от всех?
— Я отвечу тебе, если ты ответишь мне на мой вопрос, знаток древности, — она вздернула подбородок и продолжила не дожидаясь, пока Нкрума согласится или откажет. — Было ли так в давнее время, чтобы потомки этого мира покидали его пределы?
— Я об этом ничего не знаю и никогда не слышал. Но я могу сказать тебе, где ты ошиблась. Или ошибался тот, кто тебя учил. Во всех криптограммах, которые ты начертила в прошлый раз, необычно то, что в них отсутствуют символы соответствующие женскому началу. Я не смог этого тогда разгадать, потому что не знаю содержание ларца на память, не понимаю многого из того, что тут начертано. — Он обвел руками стол. — Принцип творения невозможен в нашем мире без участия двух начал, а у тебя все выглядит так, точно человечество состоит из андрогинов. Самосущее само себя воссоздает? Где такое возможно?
Он повернул к ней один из папирусов исписанный знаками, неровными линиями и закорючками. Эйдике видел, как Елена рисовала что-то перед Нкрумой, но не подозревал, что Нкрума придаст этим рисункам такое значение. Эйдике казалось, что писец презирает Елену, не считая ее достойной тайн. Оказывается, что для писца их встреча имела иное значение.
Елена взяла в руки свой рисунок и подошла к одной из таблиц. Она по очереди изучала два изображения, а потом положила тонкий лист папируса поверх металлического листа.
— Здесь не хватает именно той части истории творения, где людей разделили на мужчин и женщин? — спросила она в стол.
— Ты действительно можешь прочесть, что тут изображено? — задыхаясь от изумления спросил Солон.
Нкрума предупредительно зашипел, заставляя его замолчать, а Елена словно его не слышала.
— Это космогонические рисунки о происхождении этого мира и человека, — заговорила она, какое-то время спустя.
Елена умолкла. Присутствующие смотрели выжидающе. Она спустя какое-то время подняла на них глаза, закусила губу и на ее лице читалось разочарование.
— Вам больше нечего мне показать, — констатировала она. — Может быть, известно, когда пропали пластины?
— Я не буду обманывать тебя, я не знаю, — ответил Нкрума. — В ящике действительно есть место для еще одной, я думал, что так должно быть.
— Ты единственный, кто знает как это прочесть?
— В Александрии — единственный, — кивнул Нкрума. — Еще в Пергаме был мастер, который повторял эти таблицы.
— Я была в Пергаме.
— Там нет и половины.
— Где-нибудь еще хранится что-то подобное? Мемфис? Гелиополь?
— Зато есть человек, который знает содержание этого ящика. Он был прежним хранителем до Нкрумы. Он стар теперь. Его имя Мельзис.
— Да, я слышала о нем.
Эл посмотрела на Солона и заметила, что при звуке этого имени он повел себя иначе, чем Матон. Для Солона он просто служитель библиотеки.
— Я смогу встретиться ним?
— Он избегает женщин, — усомнился Солон.
Она склонила голову и слабо улыбнулась.
— Я попытаюсь. Где его искать?
— Он жил в Навкратисе, это было лет пять назад. Я писал ему прежде. Однажды просил совета. Он мне ответил, — Солон посмотрела на Нкруму и Эйдике, перевел взгляд на Елену.
— Я благодарна за ваше терпение и внимание к моей просьбе. Я считаю, что договор выполнен. Никто кроме того, кто послал меня не узнает, что я здесь видела. Я больше не приду. Прощайте, да хранят боги ваш покой, — Она поклонилась и сделала пару шагов к двери.
Солон испытал разочарование, когда она стала удаляться. Он хотел бы еще раз поговорить с ней о таблицах. От Нкрумы немного добьешься. Таблицы египетского происхождения, а Нкрума до сих пор делит людей на египтян и всех прочих, не считая, что эллины могу превзойти мудрость его народа. Солон в отличие от людей его сословия усмотрел в Елене завидное свободолюбие и острый ум. Он быстро принял решение.
— Подожди, — остановил он ее. — Я напишу Мельзису письмо. С посланием он, возможно, примет тебя. Возможно, не станет тебя избегать.
Елена повернулась к нему.
— Я очень благодарна тебе, Солон. Мне подождать сейчас?
— Не сегодня. Я должен убедить его тебе помочь, я должен обдумать, как это изложить. Скажи, где ты живешь, я пришлю письмо с рабом.
— Я приду сама.
— У тебя нет слуг? — спросил Эйдике.
— Нет. Только знакомые и друзья, — сказала она. — Я привыкла так жить.
— Завтра. Приходи рано, — сказал Солон.
Елена с достоинством удалилась.
— Почему ты пожелал ей помочь? — обратился Нкрума с вопросом к Солону.
Солон хмуро посмотрел на него.
— Когда кто-то так упрямо ищет истину, это не объясняется простым любопытством, — ответил Солон.
— Ты имеешь право спросить, почему это ей так нужно, — заметил Эйдике.
— Мне не нужны чужие тайны. Она не лгала и ведет себя смело. Она знает цену тайнам и умеет их скрывать. Для меня — она лишь редкая женщина на моем пути, — сказал Солон.
Нкрума осмотрел таблички, пройдясь вдоль стола.
— Это удивительно.
— Ты ей помог, — сказал ему Солон.
— Мне показалось очень странным то, что она нарисовала. Ее изображения выглядят законченными, завершенными. Ни что не указывает, что в них есть пропуски. Словно чья-то воля переписала историю. Что интересно, она начертила только девять изображений. Увидела пятнадцать и сказала, что не все. Теперь эта женщина кажется мне еще более необычной, — бормотал Нкрума. — Ее упорство — это необходимость.
— Ты считаешь, что мы рано отпустили ее? — спросил Эйдике. — Я могу ее вернуть.
