Глашатаи повсюду зачитывали "черный список" людей, разыскиваемых Альберонтом, и как-то раз до слуха Олквина донеслось его собственное имя. Микас пошел за солдатами до площади, а вернувшись, подтвердил — да, капитана тоже ищут среди живых. Бенвор немедля остриг себе волосы — иначе при досмотре в нем опознали бы человека знатного происхождения, ведь искали именно среди знати. Но вот замаскировать яркую внешность юноши было почти невозможно, а глашатаи охотно называли приметы разыскиваемых. Только измазав лицо грязью, Бенвор рискнул отправиться на пристань.
Возле причала стояла маленькая очередь из желающих наняться на галеру. Постоянно оглядываясь по сторонам, друзья присоединились к ним. Простуженный шкипер спрашивал имена, сверялся с "черным списком" и записывал всех на дощечку. Танбик встал первым и, когда подошла очередь, спокойно назвался — уж его-то никто не искал. Олквин машинально коснулся груди. Знахарь давно перестал делать повязки, оставляя заживающую рану подсыхать самостоятельно. Но чесалась она невыносимо.
— Следующий! — позвал помощник шкипера. — Как тебя зовут? Чего застыл? Как зовут, говорю?
Бенвор поднял глаза и четко выговорил:
— Чарльз Уокер.
Стоявший за его спиной Микас громко икнул от неожиданности. Шкипер вытер рукавом нос и принялся записывать.
— Что умеешь?
— Обучен воевать, — начал Олквин. — Могу и грести, и еду готовить...
— Сойдет, — перебил шкипер.
— Проходи, не стой, — рявкнул на Бенвора помощник. — Следующий!
Микаса на галеру не взяли, да он и не стремился, отправившись в Жомеросуин лишь затем, чтобы знать, что с друзьями все будет в порядке. Догнав отошедшего от причала Бенвора, он испуганно зашептал:
— Теперь я точно начну сомневаться в вашем рассудке.
— Чем тебе не нравится мое новое имя? — с вызовом спросил Олквин. Писарь смешался.
— Дело не в самом имени, а в том, что его уже кое-кто носит. И этот кое-кто, похоже, до самой смерти не будет давать вам покоя.
Бенвор молча отвернулся. Микас вздохнул.
— Милорд, леди Джелайна вернулась домой. Для нашего мира она все равно что мертва. Я знаю, что вам тяжело, но не тревожьте ее память.
Юноша плотнее завернулся в теплый плащ. Подошедший Танбик нахмурился и коснулся его лба.
— Жара нет, да и не должно быть, а вы постоянно мерзнете, — озабоченно заметил он.
— Не обращай внимания, — отмахнулся Бенвор. — Мне теперь все время холодно. Всегда.
И все же уплыть на материк Олквину не удалось. Когда команду созвали на галеру, у сходней появился отряд хорверских солдат, тщательно проверяющий всех нанятых. Успевший подняться на борт Танбик расстроено смотрел оттуда на друзей, опасливо прячущихся среди наводнившей пристань толпы. Галера отчалила, увозя его в дальние страны, а Микасу и Бенвору пришлось срочно уходить из Суонесса — внезапное оживление глашатаев в порту стало очень подозрительным. Почти месяц капитан и писарь мыкались вдоль побережья, заходя в каждый город в поисках любой работы и места на галере, и всякий раз натыкались на ищеек. Вдобавок ко всему Олквина, похоже, все-таки кто-то опознал, и пришлось спешно уходить вглубь страны. Вскоре стало ясно, что деваться в переполненном беженцами Жомеросуине действительно некуда, и с наступлением весны двое скитальцев двинулись назад, в родной Хорверолл.
Настоятель Бовейн чинно сложил пухлые пальцы на объемистом животе.
— Ты очень рискуешь, сын мой, разгуливая рядом со своими бывшими землями.
— Наоборот, святой отец, — возразил Бенвор. — Вряд ли меня станут искать в этих краях.
— Ищут повсюду, — проворчал настоятель. — Ты знаешь, что за головы беглых мятежников дают награду?
Олквин кивнул. Потому-то он и пришел с Микасом в обитель Кампа — несмотря на всячески подчеркиваемое уединение от мирских дел, здешние обитатели удивительным образом всегда бывали в курсе всех событий в королевстве. А Бенвору сейчас очень нужны были последние новости.
— Ты и твоя жена до сих пор считаетесь выжившими в битве при Сентине, — сообщил отец Бовейн.
— Даже так? — процедил Бенвор, судорожно гадая, откуда ищейки могли пронюхать о Джелайне. Настоятель развел руками.
— Ведь ваши тела так и не были найдены. Поговаривали, что крестьяне сразу же тайно похоронили вас обоих, чтобы уберечь от поругания. Но этому мало кто поверил.
Настоятель наклонился к нему и понизил голос.
— За леди Олквин король назначил награду втрое большую, чем за тебя, — сообщил он и веско уточнил: — За поимку ее живой.
— Это еще почему? — насторожился Бенвор. Отец Бовейн чуть помедлил.
— Говорят, выживший королевский офицер в начале боя узнал руку сабельника, перебившего осенью половину стражи Сэмплена, — многозначительно уставившись на капитана, произнес он и нетерпеливо поерзал, очевидно, ожидая захватывающих пояснений. У Олквина отлегло от сердца. Он-то предполагал кое-что другое, похуже. Сделав вид, что не замечает, как настоятель пытается поймать его взгляд, Бенвор спросил:
— Святой отец, вы не слышали, что сталось с моим братом?
— Про него, к сожалению, ничего не знаю, — разочаровал его отец Бовейн и доверительно прибавил: — А жену спрячь получше. Может, тебя самого до сих пор не схватили только затем, чтобы ты их к ней привел.
Как всякий раз при упоминании Джелайны, на Бенвора снова нахлынула тоска. Ссутулившись, он прошептал:
— Пусть ищут сколько угодно. Она... Ее больше нет.
Настоятель повздыхал, покачал головой и пробормотал под нос длинную неразборчивую молитву.
— Не убивайся так, сын мой, — попытался он утешить юношу. — Она теперь в другом мире, куда лучшем, чем этот.
Бенвор отвернулся, надеясь, что его унылый смешок сойдет за сдерживаемые рыдания.
— Вы правы, святой отец, — еле слышно выдавил он. — Даже не представляете, как вы правы.
Выдержав приличествующую траурную паузу, отец Бовейн снова принял важный вид.
— Ты ведь пришел сюда не только за новостями, верно?
— Да, — неохотно ответил капитан. После всего услышанного он уже и сам понял, что ему наверняка откажут, но все же попросил: — Я надеялся найти здесь пристанище. Хотя бы на первое время, пока уляжется суета.
Как он и ожидал, настоятель тотчас покачал головой.
— Увы, сын мой, тебе нельзя у нас остаться. Это не постоялый двор, здесь не живут просто так.
— Но Микас-то живет! Я тоже могу переписывать книги, и работать наравне с братией.
— Нет, нет. Микас — старик, а ты... Ну, разве что примешь монашеский постриг, — протянул отец Бовейн. Бенвор растерянно замолк. Такого поворота он не ожидал. Настоятель усмехнулся и выразительно поскреб ногтями аккуратную тонзуру на макушке.
— Если это единственный выход... — нерешительно начал Олквин. — В конце концов, служить Господу — не самый худший удел.
Отец Бовейн хлопнул ладонями по коленям.
— Ты — и служить Господу?! С твоей-то гордыней? Или с тех пор, как ты покинул эти стены, в тебе добавилось смирения? Что-то не похоже.
Бенвор опустил голову. Настоятель вздохнул.
— Я понимаю, каково тебе сейчас. Овдоветь в молодости — это тяжко, но все люди когда-нибудь умирают. Господь посылает тебе испытания...
— Хватит, святой отец, — оборвал его Олквин. — Он все время мне что-нибудь посылает. Я уже начинаю привыкать терять всех близких мне людей.
— Никакого смирения, — задумчиво констатировал настоятель. — Да и будь оно... Что ты можешь принести в дар дому божьему? У тебя ничего нет, никакого имущества.
На это Бенвору было нечего возразить. Монастырь не принимал к себе даром — что воспитанников на обучение, что новых послушников.
— К тому же, — продолжил отец Бовейн, — ты значишься в "черном списке" короля. Если о тебе узнают, нам всем несдобровать. Даже если никто не придет сюда искать — не забывай, твоя голова оценена золотом. Сам я, конечно, буду молчать, но не могу поручиться, что вся братия окажется столь же бескорыстной. Не надо вводить их в искушение.
— Понимаю, — пробормотал капитан. — Простите, святой отец, за причиненное беспокойство.
— Никто не выгоняет тебя в лес на ночь глядя, — тут же спохватился настоятель. — Завтра будет новый день, и Господь обязательно пошлет тебе надежду. Сегодня можешь переночевать здесь. У Микаса хватит места.
Бенвор кивнул. Светиться перед остальными обитателями Кампа ему и правда не стоило.
— Благодарю, святой отец. Не сомневайтесь — на рассвете я покину эти стены.
В крошечной келье горела одинокая свеча, тускло освещая деревянное распятие на стене, узкое ложе в углу и низкий стол, весь заваленный исписанными пергаментами.
— И куда вы теперь пойдете, милорд? — расстроенно спросил писарь.
— Не знаю, Микас, — печально ответил Бенвор. — Попробую добраться до Олквинау...
— Только этого не хватало! — испугался старик. — Уж там-то вас точно будут поджидать.
— Я должен узнать, что с Ланайоном.
— А что с ним может быть? Либо присягнул и прощен, либо давно похоронен. В любом случае вам в родовой замок лучше не соваться.
— Тогда больше некуда, — тихо произнес капитан.
— Ложитесь-ка спать, милорд, — засуетился Микас. — Кто знает, когда вам еще доведется ночевать под крышей? За меня не беспокойтесь — я постоянно работаю ночами, привык уже. Все равно бессонница, а свечи здесь и днем приходится жечь.
Устроив Бенвора на своей жесткой постели, старик сел за стол, открыл чернильницу и принялся старательно переписывать один из пергаментов. Вскоре дыхание юноши выровнялось. Оглянувшись и прислушавшись, Микас поднялся и на цыпочках прокрался в дальний угол кельи. Встав на колени, он осторожно, стараясь не шуметь, вытащил из стены камень, пошарил рукой в отверстии и извлек наружу тугой сверток. Вернувшись к столу, писарь развязал тряпицу и развернул на столе пачку сшитых листов. Открыв последний, Микас сел и стал что-то добавлять внизу убористо исписанной страницы. Вскоре к пачке добавился новый лист, и старик продолжил увлеченно писать, еле успевая макать перо в чернила.
Бенвору снова снился один и тот же кошмар. Горели стены, кричали люди, со всех сторон летели стрелы и копья... Он проснулся раньше, чем случилось самое страшное, но сердце все равно тревожно колотилось, отдаваясь тупой болью. Поежившись от уже привычного ломящего озноба, Олквин сел и завернулся в колючее одеяло. Услышав шорох, сгорбившийся за столом Микас обернулся.
— Что это вы не спите, милорд? — заискивающе поинтересовался он. Бенвор встряхнул головой и встал.
— Кошмары. У тебя окошко открывается?
Вскочив, писарь распахнул маленькую раму, и в душную келью ворвался свежий весенний ветер. Юноша почти высунулся наружу. Было новолуние, густо усыпанное звездами небо предвещало назавтра солнечный день.
Услышав за спиной шум, Бенвор оглянулся. Микас торопливо заталкивал что-то в дыру в стене.
— Что это там у тебя? — полюбопытствовал Олквин.
— Ничего, милорд, — неестественно-тонким голосом поспешно отозвался писарь. Бенвор подошел и потянул за тряпку. Микас вцепился и не отпускал.
— Покажи, — велел юноша. — Что ты от меня прячешь?
— Это не от вас! — взмолился старик. — Прошу, не надо!
После короткой борьбы сверток достался капитану. Микас жалобно кряхтел и цеплялся за рукава Бенвора, мешая ему развернуть рукопись. Даже попытался опрокинуть на нее свечу. Олквин поймал пламя рукой, зашипел, обжегшись, и отвесил Микасу легкую затрещину.
— Строчишь доносы ищейкам, старый пень? — разозлился он. — Я же вижу, там повсюду мелькает мое имя!
— Нет, милорд! — вскричал тот, падая на колени. — Я никогда бы не предал вас! Это не доносы!
Бенвор оттолкнул его, зажег новую свечу и принялся разлеплять склеенные воском листы. Микас тихо скулил, съежившись на земляном полу.
— Умоляю вас, милорд, — снова завел он. — Не читайте этого. Мне так стыдно...
— Почему?.. — начал Олквин и, вглядевшись в аккуратный текст, воскликнул: — Тут про Джелайну!
Микас обхватил его сапог и завыл в голос.
— Милорд! Пощадите старика! Вы запретили мне говорить, и я подчинился. Молчал об этом даже на исповеди! Но это же невозможно — держать в себе такое! Я записывал — и облегчал душу. Простите меня!
Бенвор бережно переворачивал исписанные до хруста страницы, поражаясь подробности изложения. У Микаса оказалась удивительно цепкая память и на редкость понятливый ум. Не разбираясь в некоторых вещах, он попросту записывал, как есть. Слова из далекого будущего, выведенные чернилами на желтом пергаменте, в транскрипции с чужого языка смотрелись чудаковато среди цветистого, полного традиционных высокопарных эпитетов повествования об удивительной гостье из "ордена странников средь миров и времен". Вчитываясь, Олквин изумлялся тому, как точно писарю удалось передать то незабываемое ощущение судьбоносности с виду обычного августовского вечера, и при том не упустить ничего важного.
Чувствуя, как его всего трясет, Бенвор бережно пролистал до конца. Здесь было отражено почти все, что произошло за минувшие полтора года. Чернила на последних страницах были совсем свежими. Рукопись обрывалась на сегодняшнем визите Бенвора к настоятелю. Юношу снова охватило недавнее состояние безысходности.
— Микас, — хрипло позвал он. — Друг мой, у тебя настоящий талант. Прости за то, что ударил. Я и предположить не мог, что ты все так хорошо понимаешь.
Старик стоял рядом, виновато опустив голову.
— Милорд, я знаю, что мне не следовало писать об этом. Клянусь, ваш секрет умрет со мной. Никто никогда этого не узнает. Никто не найдет мой тайник. А хотите, я сожгу рукопись, когда закончу? Сегодня же закончу и сожгу!
Бенвор встал, освобождая Микасу место за столом.
— Садись, — велел он. — Дописывай. Но жечь не надо. Меня самого, возможно, завтра уже не станет, так пусть сохранится хотя бы описание последних месяцев моей жизни. Но пока живы все, о ком тут написано, никто не должен этого прочесть. Спрячь как следует, так, чтобы ни огонь, ни тлен — ничто не добралось до твоих трудов. Летописцы еще оставят потомкам множество преданий о великих правителях, о войнах и потрясениях. Ты же написал о вещах непонятных, но не забыл и о простых людях, о наших маленьких бедах и радостях, о любви и ненависти. Возможно, когда-нибудь, когда время или рука человека разрушат эти крепкие стены, для кого-нибудь эта находка окажется ценнее любых исторических хроник.
Микас обмакнул перо и принялся дописывать последние строки. Олквин через его голову смотрел, как старик каллиграфическим почерком аккуратно выводит: "Кончаю свое сочинение ныне, в марте месяце года низложения принца Майрона и восшествия на престол короля Альберонта, в ночь накануне весеннего равноденствия..."
Бенвор вцепился в его плечо.
— Завтра равноденствие?! — потрясенно выдавил он. Микас поспешно закивал. Запинаясь, капитан рассказал писарю о событиях годичной давности. Ошарашенный старик схватил перо и начал новую страницу.
— Они приходили из-за твоей рукописи, Микас, — пробормотал Бенвор. — Именно ты вызвал сюда Патруль Времени.
