На площади звучало что-то вроде музыки на самодельных инструментах — горожане зимой придумывали и мастерили всякое. Вышедших из часовни господ щедро осыпали ячменным дождем.
— Ну, без этого никак, — саркастически фыркнула Джелайна, вытряхивая из-за воротника острые зернышки. Даина подошла с поздравлениями и набросила на плечи новоиспеченной госпоже собственноручно сшитую накидку из белоснежного меха. Джелайна обняла ее и что-то сказала на ухо. На глазах экономки тут же заблестели слезы.
Поздравлять подходили старосты деревень, и все как один, желали лорду много детишек, уверенно предрекая, что после сенокоса он уже будет крестить первенца. В своем господине никто не сомневался. Джелайна едва замечала почтительные поклоны сентинцев и все больше мрачнела. Вскоре ее настроение начало передаваться и Бенвору. Поняв, что их праздник вот-вот окажется безнадежно испорченным, капитан взял жену на руки и унес в дом. Люди провожали их до дверей, говорили наперебой, что-то выкрикивали — Олквин уже никого не слушал.
Усадив Джелайну на край кровати, застеленной новым вышитым покрывалом, он опустился рядом на одно колено и, заглядывая ей в лицо, попросил:
— Не расстраивайся. Для них все просто.
Она поспешно отмахнулась.
— Ничего, я только... если бы все это было по-настоящему... Ладно, забудь.
Бенвор погладил жену по щеке. Она упорно отводила взгляд, и это начало его беспокоить.
— Джелайна, у нас и так все по-настоящему, — напомнил он.
— Да, конечно, — тут же согласилась она, принужденно улыбаясь. — Не обращай внимания. Это пройдет.
Олквин легонько поцеловал ее и стащил с головы эннен. На колени Джелайне упало застрявшее в вуали ячменное зернышко. Юноша положил его на ладонь и спросил:
— А ты бы хотела остаться со мной, но быть здесь настоящей?
Джелайна посмотрела на зернышко и, прикусив губу, кивнула. Но потом печально вздохнула.
— Даже если бы я могла прямо сейчас вернуться домой, а потом шагнуть к тебе целиком, насовсем... Если не повезет — сюда свалится кусок мертвого мяса. Один шанс из четырех, помнишь?
Олквин похолодел.
— О, нет, лучше так не делать. Это слишком опасно. Не надо, все, молчи!
Но похоже, мысли на эту тему изводили Джелайну уже давно. Она торопливо продолжила, словно оправдываясь:
— К тому же, я просто не смогла бы здесь выжить. Без вариантов. Иммунитет людей моей эпохи давно не тот. Пусть я привита от некоторых неизлечимых болезней, но мое реальное тело загнется от первой же сильной простуды. С собой ведь не притащишь запас лекарств на всю оставшуюся жизнь. Разве что забросить вперед несколько точечных посылок, но этого мне не позволят. Танбиковы зелья на человека из двадцать первого века уже толком и не подействуют. Ты, вон, сам справился с чумой, а я на твоем месте, не получив лошадиной дозы антибиотиков, умерла бы сразу. Моя проекция сильна и почти неуязвима, а на самом деле я слабая, очень слабая.
— Да кто вбил тебе в голову, что ты должна быть такой же сильной, как мужчина? — возмутился Бенвор, пользуясь возможностью увести неприятный разговор в сторону. — Хватит мыслить мерками своего мира. Это я обязан защищать тебя, что бы ни случилось. А у нас пока выходит наоборот. Какой же из меня рыцарь, если даже моя жена владеет оружием гораздо лучше?
— Это ничего, — чуть улыбнулась Джелайна. — У тебя вся жизнь впереди, догонишь.
— И перегоню, — хмыкнул Бенвор, обнимая ее. — Я собираюсь жить долго-долго, лет до пятидесяти точно.
— Тоже мне, долго...
— Это немало! Мой отец и до сорока не дожил.
— А кстати, от чего он умер? — нерешительно спросила Джелайна.
— Да глупо вышло, — нахмурился Олквин. — Просто порезал ступню. К вечеру его уже не стало. Такое бывает.
Джелайна резко выдохнула и крепко прижалась к его груди.
— Провались все пропадом, — простонала она. — Здесь можно спрятаться от врагов, от эпидемии, но потерять тебя из-за того же паршивого столбняка...
— Всех бед не избежать, сокровище мое, — возразил Бенвор. — А счастье у нас только одно.
Собрав в охапку пышную юбку свадебного наряда, он приподнял Джелайну и забрался на кровать.
— Брачная ночь, кстати, тоже бывает только одна, — заявил он, бесцеремонно опрокидывая жену на подушки. — И это, черт возьми, мое законное право. Хватит тратить время на болтовню.
— Да, милорд, — рассмеялась Джелайна. — Только на улице еще день, если ты не заметил.
— Так то на улице, — фыркнул Бенвор, рывком вытряхивая ее из платья.
— Осторожнее... Ну вот...
— Можно подумать, оно тебе еще пригодится.
Спустя два дня из Сентина проводили Танбика. Бенвор не удерживал его — лечение уже не требовалось, и знахарь маялся от безделья. Уилкас и Хоркан решили поехать с ним.
— Вам, молодоженам, все равно не до гостей, — посмеивался Тиви. — Чего нам тут сидеть?
Капитан передал с ними рапорт о том, как им пришлось пережидать чуму, чтобы друзей не обвинили в дезертирстве. Все разъехались, и дом разом опустел.
— Моя вторая зима здесь... — задумчиво произнесла Джелайна, уставившись в окно, на падающий снег. Бенвор рассеянно водил рукой по ее гладкой теплой спине.
— Надо бы хоть на улицу выйти, что ли? — усмехнулся он. — Из кровати почти не вылезаю — то болею, то женился...
Джелайна улыбнулась и улеглась подбородком ему на грудь.
— Мне до сих пор не верится. Не надо никуда бежать, что-то делать. Сама не знаю, почему. Наверное, я просто разучилась расслабляться.
Бенвор обнял жену — до чего же приятно было думать о ней именно так! — и предположил:
— Это потому, что в доме стало тихо.
— Может быть, — согласилась Джелайна. — А все равно кажется, что вот-вот кто-нибудь постучится и опять начнется суматоха.
Олквин постучал по спинке кровати.
— Сейчас начнется, — весело пригрозил он и подмял Джелайну под себя. Та взвизгнула и ужом вывернулась из его объятий. Бенвор потянулся за ней и тотчас неуклюже ткнулся носом в подушку — рука перестала слушаться и подвернулась.
— Ну вот, опять подловила! — фыркнул он, досадуя на то, что совершенно не успевал замечать, как маленькая, хрупкая на вид жена ухитряется одним мимолетным нажатием превратить его, сильного мужчину, в беспомощного котенка. Так же незаметно вернув его руке подвижность, Джелайна примирительно улыбнулась.
— Я больше не буду.
— Будешь, — возразил Бенвор. — Покажи мне, наконец, как ты это делаешь.
— Прямо сейчас? — чуть удивилась она. Олквин кивнул.
— Ты что, собираешься тратить на это наш медовый месяц? — ухмыльнулась Джелайна.
— Я бы сказал, одно другому не помешает.
Она помедлила, поглядывая искоса.
— Иногда это бывает... больно.
— Ну и пусть.
Джелайна медленно провела кончиками пальцев по его лицу. Веки ее мелко дрогнули — раз, другой...
— Ладно, — еле слышно выдохнула она. — С чего ты хочешь начать?
— Пока не знаю, — пробормотал Бенвор, обнимая ее и подтягивая ближе.
Глава 31
Над остроконечной крышей часовни плыл тонкий серпик молодого месяца. Проходя мимо площади, двое сентинцев поклонились вышедшим на вечернюю прогулку господам и побрели дальше, то и дело с любопытством оглядываясь. Джелайна прутиком писала на снегу простой английский стишок. Бенвор шагал следом, читая его вслух.
— У тебя уже отличное произношение, — похвалила она. — Даже акцента почти нет.
Сейчас Олквин прекрасно ее понимал. Поначалу Джелайне было тяжело говорить с ним на родном языке — менталингвор вынуждал ее бессознательно перекладывать слова так, чтобы Бенвору было понятно. Но когда капитан немного научился, и Джелайна пару раз послушала, как он говорит, все стало проще. Теперь при нем она могла болтать по-английски сколько угодно. Правда, сразу же спотыкалась и снова машинально переходила на хорверский, если с ней в это время заговаривал кто-нибудь еще.
Бенвор принялся повторять стишок сначала. Джелайна уставилась куда-то перед собой, и юноше показалось, что сейчас она его не слышит. Последние дни он начал иногда замечать за женой подобные "зависания", и каждый раз ему становилось не по себе.
— Уже темнеет, — оглянулся он по сторонам. — Идем домой? Ты не замерзла? Эй! — не дождавшись никакой реакции, он тронул ее за плечо. Джелайна вздрогнула и часто задышала, словно испугавшись.
— Что с тобой? — Бенвор привлек ее к себе и забрался рукой под накидку. Сердце жены колотилось, как после быстрого бега.
— Джелайна, что случилось? — встревожился он. Женщина подняла на него широко распахнутые глаза.
— Скажи-ка еще раз.
— Что сказать? — не понял Олквин.
— Мое имя.
— Джелайна... — удивленно буркнул он.
— Еще.
— Джелайна, — отчетливо повторил он. — Да что происходит?
Она как-то странно моргнула.
— У меня английское имя, — веки ее опять дрогнули.
— И что? — не понял Бенвор.
— Ты выговариваешь его на хорверский манер — округляешь и тянешь гласные.
Капитан пожал плечами. Что тут такого особенного?
— Ну да, я же не знал английского, когда мы познакомились. У нас женские имена...
— Мое имя осталось единственным английским словом, которое ты до сих пор произносишь с таким заметным хорверским акцентом, — нервно запинаясь, перебила она.
— Я так привык, — недоуменно хмыкнул Олквин. — Мне казалось, тебе даже нравится.
Джелайна открыла рот для ответа, но тут со стороны городских ворот послышался шум. В Сентин кого-то впустили, и сторож крикнул, чтобы доложили господину.
— Я здесь! — позвал Бенвор. Поздний гость, чуть прихрамывая, поплелся к площади, волоча за собой по снегу заплечный мешок. Опомнившись, он бросил его на дороге и пошел быстрее. Олквин кинулся навстречу, узнав Танбика. Замерзший и измученный, знахарь протянул руки к Бенвору и охрипшим голосом выпалил:
— Бангийская армия вторглась в Хорверолл! Норвунд в осаде!
Армия Рунгунда высадилась в Анклау пять дней назад. Целый флот из битком набитых военных галер прибыл внезапно, хищным косяком вынырнув из повисшего над проливом тумана. Похоже, Рунгунд готовился основательно — судя по скорости переброски войск, их собрали на лувеньонской стороне. Бангийцы сошли на берег и, привычные к молниеносным атакам с моря, сразу выдвинулись в сторону Хорверолла. Разнеся в щепки все приграничные форты, лавина из нескольких тысяч солдат хлынула прямиком к столице, жадно заглатывая все попутные городки и деревни. Через два дня армия подошла к Норвунду.
— Их тысячи, — бормотал Танбик. — А все думали, что Альберонту пришлют всего несколько сотен. Что же получается, он отдает королевство на разграбление? А чем он тогда собирается править?
— Из Локо еще кто-нибудь спасся? — напряженно спросил Бенвор. Танбик опустил голову.
— Разве что с десяток местных.
Олквин закрыл лицо руками.
— Лучше бы они остались тут, — глухо выдавил он. — Зачем я их отпустил?
Джелайна сильно сжала его плечо. После долгого молчания Танбик тяжело вздохнул и продолжил:
— Да я и сам сбежал только потому, что уходил смотреть больного дровосека. А форт смели сразу. Конницы у авангарда мало, зато везут прострелы. Собирают прямо там, пока идет лучная стрельба, и все дырявят. Лезут через стены, таранят ворота и рубят уцелевших.
— Прострелы? — переспросила Джелайна.
— Да, миледи. Вроде большого арбалета, на станине, и заряжается копьем.
— А, типа баллисты, — задумчиво кивнула она. — Значит, деревянные стены они пробивают?
— Толстые бревна — нет, разве что в щель попадет. Ими тогда стреляют поверх стен, не прицельно. Но дощатые дома и крыши пробивают запросто.
— А каменные замки они не обходят, ты не слыхал? — тихо спросил Бенвор. Он старался загнать поглубже боль от потери друзей, но на смену ей тут же пришла острая тревога за жизнь Ланайона и его семьи.
— Они столицу осадили, — буркнул Танбик вместо прямого ответа.
— Олквинау стоит чуть севернее, — с отчаянной надеждой произнес капитан. — Может, там успели укрепиться, спрятать женщин с детьми... Нам тоже надо укрепиться, — он резко поднялся. — Никогда даже не предполагал, что Сентину доведется обороняться, но ведь когда-то его строили именно для этого.
— Так это когда было-то?! — подал голос Платусс, уже начавший оплакивать семью барона. — Стены здесь такие старые, что щели едва ли не шире бревен. Ров обсыпался и зарос, а река давно сменила русло, подвести воду не выйдет. И кто оборонять будет? Мальчишки с плохими луками? Крестьяне с вилами?
— Что есть, то есть, — оборвал его Бенвор. — Лучше отправь кого-нибудь известить деревенских старост.
— Ты сошел с ума, — зашептала Джелайна, догнав его. — Какая оборона? Бежать надо.
Капитан остановился, подавляя вспыхнувшее раздражение. Он ни капли не сомневался, что его жена предложит именно это. Позиция рейдера — не вмешиваться без личной необходимости — ничуть не изменилась.
— Бежать? — процедил он. — За границу? И куда я там подамся? Да, крестьяне побегут. Будут кланяться жомеросуинским феодалам, проситься под их защиту. Мне тоже идти пахать чужую землю?
— Зачем? — дернула она плечами. — Обратись к герцогу Вэйнборнскому. Может, он примет тебя на службу.
— Чтобы я постоянно маячил перед глазами его дочери? — невесело усмехнулся Бенвор. — А потом поступил в распоряжение ее муженька, кем бы он ни был? Сомневаюсь, что хоть один из женихов забыл про мои выходки на смотринах.
Джелайна опустила голову и понуро умолкла.
Ночью в Сентине закипела работа. Взрослые мужчины укрепляли ворота, стаскивали на стены груды булыжников, готовили чаны со смолой и запасы стрел. Все остальные, способные хоть чем-нибудь копать, расчищали ров. Когда рассвело, со всех окрестных деревень в крепость начали собираться деревенские жители, таща с собой скотину и припасы. Кое-как разместив в городе детей и пожитки, они тут же принимались за работу.
Наутро через земли Олквина потянулись первые семьи убегающих от войны крестьян. В Сентин они не просились — в любой крепости обычно и своим места едва хватает, да и что толку прятаться за старым деревянным частоколом, когда сзади поджимает тысячная армия?
Новости были тревожные. Армия наемников неумолимо расползалась по королевству, осаждая большие города и громя вотчины мелких феодалов. К полудню поток беженцев с востока стал непрерывным. По расквашенной сотнями ног дороге тянулись телеги, запряженные недоенными, непрестанно мычащими коровами. Некоторые крестьянки с плачущими младенцами на руках заворачивали к Сентину, устало переминаясь, оглядывали роящихся у стен горожан, и шли дальше.
Вскоре поток поиссяк, а люди, бегущие с севера, донесли сокрушительную новость — столица пала. Майрон официально отрекся от престола в пользу Альберонта. Защитники Норвунда были разбиты, а знати пришлось присягнуть новому королю. Выжившие офицеры хорверской армии пытались сохранить за собой свои земли. Первые бесчинства захватчиков поутихли, и многие крестьяне уже не бежали, а оставались на прежних местах в ожидании новых владетелей. Специальные королевские отряды — их прозвали карателями — двинулись по стране, подавляя редкие восстания среди неслужилых феодалов и призывая остальных к присяге. Говорили, что после переворота Альберонт повелел уничтожать только тех, кто окажет сопротивление, и не трогать мирных людей, покорившихся новой власти. Верилось с трудом — бангийцы исстари приплывали сюда убивать, грабить, насиловать, уводить в плен детей и выжигать целые деревни. Даже идя под знаменами хорверского короля, которому требовалось сберечь в стране крепкое и налаженное хозяйство, они оставались все теми же варварами.
