Звук пощечины. Истерический вскрик. Бран медленно приблизился, отодвинул парня, загородившего дорогу.
У его ног сидела Аса. Видар держал ее за косы, намотав их на кулак. Он повернул голову и усмехнулся. Брану почудилось, что глаза Видара налиты бешенством и кровью, и что Видар совсем не пьян, а только притворяется. Прикидывается, чтобы...
— Вот, колдун, — промолвил Видар. — У нас тут шлюха. Хочешь?
Бран не отрывал от Асы взгляда. Тяжело дыша, она с мольбой и ужасом смотрела на него. На ней была лишь нижняя сорочка, изодранная в клочья, словно Асу терзали псы. Видар пихнул ее ногой, и она глухо взвизгнула, сжалась, будто хотела казаться меньше. Ее лохмотья почти ничего не прикрывали. Дернув за косы, Видар потащил сестру вверх.
— Вставай, ты, сука, — он заставил девушку подняться. Аса едва держалась на ногах, Бран увидал, что она избита. Увидел ссадины на бедрах и на животе. Она крест-накрест заслонила руками грудь. У нее дрожали губы, а голые, грязные, все в кровоподтеках руки ходили ходуном.
— Ну, колдун? Хочешь ее, или нет? Измени жене разок, — Видар хохотнул. Звук был больше похож на короткий, злой рык зверя. — Бери, а то вон им отдам.
— Что ж, давай, — будто со стороны, Бран услыхал свой безмятежный голос. Видар швырнул девушку к нему.
Она рухнула на Брана, и он еле удержался, чтобы не упасть, обхватил ее руками. Аса скорчилась, стала вдруг, как неживая. Она будто умерла, потеряв волю сопротивляться.
Бран обернулся к Видару. Парни глядели, пьяно улыбаясь.
— Ну, чего, колдун? Забыл, как это делается, что ли? — Видар оскалился в ухмылке. Нет, он совсем не пьяный, холодея, понял Бран. Он не пьяный. Он просто... ему просто самому...
(...страшно...)
— Если будете глазеть, точно позабуду, — спокойно отозвался Бран. — Отвернитесь, что ли, чего, этого дела никогда не видели? Терперь не могу, когда таращатся.
Парни засмеялись, и смех прозвучал в сарае, будто лай своры собак.
— Ишь, стыдливый какой, колдун, — со смехом молвил Видар, но глаза его вовсе не смеялись. Внутри, на потаенном дне, притаился угрюмый волчий огонек. — Да не кочевряжься, тут все свои, чай, родственники! Вот и трахни ее по-родственному, когда тебе еще такое обломится. Давай-давай, не выделывайся!
— Я и не выделываюсь, — Бран оступил на шаг. Аса висела у него в объятьях. Какой я кретин, оружия не взял. Их слишком много.
— Святой колдун, — сказал один из приятелей Видара. Остальные заржали. — Он если трахает, то очень свято.
Все так и покатились со смеху.
— Святую девственность блюдет! — выдавил другой. — Ой, не могу!
— Ага, он ее... блядет! — подхватил третий, и от хохота согнулся пополам. Факел, который он дежал в руке, едва не подпалил его соседу волосы.
— Ай! Козел! — заорал тот, отмахиваясь, как от овода, брызгая слюной. — Пошел на хер!
— Кто? Я на хер?! Я?! — парень с факелом пихнул крикнувшего в грудь, и сам едва удержался на ногах. Тот пихнул в ответ, да так сильно, что парень, взмахнув руками, рухнул на друзей.
Двое из них упали на пол, и смех тот же час сменился яростными криками. Они принялись хватать один другого за грудки, орали, пьяно матерясь. Видар кинулся их разнимать.
Бран попятился к порогу. Девушка висела у него в руках. Он встряхнул ее, принудил двигаться. В ухо прошептал:
— Держись, слышишь? Ты должна идти. Иди к двери, быстро!
Она не понимала, он видел это по пустому взгляду. Он опять ее встряхнул, так, что зубы клацнули. Она ахнула.
— Слушай меня! — Бран глянул на парней, но те не обращали на них внимания, толкались и орали, выкатив глаза. Видар стоял, держа за шиворот двоих, а те так и порывались в драку. Свет факелов мелькал над головами, огненные блики падали на исковерканные пьяные лица, выхватывали из тьмы разинутые в крике рты. Шум стоял, будто на ярмарке, когда всем скопом ловят вора.
Успеем.
— Уходи, — велел Бран. — Беги отсюда, я их отвлеку. Давай. — Он подтолкнул девушку к дверям. Она отступила, стуча зубами. Огромные, как плошки, побелевшие глаза смотрели с искаженного ужасом лица. Боже, они ее избили, как... как...
(...как конунг тогда Уллу...)
— Уходи, — сказал он. — Ну же!
Дрожа и спотыкаясь, Аса бросилась к порогу. Потянула дверь, но руки сорвались. Звякнула щеколда, и Видар молниеносно обернулся.
— Куда, с-сука! — отшвырнув друзей, он прыгнул к сестре. Она с животным воем рванулась в темноту.
Бран подставил Видару подножку. Тот рухнул на пол, матерясь. Не дожидаясь, пока другие очнутся, Бран вырвал факел из чьих-то рук, схватил с земли охапку соломы и помчался к двери.
— Паскуда! — заорал Видар, подымаясь. Он стоял твердо, потому что и действительно вовсе не был пьян. — Предатель! Эта тварь всем жизнь порушила! Твоей жене порушила! А ты ее отпустил? Я тебя убью, гад, мозги тебе вышибу! — Видар кинулся на Брана. Бран ткнул факелом в пучок соломы, и в руке полыхнул костер. Бран швырнул им Видару в лицо, бросил факел в глубину овина. Услыхал рев Видара, бешеные вопли остальных... Выскочив наружу, он помчался в темноту, петляя меж сараями. Чуть погодя оглянулся. Погони не было, и Бран остановился, тяжело дыша.
— Аса? — позвал он. — Аса?
Нет ответа. Он наобум пошел вперед.
Она забилась в щель между клетушками. Он не увидал ее — почувствовал. Подошел и, нагнувшись, протянул за руку, заставил выбраться наружу. Сняв плащ, накинул ей на плечи и потащил за собой.
Шагов через двадцать девушка упала, лицом уткнулась в снег. Она задыхалась, стонала и плакала одновременно, словно агонизируя, корчилась в сугробе. Бран попытался поднять ее, но не сумел, у нее подкашивались ноги. Тогда он вскинул ее на руки и понес. Она была тяжелее Уллы, и через несколько минут Бран понял: далеко не уйти, сзади доносились яростные вопли. Оглядевшись, Бран втащил девушку в сарай.
Дверь хлопнула, и наступила тьма. Задвинув щеколду, Бран опустил Асу наземь, сел рядом и ощупью коснулся ее плеча. Асу колотило, из горла рвались отчаянные стоны. Бран подобрался к ней и крепко обнял.
Прошло довольно времени, прежде чем ее плач стал униматься. Она обессилела, руки безжизненно упали. Уже привыкнув к темноте, Бран огляделся. Сарай оказался пуст, не было даже соломы.
— Ты тут замерзнешь, на земле-то, — он попытался поднять Асу, но она, вцепившись в его руку, прижалась лбом к ладони, безостановочно всхлипывая.
— Пойдем, а? — выговорил Бран. — Я тебя отведу домой.
Аса не отвечала. Бран вздохнул и начал подыматься.
— Я схожу, позову кого-нибудь на помощь.
— Нет! — она всей тяжестью повисла у него на ногах. — Нет! Не ходи!
Бран сел.
— Я ненадолго, — уверил он. — Я не собираюсь тебя бросать.
— Не ходи... по... жалуйста...
— Ладно, не пойду, — Бран опять вздохнул.
Прошло несколько минут. Аса, казалось, чуть успокоилась.
— Бран, — услыхал он ее голос.
— Что?
— Не не говори никому, что... случилось...
Бран так изумился, что не сразу нашелся, что ответить.
— Но как же так? — спросил он. — Почему?
— Не надо, — ее голос превратился в шепот. Она не поднимала головы.
— Но тебе ведь нужна помощь, и потом, по-моему, за такое им полагается кое-что хорошее! Это... это уже просто вообще.
— Я тебя прошу, не надо...
Бран растерянно умолк. Аса поглядела громадными, в пол-лица, глазами. В темноте они были цветом, как чернила.
— Твой отец все равно ведь догадается, — промолвил Бран. — Он же не слепой. И все другие тоже. Стоит на тебя только посмотреть!
— Я... я скажу, что это собаки... что собаки на меня набросились.
— Господи помилуй! Да почему? Ты что, так его боишься? Но ведь твой отец тебя от него сумеет защитить!
Аса промолчала и опустила голову. Судорожно всхлипнула, кутаясь в плащ.
— Ладно, — сказал Бран. — Смотри сама. Если что, я...
— Бран, — перебила она.
— А?
— Ты тоже веришь, что я с... моим отцом... Ты веришь?
Бран прикусил губу.
— Веришь, — прошептала девушка. — Все ему поверили... — Аса закрыла ладонями лицо.
— Все ему поверили, — услышал Бран. — Он уже давно... эту грязь разносит тут, нам назло, только потому... потому, что отец меня любит больше. И другие верят... только потому, что меня он любит больше! — вдруг вскрикнула она. — Я же не виновата! Я не виновата, что это так! Я ничего не сделала! Он же мой отец! Просто он меня любит! Разве ему нельзя? Они завидуют, всегда завидовали, все они, все трое! А я не виновата! Поверь, я не виновата! — Аса упала лицом в свои колени и громко заплакала. Бран молчал, просто потому, что было нечего сказать. Он чувствовал: она не врет. Она говорит правду.
Так же, как и Видар. Каждый из них верил в то, что говорил.
Бран произнес:
— Не плачь. Если не хочешь, я никому ничего не скажу. Но только тебе действительно нужна помощь. Они тебя здорово избили. Они хотя бы не... ничего другого тебе не сделали? Нет?
Аса покачала склоненной головой и утерла слезы.
— Нет, — ответила она. — Не успели. Ты пришел, и они не успели. Спасибо тебе.
— Не за что, — Бран пожал плечами. — На моем месте любой бы так поступил. Нам повезло, что они разодрались. Жаль только, у меня оружия не было.
— Он на все готов, лишь бы меня опозорить, — прошептала Аса. — Хочет Божий Суд устроить... отцу и мне... людей подговаривает... сходку решили созывать. Ох, боги, я так боюсь... я никогда этого не выдержу... никогда. Руки заставят в воду кипящую совать... я не выдержу... мамочка... — Аса снова заплакала. Бран взял девушку за плечи, заставил сесть и обнял.
— Не будет никакого Божьего Суда, — уверил он, — не бойся. Вот увидишь, не будет. Сигурд никогда не согласится, он сам сказал. Он не согласится. Тише, успокойся, ну, чего ты. Тише.
Аса ткнулась лбом ему в плечо.
— Я боюсь... пыток, — стуча зубами, созналась она. — Боли ужасно боюсь. Меня и не били никогда, это... это в первый раз. Думаешь, Сигурд заступится? Он правда нас не выдаст?
— Правда. Я уверен. Никто не посмеет вас пытать.
— Я бы не выдержала.
— Никто не выдержит. Я бы тоже не выдержал. Успокойся.
— Мне так страшно...
— Тебе нечего бояться. Я отведу тебя домой, там Видар тебя не достанет. Только поостерегись, не ходи пока одна. Пусть все уляжется.
— Бран...
— Да?
— Ты такой добрый...
— Брось, пожалуйста.
— Нет, ты добрый. Ты... прости меня, ладно? Прости меня. Мне очень жаль, что все так получилось. Что с Уллой вышло так. Я правда не хотела. Да, конечно, мы с ней ссоримся, но я... такого не хотела. Я с досады тогда вас выдала... разозлилась на то, что ты мне сказал, будто я не женщина, и все такое... Но я правда не думала, что отец такое сделает с ней...
— Перестань.
— Извини... Я просто хотела, чтобы ты знал и не злился. Хотя бы ты. Потому что сестра никогда меня теперь не простит.
— Простит, конечно. Когда-нибудь потом, попозже, уверен.
— Нет, — Аса затрясла головой. — Она меня ненавидит.
— Это не так.
— Нет! Нет. Это так. Иначе зачем она все это делает? Зачем она тогда, на сходке, такое сказала? А? По-твоему, зачем?
— Аса, хватит уже!
— Нет, она меня ненавидит! Она хочет, чтоб я умерла! Потому она тогда мне это и сказала! Я ей не верю! Она просто притворялась! Специально! Назло! Она притворялась... она все наврала, это не может быть по-настоящему. Я не хочу... не хочу... — Аса вскинула глаза, и Бран ощутил текущий из них стах.
— Я не умру, — сказала Аса. — Я не хочу умирать! Я не верю. Не верю ей! Она это все нарочно, я не хочу... они просто сговорились...
Бран вздохнул и встал на ноги.
— Ладно, — промолвил он. — Ты устала и не в себе, сама не знаешь, что говоришь. Идем лучше, я тебя домой отведу.
Он протянул ей руку. Она не среагировала, продолжая сидеть.
— Нет, я знаю, — ее глаза блеснули испуганно и сухо. — Еще как знаю! Это они между собой сговорились! Но ты ведь не позволишь, правда? Ты им не дашь? Ты мне поможешь, спасешь меня? Ты же обещал! Еще в самом начале ты мне обещал! Спаси меня! Пожалуйста! — она повисла на его руках. Принялась вопить, заходясь слезами:
— Спаси меня! Они меня убьют! Это они, они, я знаю! Это они мне делают! Они договорились! Помоги мне, помоги, пожалуйста! Помоги!
Брану стало жутко. Он попытался отнять свои руки, но девушка цеплялась за него, как плющ. Бран вырвался и отошел в сторону. Аса повалилась на пол, зарыдала, схватившись за голову.
Много времени прошло, прежде чем она утихла, опомнилась настолько, что Бран смог отвести ее домой. В доме оказались лишь служанки. Увидев Асу, они заахали, но Бран не стал ждать, как она им все это объяснит. Развернувшись, он отправился искать Уллу.
Глава 10
Прошло три дня.
Ничего не изменилось. Улла по-прежнему молчала, кроме Козы, не подпускала никого. Днем она работала в доме у отца — до изнеможения, словно от этого зависела ее жизнь, а ночевать уходила в сарай. Коза была с Уллой постоянно, хоть никто ее об этом не просил. Следила, чтобы Улла не мерзла, чтобы ела, чтобы в сарае всегда были дрова. Заботилась об Улле, словно о собственной сестре: без причитаний, без лишних слов, с непостижимым, стоическим спокойствием.
А вот другим спокойствия как раз не доставало.
Раннвейг сдалась через пару дней, просто перестала приходить, а за нею — Сигурд. Хелге навещала Уллу раз в сутки, вечером, иногда вместе с Эйвиндом или Арнором. Бран их вовсе не винил, наоборот, он их прекрасно понимал. У них просто не хватило сил выдерживать все это, каменное Уллино равнодушие, враждебность, ее холодное, бесстрастное лицо. Видеть ее, вдруг ставшую чужой — и не знать, чем ей помочь, как разбить сковавший Уллу панцирь.
Как помочь человеку, который изо всех сил сопротивляется, чтобы ему помогали.
Они не знали. И Бран не знал. Потому-то они отступились и ушли.
Потому Бран остался. Остался, хоть сам был на пределе, ощущал себя ребенком, заблудившимся в лесу. Она была словно во сне, а он никак не мог заставить ее проснуться.
На четвертый день, после обеда, к Брану явился конунг.
Они были в доме. Улла мыла с рабынями посуду, а Бран возился подле очага. Конунг встал рядом и произнес:
— Здравствовать, колдун.
Бран поднял голову.
— И тебе того, — буркнул он и, отвернувшись, продолжил сгребать в ведро угли и золу. Конунг помолчал, потом присел на корточки.
— Ты не обязан тут работать, — негромко молвил он. — Слуги есть.
— Знаю, — Бран не поднял глаз. — Но уж лучше работать, чем сидеть без занятия.
Конунг подождал, но Бран как воды набрал в рот.
— Ладно, — выговорил конунг. — Понимаю. Вот что. У меня к тебе есть дело.
— Не сомневаюсь. Только можешь не трудиться, я никуда отсюда не уйду.
