За сутки вокруг Сентина расчистили ров и укрепили его засеками из острых жердей, мешающих приблизиться к стенам и конным, и пешим. Конечно, противостоять большой армии городок не смог бы, но теперь это было не нужно. Опасность представляли мародерствующие отряды — было сомнительно, что все бангийцы тотчас же подчинятся приказу Альберонта и удержатся от самовольных захватов, грабежей и насилия. Но как отличить карателей от мародеров? Солдаты одни и те же, и так же могут именем короля потребовать открыть ворота.
— Может, они не пойдут сюда? — лелеял надежду Платусс. — На дороге до сих пор вешки стоят. Старые, правда, но оно и к лучшему — значит, их некому было убрать. Кто в здравом уме поведет армию на чумные деревни или станет шарить по домам после поветрия?
— Мародеры — может быть, — мрачно согласился Микас. — А каратели просто возьмут и выжгут все дотла. Земли ведь надо кому-то отписывать. К чему им церемониться с рассадником заразы?
— Я еще вчера выслал дозор, — сказал Бенвор. — Они сообщат, когда кто-нибудь появится. Свернут в сторону — будем сидеть тихо, начнут жечь дома — придется выехать им навстречу.
До сих пор молчавшая Джелайна спросила:
— Если ты добровольно сдашь город и присягнешь Альберонту, тебя оставят в живых?
До известия о захвате столицы все, не сговариваясь, вели себя так, будто оборона до последнего была единственным и не подлежащим сомнению исходом. О других вариантах никто и заикаться не смел. Теперь все присутствующие уставились на капитана, тоже ожидая ответа.
— Выбора ведь все равно нет, — вздохнул он. — Майрона, скорее всего, уже казнили...
— Я не об этом, — отмахнулась Джелайна. — Власть есть власть. По большому счету, людей не особо волнует, кому им дальше придется служить или платить налоги — принцу или королю, был бы мир и спокойствие. Что будет с тобой?
До сих пор супруги старательно избегали этой темы, будто весь мир за пределами их уютной спальни забыл о существовании опального капитана Олквина. У Майрона еще можно было попытаться добиться прощения, но Альберонт был куда более сильной угрозой.
— Надо закопать где-нибудь эту голову, — спохватился Танбик. — Если ее найдут, то весь Сентин с землей сровняют.
— Нужно бежать, — снова завела Джелайна.
— Куда?! — воскликнул Бенвор. — Прятаться негде. И я не могу бросить людей на произвол судьбы.
— Ничего с ними не станется, — неожиданно возразил Микас. — Иначе кто будет платить оброк новым господам? Поезжайте в Жомеросуин. Когда каратели подойдут, мы скажем, что лорд умер от чумы, а в городе до сих пор то и дело появляются заболевшие. Платусс прав, наемники побоятся шарить по домам. Земли отпишут новому владетелю и пойдут дальше.
— А раз повального мора нет, то и жечь не будут, — поддержал Танбик. — Бегите, милорд. Иначе Альберонт вас на кусочки порежет. Мы справимся, не волнуйтесь. Девок и баб молодых с детишками в лесу попрячем, в землянках, а грабить тут, кроме скотины, особо и нечего.
— Жертвы будут в любом случае, — покачала головой Джелайна. — Но если мы уйдем, пострадает гораздо меньше людей.
— А главное — буду жив я, да? — буркнул Бенвор, понимая, что сдается.
— Да, — согласилась она. — Для меня только это — главное. Ты же сам прекрасно понимаешь, что вариантов нет. К чему это упрямство? Твою преданность долгу никто не оценит. Чем мучиться угрызениями совести — лучше обвиняй меня. Это я так хочу! Ты же обещал выполнять любые мои желания? Так вот — я хочу, чтобы мы убрались отсюда как можно дальше, и побыстрее.
— Так что, велеть запрягать? — мигом сориентировался Платусс. Олквин кивнул и позвал:
— Даина! Пошли кого-нибудь за Киараной.
Киарана была матерью самого старшего из бастардов Бенвора. Экономка понимающе кивнула, но, помявшись, заметила:
— Милорд, так ведь...у Киараны-то еще двое маленьких.
Бенвор на секунду прикрыл глаза.
— Ладно, пусть и их забирает.
Повозка, снаряженная для отъезда, была почти уложена, как вдруг от дозорных в лесу появился условный сигнал — кто-то приближается к Сентину.
— Всадники, — вглядываясь вдаль, сообщил с башни часовой. — Шестеро, — и после долгой паузы с облегчением добавил: — Наши, не бангийцы.
— Радоваться нечему, — нахмурился Бенвор. — Наши теперь тоже служат королю.
Когда солдаты подъехали, Олквин по голосу узнал их главного. Эрнан Клампис тоже был капитаном хорверской армии, и его земли находились к северо-востоку отсюда. Подъехав, он властно потребовал открыть ворота. В ответ со стен наставили натянутые луки и велели убираться прочь. С Эрнана мигом слетела вся спесь. Он поклялся, что не присягал Альберонту и вежливо попросился внутрь, под защиту стен.
Джелайна выглядела очень обеспокоенной, да и у Бенвора было тягостное предчувствие, но он все же разрешил впустить отряд соседа в город. Когда Клампис увидел его, то замер и вытаращился.
— Ты живой?! — изумленно воскликнул он.
— Как видишь, — хмуро ответил Олквин и пригласил их всех в дом. Отъезд явно откладывался.
Рассевшись за столом, уставшие солдаты жадно набросились на принесенную Даиной еду. Бенвор сел возле Кламписа, дожидаясь объяснений. Джелайна встала у него за спиной, и ее тепло немного успокаивало, но капитан все равно не мог отделаться от ощущения, что уже произошло непоправимое. И сейчас ударит.
Наконец, Эрнан отвалился на спинку стула, равнодушным взглядом окинул Джелайну и произнес:
— Мы хотели где-нибудь отсидеться, но я понятия не имел, что ты тоже здесь. Уж прости.
— Что с твоими землями? — подозрительно спросил Олквин.
— Они уже не мои. Я, знаешь ли, тоже пытался отваживать незваных гостей, но в этот раз их оказалось слишком много. Пришлось бросать все, бежать и искать укрытия.
Картина произошедшего нарисовалась в голове Бенвора в одно мгновение. И перспектива тоже.
— Вы что, удирали от них сразу сюда, напрямик? — похолодев, выдавил он.
— Ну, я-то знал, что у тебя остался укрепленный городок, — пожал плечами Клампис. — Все лучше, чем в чистом поле...
— Да ты соображаешь, что наделал?! Ты привел их за собой! — в ярости вскочил Бенвор и осекся: прямо в горло ему упиралось острие меча. При всей своей подлой натуре, быстротой реакции Эрнан был вовсе не обделен.
— Сядь, — отрывисто рявкнул он, бешено сверкнув глазами. — Теперь я здесь командую. Ты разжалован и арестован. Вздумаешь... — не договорив, Клампис коротко всхлипнул и завалился назад. Остальные солдаты застыли, не двигаясь, и явно не рискуя тянуться к ножнам. Бенвор обернулся. Джелайна держала веер из оставшихся пяти ножей. Когда только успела их вытащить?
— Кто еще осмелится нам угрожать? — ледяным тоном осведомилась она. Желающих испытать на себе ее меткость не нашлось. Солдаты сдали оружие капитану.
— Вас преследуют мародеры? — спросил их Бенвор.
— Нет, — ответил самый старший из отряда. — Это каратели. Клампис вздумал отбиваться, но их пришло сотни полторы, не меньше. Тогда он бросил все, даже жену и детей, и приказал нам следовать за ним. Простите нас, господин капитан, все мы родом не из этих мест и не знали, куда он поскачет. Теперь вас тоже накажут за помощь. Если можем что-то сделать...
— Сентин не будет обороняться, — оборвал его Олквин. — Я уезжаю прямо сейчас.
— Вам-то зачем уезжать, сэр? — удивился один из солдат. — Свяжите нас, а тело Кламписа положите перед открытыми воротами. Когда каратели подойдут, мы тоже присягнем.
— Как хотите, — проронил Бенвор, не собираясь вдаваться в долгие объяснения. — А мы уходим.
То, что кажется вполне осуществимым на словах, на деле обычно никогда не удается, как задумано. Не успела повозка выехать за ворота, как пришел новый сигнал от дозорных. К Сентину двигался огромный отряд.
— Несколько всадников, видимо, офицеры, остальные пешие, — оповестил зоркий часовой. — Много, очень много.
— Не успеем, — запричитал Платусс. — Повозка еле тащится. Догонят и всех изрубят. Милорд, скачите сами.
Киарана спрыгнула с повозки и подсадила в седло к Джелайне старшего сына.
— Возьмите его, миледи. Мы уйдем в лес с остальными.
— Куда суешь, глупая?! — всплеснула руками Даина. — Если уцелеют, вернутся. А если их догонят? Как отбиваться с трехлетним дитем?
— В лес, скорее в лес! — прикрикнул на них Бенвор. Скачущие впереди всадники карателей уже были хорошо видны вдалеке.
— Быстрее! — звала Джелайна. Лошадь под ней нетерпеливо переступала ногами. Олквин медлил, поджидая, пока на опушке скроются из виду последние женщины с узлами и детишками. Платусс отчаянно махал руками и, надрывно кашляя, что-то выкрикивал севшим от волнения голосом.
— Милорд, уходите! — взвыл часовой. — Они и так уже вас заметили! Пропадете ведь!
Крестьяне, недавно сбежавшиеся в город, толпой валили наружу. Капитан вскочил в седло и окинул взглядом собравшихся у ворот людей. Отец Паритэн, шевеля губами, размашисто крестил уезжающих господ.
Такими они и запомнились Бенвору. Закатное солнце сквозь голые макушки деревьев окрасило старый частокол розовато-золотыми полосами, и такие же блики лежали на встревоженных лицах и на вытоптанном, подтаявшем снегу. Отвернувшись, юноша пришпорил коня и поскакал следом за постоянно оглядывающейся Джелайной.
А потом все будто понеслось стремительными прыжками. Конь под Бенвором жалобно заржал и сунулся мордой в снег. Падая, капитан успел заметить стрелу, торчащую из его загривка. Слегка оглушенный ударом о землю, Олквин не сразу высвободил придавленную ногу, а потом по земле ощутил глухой гул от десятков копыт. Джелайна вернулась к нему и перегнулась из седла.
— Давай руку.
— Уходи одна! — велел ей Бенвор. — Вдвоем мы далеко не ускачем.
— И бросить тебя? Еще чего! — оскалилась она. — Руку!
— Беги! — приказал он. — Это не твоя война. Кому сказал?! — Олквин ударил лошадь ладонью, но Джелайна тут же натянула поводья. В луку седла впилась еще одна стрела. Бенвор машинально пригнулся, прячась за тушей убитого коня. Топот копыт раздавался уже совсем рядом. Джелайна выхватила саблю и выскочила навстречу вражеским всадникам. Похоже, те сперва не приняли женщину за настоящего противника, но когда спохватились, было поздно. Она не стала кидаться на каждого в отдельности, а просто рассекала на скаку шеи некоторых лошадей. Бенвор схватился с пешими врагами на земле. Краем глаза он заметил, что Джелайна тоже лишилась коня, но до того успела с седла порубить четверых. С остальными они разделались на пару.
Пехота приближалась. После неудачного бегства уже не имело значения, откроют ворота или нет. Город будет наказан в любом случае. Крестьяне уже поняли, к чему все идет, и со всех ног бежали к лесу.
— Все, нам не дадут уйти, — сказал Бенвор. — Возвращаемся внутрь.
— Придется, — вздохнула Джелайна.
Бангийская пехота и впрямь оказалась очень быстроногой. Когда Олквинов впустили в город и закрыли ворота, в передовом вражеском отряде можно было рассмотреть каждое лицо. Отряд Кламписа получил назад оружие и присоединился к защитникам Сентина. Люди полезли на стены, занимая места у бойниц на стрелковых башнях и в проемах частокола. Бенвор велел Джелайне тоже надеть кольчугу — позади вражеской пехоты топали отряды лучников, так что риску подвергались все в городе.
На какое-то время Олквин потерял жену из виду. Но вскоре она сама нашла его и сообщила:
— Сбоку частокола есть секретный лаз. Пока врагов с той стороны нет, мы можем попробовать удрать из города тайком. Я захватила беленые холсты, укроемся ими, и нас будет трудно заметить на снегу.
— И бросить всех остальных умирать? — с упреком возразил капитан.
— Да плевать я хотела на всех остальных! — взвилась она. — Им все одно грозила расправа, неужели не ясно?
Бенвор колебался. На счету был каждый защитник, хотя и так очевидно — Сентин ни за что не устоит.
— Ты уже пожалел одного идиота, — уговаривала Джелайна. — Себя пожалей.
Бангийцы выстроились на небольшом отдалении и, прикрываясь щитами-мантелетами, стали подбираться ближе. Сентинцы начали обстрел.
— Идем, — вцепилась в мужа Джелайна. — Время уходит.
Лаз действительно выходил на пустое поле — все нападающие пока осаждали ворота. Бенвор высунулся проверить, нет ли поблизости врагов.
— Но бежать придется пешими, — предупредил он Джелайну. — А ночью может ударить мороз.
— Да я лучше замерзну в лесу, чем дамся живой этим вонючим гадам, — зло фыркнула она и хлопнула по своей старенькой котомке. — Если прорвемся, у меня с собой все необходимое.
Тянуть до сумерек было невозможно, пришлось бежать сейчас. Стены кое-где уже были подожжены стрелами с горящей паклей. Трещали под натиском тарана ворота — обреченный городок медленно, но верно сдавал позиции.
Им удалось пробраться незамеченными до самой огибавшей крепость дороги, как позади раздался свист. Солнце уже коснулось земли, и длинные, стелящиеся по снегу тени, словно отчетливые указатели, выдали их врагам. Судя по всему, бангийцы никого не собирались оставлять в живых. В сторону беглецов устремились пятеро мечников. Бенвор схватил Джелайну за руку и потащил обратно.
Быстро протиснуться назад сквозь засеки, ощетинившиеся наружу острыми занозистыми шипами, уже не получилось. Пришлось принимать бой. Наверное, никогда еще Олквин не дрался так яростно, как сегодня, спина к спине с женой. Работая сразу двумя саблями, она ухитрялась прикрывать его с трех сторон одновременно. Рядом с ней силы казались неиссякаемыми — знакомое тепло не переставало напоминать о себе даже в эти напряженные минуты. Бенвор опомнился только когда вокруг них полегли все враги. Сейчас, в запале, казалось, будто вдвоем они запросто смогут прорваться через всю бангийскую армию.
— Адреналинчик, мать его, — выдохнула Джелайна.
Не успели они отдышаться, как снова пришлось удирать. От ворот бежали несколько лучников. В землю у ног Бенвора ударила стрела. Капитан снял с убитых мечников два окованных железом щита, подобрал обломок бревна и принялся крушить им острые жерди.
Но тут над стеной мелькнуло что-то темное, коротко свистнуло в воздухе и с огромной силой врезалось изнутри в край щита Олквина, выщербив большой кусок, сбив капитана с ног и едва не вывернув ему руку из сустава. Джелайна коротко охнула, и следом Бенвор почувствовал резкую боль. В его грудь, на секунду оставшуюся без щита, тотчас ударила стрела. Наконечник застрял в кольчуге и вонзился наискось, но при этом сломал и вдавил ребро. Бенвор вскрикнул, но на боль он почти не обратил внимания, помертвев от ужаса. "Что-то темное" оказалось перелетевшим стену копьем из прострела. Пробив капитану щит, копье попало в Джелайну и пронзило ее насквозь.
Локти и колени разъезжались на мокром льду. Олквин попытался подтянуться поближе к жене, но задел стрелу, и мышцы свело болезненной судорогой. Задыхаясь, он повалился на бок, барахтаясь в талом снегу и не видя лица Джелайны. Только торец сразившего ее копья задрался в алое небо, зловеще чернея на фоне стремительно исчезающего краешка солнечного диска.
