Так-так... А вот любопытно, как отреагирует этот юный и невозможно серьезный капитан, если я прямо сейчас, при всех, в глаза, признаюсь, что хочу его? Что Чарли предусмотрел на такой случай?
Наверное, у меня все отразилось на лице, потому что Олквин отвлекся от своей роли. Непонимающий взгляд, растерянные вопросы... Ладно, сколько ж можно играть в молчанку.
Первый блин вышел комом. Следовало бы вначале потренироваться. Язык несложный, видимо, из близкой к нам группы, но во всем требуется практика. Капитан с удобством уселся напротив и, похоже, настроился на знакомство и неспешную беседу. А развязать меня?
Зря я выпила в лесу так много воды. Но откуда ж мне было знать, что попаду в такую переделку? Впрочем, вид у капитана был вполне благосклонным. В ответ на мою просьбу о большей свободе движений он невозмутимо продолжил прежнюю игру. Ах, недогадливый? Ну и получи, и пусть тебе будет стыдно. Боже, этот мальчик еще не разучился смущаться! Краснеющий Уокер... просто сказка какая-то...
Меня наконец-то развязали — господи, какое блаженство! — и проводили по нужде. Поверх мешковатого платья женщины гренадерского роста с совсем неподходящим ей воздушным именем Малеана был повязан дивно пахнущий фартук. Покрутив носом, я радостно спросила:
— Вы повариха?!
Малеана с подозрением кивнула. Я сглотнула слюну и бесхитростно пояснила:
— От вас кашей пахнет. Ваши ребята говорили, что сегодня она с мясом.
— Так ведь господин капитан приехал... — буркнула она и вдруг оживилась: — Ты голодная?
— Ужасно! — жалобно захныкала я. Суровая на вид, но добрая внутри, Малеана мучилась сомнениями. На секунду я понадеялась, что она возьмет и отведет меня на кухню. Как говорится, война войной, а обед по расписанию. Доиграть в шпионов можно и потом. Но повариха вздохнула и повела меня обратно.
— И откуда ты такая взялась? — посетовала она, и доверительно прибавила: — Слышь, ты господину Бенвору не прекословь. Поведай все, как есть, авось он сжалится. Сердце у него золотое, да ведь война идет. Все расскажи, глядишь, и отпустит.
— Так это что... все правда?.. — недоуменно пробормотала я, начав подозревать, что версия с уокеровским розыгрышем не очень стыкуется с очевидной действительностью.
— Отпустит-отпустит, — убежденно заявила Малеана, неверно истолковав мой вопрос. — Господин Бенвор обман видит сразу. Говори, не таясь, кто послал, зачем... Им-то все равно, а ты молодая, еще жить и жить.
Мне стало не по себе. Повариха не притворялась. Солдаты у входа в дежурку тоже не походили на антураж. Враждебность писаря добила меня окончательно. Один Олквин казался живительным глотком воздуха в этом болоте. Он был вежлив и почти любезен. Тень Патруля, он даже имя мое повторил в точности, как Уокер, с теми же чарующими нотками!
Капитан нисколько не старался казаться солиднее, как это обычно бывает с молодыми людьми, облеченными властью. Он просто был здесь законным хозяином, и это чувствовалось во всем. У меня в голове никак не укладывалось, что этот юноша, так похожий на Чарльза, способен причинить мне вред. Сбитая с толку этим невероятным сходством, я совершила огромную ошибку. Все дело в том, что я привыкла доверять Уокеру. Несмотря на то, что некоторые его поступки оборачивались неприятными последствиями, намеренно причинять мне зло он никогда не стремился, и всегда выручал из любой передряги. Так что я автоматически перенесла это доверие на молодого капитана, наивно понадеялась, что он тоже "свой" и совсем перестала его опасаться. Идиотка!
Когда допрос начался уже по-настоящему, у Олквина моментально выявились манеры человека, знающего себе цену и привыкшего приказывать. Он мало сомневался в том, кто я такая. Любая странность моего облика и поведения оправдывалась опережающим темпом развития шпионского ремесла. Выводы капитана и обрисованные им перспективы стали для меня настоящим шоком, и я сорвалась.
Пожалуй, будь мы здесь один на один, я бы попробовала справиться с ним, даже несмотря на плохую подготовку новой проекции и обессиливающий остаток дурмана. Но Олквин был вооружен, за дверью дежурили четверо солдат, а за каждым моим движением настороженно следил мерзкий писарь, тут же поднявший тревогу. Не будь мой драйвер испорчен, я бы активировала его немедленно, ничуть не заботясь тем, как отреагируют окружающие. Увы и ах, меня ловко скрутили, начисто лишив возможности сопротивляться.
Кажется, капитан и сам не знал, что ему со мной делать. Я уже пожалела о вспышке несдержанности, прежде мне не свойственной. Было правильнее отпираться до последнего, и искать подходящую лазейку. Видимо, повышенная агрессивность была побочным эффектом от транквилизатора и, хорошо зная об этом, меня попросту спровоцировали. Этим людям удалось поймать и обезвредить рейдера TSR! Несмотря на безвыходное положение, я почувствовала невольное уважение к ним.
К счастью, пытать меня капитан не собирался. Он вскользь пригрозил мне голодным заточением и крысами, при этом открыто сомневаясь в действенности меры. У вредного писаря неожиданно прорезалось чувство юмора, и капитан вдруг улыбнулся ему — ярко, тепло... Мне показалось, что в пыльной дежурке взошло солнце! Держу пари — ради одной лишь благосклонной улыбки своего обожаемого господина здешние люди наверняка готовы пойти хоть на смерть, и причем он, скорее всего, даже не подозревает об этом.
Волшебный момент улыбки стал апофеозом всего самого лучшего за нынешний день, ибо все, что последовало дальше, обернулось кошмаром. Олквин послал дневального за каким-то зельем, применение которого страшило даже писаря. Плохое предчувствие никогда не появлялось у меня напрасно. Эта дрянь была отвратительной на вкус, а через пару минут со мной стало твориться что-то невообразимое. Внутри все горело, казалось, плавились мозги, и единственным спасением казалось высвобождение накопленной информации. Одна лишь мысль о том, чтобы хоть кому-то излить душу, уже приносила облегчение. Тут же капитан милостиво подсказал требуемое направление, и у меня попросту не осталось выбора. Условия были сформулированы так, что от меня требовалось рассказать все-все, с самого начала и вплоть до мелочей — ведь все это и привело к тому, что теперь я лежала здесь связанной. Сопротивляться зелью было непереносимо, это доставляло жуткую боль — и физическую, и душевную. Да даже и не в ней дело, а в том, что начисто слетели тормоза. Любая мысль, любое воспоминание тут же сами собой рвались наружу. В какой-то момент я сломалась, и стало абсолютно все равно...
Глава 18
Напиток откровенности Танбика всегда действовал безупречно. Дойдя до логического конца повествования, Джелайна запнулась и умолкла. Потом она начала дрожать, и тихонько захныкала, с ненавистью глядя на ошеломленно застывших мужчин.
— И-из-зверги... — заикаясь, забормотала она. — Л-лучш-ше бы п-пытали, т-твари...
Бенвор, который в продолжение удивительного рассказа то сидел, потрясенно замерев, то нервно вскакивал и принимался мерить шагами комнату, казалось, только что опомнился. Он принес из угла толстое шерстяное одеяло дежурного и укрыл им женщину.
— Это пройдет, — произнес он. — Быстро пройдет, вы крепкая. Микас, вели Малеане подогреть молока.
Старик сидел, уставившись перед собой невидящим взором. На приготовленном для протокола допроса листе темнела единственная строчка, потом — жирная клякса. Записывать дальше писарь не смог — сначала удивился, прервался, а потом ему и вовсе изменило самообладание.
— Микас, быстрее! — окрикнул его Бенвор.
Тот вздрогнул и выскочил вон. По-видимому, писарь был в шоке не меньшем, чем капитан. Чтобы взять себя в руки, Олквин принялся старательно укутывать пленницу. Ее колотило все сильнее и сильнее. Микас принес молоко в глиняной кружке, и Бенвор сам принялся поить им Джелайну. Она едва могла пить, зубы то и дело ударялись о край посуды. Кое-как осилив половину, женщина выхватила кружку и выплеснула остаток в лицо Бенвору.
— У-ублюдок!
Олквин поймал ее запястье и выдернул кружку. Джелайна сжалась, заслоняя голову трясущейся ладонью, будто ожидала удара. Но капитан сдержанно обтер лицо тыльной стороной кисти и аккуратно поставил кружку на пол. Потом обернул плечи женщины краем одеяла, легко подхватил ее на руки и вынес на улицу. Миновав пару домов, Бенвор толкнул ногой дверь одного из них, уверенно прошел через неосвещенную комнату и бережно опустил Джелайну на широкую мягкую кровать. Вытащил еще одно одеяло и укрыл им сверху. Потом отступил в сторону и зашуршал в темноте. Раздался треск огнива, вспыхнула яркая искра. Женщина повернула голову и, щурясь, пригляделась, как капитан ловко разжигает похожий на камин очаг.
— Сейчас будет тепло, — глухо произнес Олквин. — Здесь с весны не топили, так что поначалу может немного вонять. Дверь пока побудет приоткрытой.
Продолжая бормотать себе под нос, он то и дело ходил туда-сюда, что-то двигал, переставлял, ворошил дрова в очаге... Наконец, Джелайна не выдержала.
— Да бросьте же все это, наконец! Подойдите сюда!
Оставив в покое кочергу, Бенвор приблизился к кровати и присел на самый краешек. В неровном, мерцающем свете от очага его лицо казалось полосатым от засохших потеков, бородка местами слиплась от молока, и волоски комично торчали в разные стороны. Джелайна зашлась хриплым смехом, больше похожим на кашель.
— Все скоро пройдет, — словно уговаривая ребенка, повторил Олквин. — Серьезные последствия уже бы дали о себе знать. Захотите плакать — поплачьте. Легче станет в любом случае.
— Да ну вас, — буркнула женщина, утыкаясь носом в одеяло. — Пойдите лучше умойтесь.
Капитан потрогал бороду и со сконфуженным видом поднялся. Погремев пустым кувшином, он вышел на улицу. Вернулся очень скоро, словно боясь оставить женщину одну, и зафыркал в углу над лоханкой, плеская в лицо водой.
— Это можно было сделать и на улице, — ворчливо проговорила Джелайна, наблюдая за ним из-за отогнутого уголка одеяла. — Здесь и без того сыро.
Бенвор обернулся к ней, держа в руке холщовое полотенце.
— Кхм... да... — согласился он.
— Идите сюда, посидите со мной, — снова позвала Джелайна. — Мне так теплее.
Капитан вернулся к ней и опять присел на край кровати, избегая смотреть в лицо женщине.
— Что это еще за мерзкий дом? — спросила она, зябко кутаясь. Зубы уже почти не стучали. — Совсем запущен. Вы живете один?
— Это не мой дом, — ответил Бенвор. — Это постой для заезжающих офицеров.
— Ясно. Полагаю, у вас больше нет ко мне вопросов?
Резко вздохнув, Олквин с силой потер лицо руками и, заметно волнуясь, сбивчиво заговорил:
— И да, и нет. Я многого не понял, к тому же вы то и дело переходили на незнакомую речь. Но одно совершенно точно — я верю вам безоговорочно. Напиток откровенности исключает любую ложь. Да и придумать такое... такое... О, господи, это невозможно! Если бы я не был уверен... — капитан вскочил и заходил кругами. — Мне то и дело казалось, что я в каком-то невероятном сне!
— Перестаньте маячить, — поморщилась Джелайна. — Я бы сама не отказалась сейчас проснуться и обнаружить, что ваш мир — всего лишь причудливый ночной кошмар.
— Нет! — Бенвор снова сел рядом. Глаза его засверкали. — Это не сон! Вы... Вы — не сон! Вы — человек из будущего! Человек из другого мира! Из будущего другого мира! Невероятно!
— Ну, ладно, ладно вам, — засмущалась Джелайна. Но хладнокровного еще недавно рыцаря словно прорвало. Он вдохновенно продолжал:
— Еще ребенком я слышал невероятную легенду об удивительных волшебниках, которые могли странствовать в прошлом и будущем. Я всегда знал, что это сказка, но... Но сейчас я вижу перед собой ожившую сказку из моего детства!
Юноша снова вскочил, восторг распирал его, не давая усидеть на месте. Он прошелся туда-сюда, запустив пальцы в волосы, и без того взлохмаченные.
— Капитан Олквин, — капризно позвала Джелайна. Бенвор подскочил к ней, потянул было за край одеяла, но потом отдернул руки, точно опомнившись.
— Простите меня, леди Анерстрим, — с чувством промолвил он. — Я совершил ужасный, отвратительный поступок, причинил вам столько страданий, унижений...
— Что верно, то верно, — едко вставила женщина.
— О, вы вправе ненавидеть меня всей душой. В свое оправдание могу лишь сказать, что был сбит с толку. Сначала сделал выводы с чужих слов, а потом слышал только то, что хотел услышать. Знаю, это оправдание звучит жалко, но поймите — шпионы появляются у нас постоянно, а вы... — Бенвор опустился у кровати на одно колено. — Умоляю вас о прощении. Я был вопиюще слеп. Вы совсем не похожи на обычную шпионку, — Олквин перевел дыхание и растерянно добавил: — Правда, на волшебницу из сказки вы похожи еще меньше.
Джелайна насмешливо фыркнула.
— Капитан, а не пора ли оставить детские фантазии в прошлом? Мое присутствие в вашем мире не подразумевает никакого колдовства. Магии вообще не существует. Есть законы природы и люди, научившиеся использовать их в своих интересах.
— Возможно, — согласился Олквин. — Но я знаю сразу троих колдунов. Танбик — тот, кто приготовил напиток откровенности — он колдун. Вайдорос из Жомеросуина — он учил Танбика. В Анклау живет Риймонс, колдун короля Альберонта. В других местах могут быть еще, просто я никогда этим не интересовался.
— Так, может, никакие они не колдуны, а друиды, знахари?
— Танбик действительно умеет хорошо лечить, — кивнул Бенвор. — Но Риймонс — тот уж точно колдун!
Женщина усмехнулась и села, завернувшись в одеяло.
— А неплохо вы сдаете информацию недавней шпионке.
Олквин рассмеялся и сел рядом с ней.
— А это ни для кого и не секрет. Кстати, я смотрю, вам стало лучше. Согрелись?
Джелайна некоторое время изучала лицо Бенвора. Остановила взгляд на его улыбающихся губах. Капитан вспомнил ее откровения, особенно последние минуты, и почувствовал легкую досаду. Гостья заблуждалась, будучи уверенной, что он даже не подозревает, как выглядит в ее глазах. Навязчивое внимание со стороны женщин преследовало Олквина чуть ли не с детства. Но Бенвору почему-то казалось, что пришелица из другого мира должна воспринимать все как-то иначе. Признание Джелайны разочаровало его. Она была такой же, как и все остальные.
Но тут ему пришло в голову — да ведь она, наверное, сравнивает его с тем, другим... Чарльз Уокер, взрослый, зрелый мужчина из полного загадок параллельного техномира будущего был для нее живым, настоящим. А он, юный Бенвор Олквин — всего лишь часть зримого окружения ее проекции, увязшей в червоточине слаборазвитой утопии прошлого. У капитана возникло незнакомое до сих пор и оттого неуютное чувство некоей собственной неполноценности. Ощущение ожившей сказки и недавнее воодушевление растаяли, как дым.
— Если мне удастся вымолить ваше прощение, — начал он, — мне бы очень хотелось узнать еще что-нибудь о вашем мире. Как... как вы там живете?
— А может, меня все-таки покормят? — с мученическим видом поинтересовалась Джелайна. — Я, конечно, привычная ко многому, но вы обещали...
