— Выметайтесь.
Один из друидов только посох поудобнее перехватил. По хвату и повадке стало ясно — подраться вовсе не дурак, и в руках сила пока имеется. Другой запустил руку в седую бороду.
— Не по обычаю из заезжего дома гостей выгонять, которые никому не чинят обиды.
— А меня метлой и не выметешь, — заметил третий, — тяжеловат.
И правда был кряжист. Волосы тёмные, руки едва не до колен...
Чтобы человек за стойкой заезжего дома нарушил все священные правила, безосновательно отказал путникам в гостеприимстве — такого доселе не бывало. Но случилось.
— Вам здесь не место. Вы поклоняетесь старым богам. Возможно, не Гвину, он наша боль, но уж Мабону — точно. Вы его Энгусом зовёте. Он пытался убить мою сестру.
Седой пожал плечами.
— Мы поклоняемся всем старым богам. Немайн тоже.
— Это её ты зовёшь сестрой? — уточнил темноволосый.
— Зову. Она говорит — она сида. Крещёная. И она — сестра моей жены, если точно. И ей вы не поклоняетесь. Она выпала из вашей военной триады.
— Но это не мешает нам почитать её.
— Как и Мабона. Я не могу рисковать, пустив в дом врага.
— Зачем же врага? — седой поднял бровь, — Мы несём хорошие известия — твоя сестра останется жива. И полностью оправится.
— Откуда вам знать.
Вопроса в этих словах не было.
— Мы многое знаем о богах. А вот вы, кажется, уже ничего... А ведь даже римляне кое-что помнят, — друид запустил руку в бороду. Главное — разговор начался, теперь пора сделать маленький подарок, — Вот ты на нас гневаешься. А ведь мы принесли добрые вести. Не умрёт ваша сида. Что то же самое, что и богиня, на самом деле. У сидов божественность— скорее положение, чем состояние. сид-бог от сида не бога отличается деяниями и обязанностями, и только. Как король или хозяин заезжего дома — от крестьянина. А Немайн, та, скорее — как кузнец или ведьма от свинопаса. Злая или добрая, в хлопотах или забавах, почитаемая или изгнанная — всегда останется при своей силе...
Люди начали подходить поближе. Ирландский знали многие. А про сиду было интересно. Кейр — а за стойкой-то был он — заколебался, когда в ту дверь пиршественного зала, что со стороны города, вошёл епископ. За его спиной маячили фигуры викария и ещё одного священника, постарше.
— Мы явились, дабы соборовать болящую, — Дионисий огляделся, — где она? Семи пресвитеров у нас сейчас нет, но три — тоже число хорошее.
Камбрийцы дружно закивали. Они втайне подозревали, что число три лучше. По крайней мере, тут, в Британии. Три священника, соборующие богиню — это можно вставить в легенды и байки. А если их будет семь — придётся четверых забывать... Потому что в легендах их всё равно будет трое!
— Что делать?
— Лечить. Словом Господним и освящённым елеем, — объяснил епископ.
— Вот эту помощь мы примем. Эйра! Проводи святых отцов в дом, где устроили Немайн. Это — не пустые слова. Недаром сида в нашу веру перешла.
Друидам предложить оказалось нечего. Точнее, нечего, что было бы можно упомянуть при христианских священнослужителях. И вообще в людном зале. Кряжистый потоптался, и направился к двери.
— Раз тут не уважают обычая, то тут и не заезжий дом вовсе, — возгласил по дороге, — а потому и нам тут делать нечего!
Седой поднял бровь. Ожидал, что парень за стойкой одумается. Не тут-то было. Кейр закусил удила. Позже он получит за это от Дэффида и нагоняй, и благодарность. Первый — за то, что старые обычаи нарушить вздумал. Вторую — за то, что выдержал. Сохранил лицо, не мотался, как щепка в ручье или тряпка в стиральной машине. Воля, она поважнее традиции. Которую спас незнакомый пожилой священник. Шёл последним, не успел выйти вслед за Эйрой. Но успел сказать:
— Сын мой, эти люди принесли обещание епископу Дионисию не вредить ни христианам, ни вере. Сами, без принуждения. А потому — не отказывай им в приюте. Если же опасаешься чего от тех, кто иудин грех не почитает и за постыдный поступок — вели присматривать хорошенько.
Кейр вздохнул с облегчением.
— На сколько дней вам нужно жильё? Больше одной комнаты предложить не могу — много постояльцев. А скоро будет ещё больше.
Бровь седого друида вернулась на место.
— Одной комнаты нам и хватит.
— Мы наверняка найдём другой ночлег! — стукнул посохом об пол тот, что собирался драться, — Я вот, например, кузнец. И в городе найдутся люди моего ремесла.
— И не только, — раздался голос из-за уставленного пивными кружками столика в углу, — В городе найдется и общинный дом клана Плант-Инир. Который всегда откроется для тех, кого неправедно гонят Кэдманы. В любом случае не рекомендую здесь останавливаться. Наверняка ограбят. Да так, что и заметишь, только когда окажешься на улице с пустым кошелём...
— А чего тогда ты тут делаешь, Варрел? — ухмыльнулся Кейр, — Или ты пьёшь тут пиво потому, что доверяешь МНЕ?
— Ты хотя б горец. Я не доверю тебе спину на ночлеге, но яд в пиво или мелочный обсчёт... Для этого ты ещё недостаточно городской!
Говоривший вылез из-за столика, и в пиршественном зале сразу стало малость тесновато.
— Совет у нас будет. Большой. Три века не было такого, — объявил он, — и нескоро повторится, видать. Но теперь мы припомним городским да приречным все обиды! Дело идёт к войне. К большой войне! И Гулидиену понадобятся не торгаши, а воины. А настоящие воины растут только в горах. То-то король велит вернуть нам всё, что вы у нас захапали. За четыре-то века. А то мы воевать не пойдём!
— Прошлый раз Совет Мудрых созывался двести двадцать четыре года назад, — уточнил Кейр. Спроси его кто об этом месяц назад — нипочём бы не сказал. Но как узнал, что придётся помогать тестю в организации такого важного события, поинтересовался историей Совета Мудрых у королевского филида, — Тогда утвердили нынешнюю династию. С тех пор как-то обходились...
— Я и говорю — четыре века.
— Как с вами, Инирами, на войну идти прикажете? Разведку всяко не поручишь! Двести двавадцать четыре года — это два века. И ещё двадцать четыре сотые доли века.
Варрел захохотал. Потом принялся с подозрением расссматривать свою кружку, точно мог сквозь синеватую глазурь и слой спекшейся глины определить, есть ли внутри отрава.
— Ты окэдманился, Кейр. Пожалуй, я не буду допивать эту пинту. Ты считаешь века столетиями, учитываешь сотые доли... Для воина деньги — куски металла или мычащие четвероногие, а века — человеческие жизни. Ты стал даже не горожанином — римлянином.
— А я всегда был римлянином, — заявил Кейр, — мы, Плант-Монтови, и произошли от тех солдат, кто некогда остался в прибрежных фортах и на заставах. Потому у нас и клановая крепость не одна большая, а много маленьких. Мы так привыкли. Ну и потому, что лучшие воины в Диведе — это всё-таки мы.
— Нет, мы!
Кейр мысленно сощурился. Как сида. Заметил — мелкие пакости выходят много легче, когда представишь на себе её лукавый прищур
— Хорошо, Варрел, будь при своём мнении. Могу даже приказать подать тебе долю героя. Бесплатно и без отравы, хочешь?
— Ты серьёзно?
— Вполне. Выбирай — тебе говяжий окорок, свиной, молочного поросёнка?
Горец потёр руки. Доля героя, официально поднесённая не на сельской пирушке — в заезжем доме Дэхейбарта! Получалось, что его только что признали самым что ни на есть героем — самым сильным, храбрым и жестоким воином в западной половине южной Камбрии. Таким можно гордиться...
Не обратил он внимания — в трактире собрались представители многих кланов. Ещё не всех. Но долинные были все — хотя бы потому, что население Кер-Мирддина из этих трёх кланов и складывалось. Были местные ирландцы, которые считались младшей ветвью Мак-Дэсси. Явились на совет представители трёх кланов из Глиусинга — пришли морем, с ветром повезло, вот и прибыли раньше прочих. А ведь на совет собрались люди непростые. И глава, скажем, кланового ополчения пропустит вперёд какого-то овцепаса? Да если такое случится — прощай, репутация. А в скором времени — и положение.
Так что едва Варрел выбрал, и провозгласил, что требует себе долю героя, и хорошо бы это был свиной окорок, как на него обрушился возмущенный хор. Пожалуй, ни один мужчина не усидел на месте — пусть Плант-Инир высок да плечист, так гуртом ведь любого героя стоптать можно. Особенно хорошо это знали Монтови. Кейр улыбнулся, вспоминая семейные легенды. В том числе рассказ о римской высадке на остров Мэн. Это было лет пятьсот назад, но прапрадед запретил менять в истории хоть слово. Потому как хотел, чтобы потомки узнали вполне достойную правду. Описание последней, самой отчаянной атаки заканчивалось словами: "Мы, римляне, от страха обосрались. Но они разбились о наш строй, как волна о скалу. И вот тогда мы пошли вперёд, и сполна расквитались за перепачканные штаны." Да, британские легионы уже тогда ходили в штанах. Погоды не те — ляжками светиться.
Дополнительное веселье вызвал растерянный вид Варрела. Веселье — и заботу. Затопчут его не сразу, будут поломки мебели. Да и ежели гостя изувечат — не дело, а ведь под горячую руку и прибить могут, даром, что оружие на входе сдали. А кулаки? А сапоги? А мебель та же?
— Благородные воины желают драки? — поинтересовался Кейр громогласно, -Так прошу — во дворе, да на кулачках. И вам забава, и чинно выйдет. За распорядителя будет Тулла. А врача и тем более священника, надеюсь, не понадобится. В крайнем случае неподалёку есть Бриана.
— А мэтр Амвросий? — спросили.
— Отсыпается.
— За лекаря и я могу, — предложил седой друид, — да не смущайтесь, я ничем не страшнее обычной клановой ведьмы...
Старший из друидов остался наблюдать за поединком — второго не понадобилось. Варрел довольно быстро признал поражение, не ожидая, пока сильный да опытный противник не расквасит ему чего-нибудь в кровь. Втравливать клан в новые распри ему не хотелось, да и честь ушла — победить всех посетителей "Головы Грифона" по очереди он не надеялся. Потому — получил пару-другую тумаков, сам нанёс неплохой удар, да запросил пощады. Драка на пиру — не дуэль, отрезанная голова в финале не требуется. Победитель место "царя горы" занимать не стал, вместо того пощупал кошель и предложил по кружке "угольного пива" каждому зрителю. И даже Варрелу, у которого таки появился в списке небольшой подвиг. "Воин, которому предлагали долю героя четверти Камбрии." Вес поднял — не удержал. Бывает. Но перспектива, выходит, есть.
Двое же свободных друидов сочли за благо договориться с Кейром о комнате. Предложение Иниров забыли. Темноволосый ещё заметил, что Кэдманам с такими врагами и друзей не нужно.
— Нужно, — уверенно возразил Кейр, — из-за того, мы дружим со всеми сильными кланами, врагами получились кто похуже.
— То, что осталось, а?
— Вот именно.
Теперь его речь звучала — почти намёком. С учётом предыдущей сцены оставалось заключить — намёк и есть. И потому, не дожидаясь первого среди равных, двое друидов начали тихонько обсуждать — что же такое можно предложить хозяину заезжего дома, чтоб он допустил их посмотреть на болящую богиню. А то и побеседовать с нею...
Лечение, между прочим, оказалось первейшим вариантом. Исцелить Немайн — если это действительно Немайн, а всё шло к тому, друиды не могли. А вот облегчить страдания — вполне. Что дело серьёзно — было понятно. Но — успех-то гарантирован. Если там богиня. А если нет, и отравленная просто зажилась маленько? Бывают и медленные яды. А ведь, случись что, виноватыми окажутся друиды, и ни один служитель старых богов более не ступит на землю Диведа. А, скорей всего, всей Камбрии.
Потому первым вспомнили самый надёжный и самый одиозный метод — жертву. И с ужасом поняли, что приходится оценивать не способ проведения запрещённого на христианских землях обряда — но его действенность. Смысл жертвы — замена. Подставить судьбе вместо одного человека другого. Если сила, которую умиротворяют, не дюже разумна или подслеповата, появляется шанс подсунуть ей что-то не совсем равноценное. Петуха за свинью. Корову за человека. Раба — за свободного. Воина — за короля...
Чем опытнее друид, тем больше выбор, тем мельче жертва. Но если при смерти богиня — что можно предложить мировому равновесию взамен? Человека мало. Даже друида.
— Бога бы поймать, — заметил кряжистый, — Гвина того же... Нашим, кто ещё остался, было бы не обидно.
Друид-кузнец поскрёб густое темя. Кряжистый с завистью последил — у самого блестела плешь, не хуже епископской тонзуры. Правда, совершенно естественная. А если учесть, что лоб приходилось подбривать, сущая глупость получалась. И неблагообразие.
— Где ж его возьмёшь, — сказал, — Да и не хорошо. Как-то же обходились раньше цыплятами и овцами... Ты — вообще коров резал. Может, взять много скотины? Целое стадо?
Обсудили. Выходило — без толку. Богиню не подделать...
Вернулся седой. Выслушал. Поочерёдно поднимал то одну бровь, то другую, то обе разом. Временами чуть прижмуривал морщинки вокруг глаз.
— А зачем? — спросил наконец, — Самозванке, если человек, и корова сойдёт. Управимся. А сида выживет сама. Наше дело только облегчить. А это — травы, отвары. Спину помять, конечности, чтоб не застаивалась кровь. В общем, завтра предлагаем помощь Дэффиду ап Ллиувеллину — так хозяина зовут. А для начала попросимся хоть одним глазком на сиду посмотреть — чтобы установить, какие именно зелья варить придётся.
— Мне проще, — сообщил кряжистый, — я руками лечу и языком. Только вот от отравлений обычно не помогаю. Ну, а эллилов прострел или одержимость — всегда пожалуйста.
Родичи собрались, чтоб не отнимать воздуха, в соседних комнатах. При Немайн осталась только мать и целители. К тому времени, когда Дионисий со свитой вошёл к болящей, мэтр Амвросий уже заканчивал допрашивать сиду.
— Пульс бешеный, — констатировал врач, — Немайн взрывается изнутри, как мех с перебродившим вином. Но это ненадолго. Хотя бы потому, что сердце долго такого не выдержит.
— Не надо долго, — сида едва говорила, — надо достаточно. Это... испытания. Как новой колесницы... Органы... Как механизмы... По очереди... Сейчас сосуды. Потом другое... Я скоро забудусь опять. Надолго... Не навсегда... Надо только ухаживать. Знаете лучше... чем я.
Немайн замолчала в чуткой тишине. И епископ, понявший главное, спросил.
— Сколько у нас времени, мэтр?
— Не знаю...
— Хорошо, начнём. Возможно, успеем...
Пирр до рези в глазах всматривался в багровое от болезни пятно лица. Глаза — серые. Рыжая. Волосы коротко отрезаны — да, про это сообщали... Спокойна. Молчит. Не узнаёт? Не подаёт вида? Или измучена болью? Скорее последнее.
Начали читать обычную заутреню — самый короткий вариант.
— Что вы делаете?
Луковку Пирр видел впервые. Дионисий — нет. Решил — проще и быстрее объяснить.
— Лечим твою подругу. Соборование есть таинство, исцеляющее тело и душу через молитву и прощение грехов. Не мешай — она едва в сознании, а для покаяния сознание необходимо...
Нион пошатнулась. Происходившее было странным — и почему-то знакомым. Может быть потому, что происходило обращение к силам, превосходящим человека? Превосходящим и Неметону! К той силе, которую признала богиня, рассорившись со старыми божествами. Но доверить этим людям делать с Неметоной это таинственное страшно...
