Чу, тихо шифером шурша, едет крыша не спеша... Какие-то придурковатые мысли лезут в канун...
Глава 25. Побег из каталажки
Отгремели речи и аплодисменты. Строй стоит перед зеркально рябящей аркой портала — двести уже объявленных не алсами и еще не возведенных в ранг совершеннолетних.
Мой мир огромен,
А я так скромен.
Вся жизнь спектакль —
Я в ней актёр.
Шок это по-нашему! Девиз суть кредо, в очередной раз вогнавшее в ступор все присутствующие тысячи разумных, к чему-то особенному подготовившихся морально, но явно не ожидавших дополнительной участвующей персоны, да какой персоны! Бряцая на маго-гитарах, пара рокеров выпячивала лихо запевшее Древо, скинувшее с материализовавшегося облика степенного Ахлессена груз седых тысячелетий. Мэллорн наяривал переполненные смыслами фразы в счет устной договоренности, дающей ощущаемый главным корнем шанс на возрождение и перерождение, долгожданное и лишь в самых смелых мечтах лелеемое.
Актёр-лицедей,
Добряк и злодей,
Не ради *эль-фей*,
А ради искусства;
Намеренное коверкание не укрылось от покоробленного этим острого слуха. То ли их оскорбили то ли сравнением с феями, то ли предположением их в предки или наоборот, то ли изощренно поглумились, что, по сути, едино.
По жизни играю,
Я все секреты ваши знаю.
*В фиале сидите, *
И ваши нервы, словно нити,
Надёжно пришиты
К пальцам моим...
Жесткий стеб и не думал утихать. Из шевелюры в насмешку гуманоидного энта-мэллорна навесом хлынули листья, впечатавшиеся в двести лбов и напрочь закрывшие туманные лица кучке из старших, к коим тянулись ветки-нити много толще и узловатее.
Вас обманули,
В грязь окунули.
Об этом вскоре
Узнают все!
Конечно, в когда-то составленном плане, предусматривающим существенный отход от первоначального алгоритма, речь бы шла о предательстве инопланетников, крадущих своими когтистыми демонскими лапами души умерших. Теперича всплывет всего лишь информация о задуманном еще в самом начале пребывания дуота Панга в сём гим-каэлесе демонском портале, долженствующим рано или поздно раскрыть свою пасть. Получилось рано. Получилось кроваво. О, еще они узнают о кривой, что возвысила в графья крест-дордже и затем опустила в рабские низы. И еще много нюансов, как бы невзначай всплывущих из совокупной памяти мэллорнов. Не о сути ритуала совершеннолетия, конечно, не об эльдарах, хотя стоило бы, но в этом случае идеальный выходной процент смажется жертвами насилия над душами и криками протеста и угроз в адрес душегубов. Оно нам не надо, и так достаточно смысловых намеков и подсказок, вопреки кое-где расхожему мнению сцементирующих слияние и укрепящих эльфийскую доминанту над боевым звериным обликом.
Придворный актёр
Умён и хитёр.
Я тут с давних пор.
Насквозь я вас вижу!
Угрозы, насмешки,
Короны примеряют пешки,
На лицах отметки,
Что все они марионетки.
— Эй, куклы! Бегите!
Ешьте меня! Вот он я!
Вопреки ожиданиям угрозы и насмешки относились к Пингу и Понгу, собравших в раскиданных по кругу иллюзорных образах все случившиеся за год с лишним эпизоды, искусственный характер происхождения которых так и осталось за завесой реальности — слишком тонкое и на высоком уровне мастерства ведущееся воздействие, высвобождающее негатив, осталось никем незамеченным и неразгаданным, так, на уровне смутных подозрений и запоздалых внутренних раскаяниях и споров с совестью. Пинг и Понг провели рекультивацию почвы, практически самостоятельно подготовив и посеяв зерна другой культуры, другого отношения к себе со стороны окружающих. Давление по многим фронтам подействовало согласно всем расчетам. Во многом напряженная обстановка вокруг пары сбрендивших сервов нагнеталась мэллорнами и феями, действующими в унисон. Пришла пора жать плоды.
Я роль — вы сюжет.
Прольём миру свет!
Кто прав, а кто нет —
Пусть судят другие!
Угрозы, насмешки,
Короны примеряют пешки.
Уколы их метки,
Но все они марионетки.
— Эй, куклы! Бегите!
Ешьте меня! Вот он я!
Передо мною вы сидите,
И ваши нервы, словно нити,
Надёжно пришиты
К пальцам моим... /* Король и Шут — Марионетки */
Не успела закончиться скрипящая на зубах горечью шуток песня в по молодецки зажигательном исполнении Великого Мэллорна Ахлессена, как тут же грянули тяжелые аккорды и почти сразу басовитые слова следующей, благодаря тринтету не менее мультисмысловой и более прочувствованной, щедро разбрызгивающей эмоции накрывающими алсов и листья кляксами, игнорирующими Реджис Ориентали, его окружение и реальный двухсотенный строй.
Круговая порука мажет, как копоть.
Я беру чью-то руку, а чувствую локоть.
Я ищу глаза, а чувствую взгляд,
Где выше голов находится зад.
За красным восходом — розовый закат.
Скованные одной цепью,
Связанные одной целью.
Скованные одной цепью,
Связанные одной...
Здесь суставы вялы, а пространства огромны.
Здесь составы смяли, чтобы сделать колонны.
Одни слова для кухонь, другие — для улиц.
Здесь *брошены умы ради злаченых устриц*
И я держу равнение, даже целуясь
На скованных одной цепью,
Связанных одной целью.
Скованных одной цепью,
Связанных одной целью.
В марионеточном строю проявлялась цепь, связывающая скованные через шеи пары. Братские и сестринские узы светились, разбрасывая раскрашенные цветодаром лучи.
Можно верить и в отсутствие веры,
Можно делать и отсутствие дела.
Нищие молятся, молятся на
То, что их нищета гарантирована.
Простодушный тон детского тембра резал слух смыслом не хуже, чем глаза, улавливающие разницу между шаблонной униформой и пестрой, но со вкусом одеждой наивно простецким шагом прохаживающихся теперь уже вдоль марионеточного строя, по-прежнему множа на ноль внимание к реальным персонажам на другом конце превращенной в театральные подмостки солфиалы.
Здесь можно играть про себя на трубе,
Но как не играй, все играешь отбой.
И если есть те, кто приходят к тебе,
Найдутся и те, кто придет за тобой.
Также скованные одной цепью,
Связанные одной целью.
Скованные одной цепью,
Связанные одной...
Тень "пенталсмора", пятерых бывших алсов из свиты Жнеца, вселила ужас не только и не сколько в безликие куклы. Сияющая тьмой черная цепь, идущая у каждого от шеи до пояса крестами по груди и спине, наводила ужас при одном взгляде на нее. Чеканный шаг марша оставлял разрастающиеся черные следы, клина пятерых рассекал реальность, нацелившись на кукольный строй.
Здесь женщины ищут, но находят лишь старость,
Здесь мерилом работы считают усталость,
Здесь нет негодяев в кабинетах из кожи,
Здесь первые на последних похожи
И не меньше последних устали, быть может,
Быть скованными одной цепью,
Связанными одной целью.
Скованными одной цепью,
Связанными одной целью. /* Наутилус Помпилиус — Скованные одной цепью */
Столь же резким был переход к заключительному акту пьесы. Теперь пели клоны, хором, ведомым силуэтом ректора, по форменной одежке узнаваемого.
Среди нас он жил, мы шагали строем,
Честным парнем был, был простым героем,
Но правду не скрыть, этот час настал,
И вот обнажился звериный оскал,
И вот обнажился звериный оскал.
Тут сложная то ли иллюзия, то ли преображающая магия — две смасштабированные драконьи головы вместо эльфийских злорадно клацают клыками, бледняя в подражании перед третьей.
Скованные одной цепью,
связанные одной целью.
Скованные одной цепью,
связанные одной...
Ты посмел посягнуть на святая святых,
Где твои идеалы, ты плюнул на них!?
Ты за яркие тряпки, врагу продаёшься,
И с совестью, честью, легко расстаёшься,
Но ты не победишь, наша цепь не прервётся!
Неуловимо тонко насмехающиеся над ничуть не смущающимся чучелом-пародией Пинг и Понг отцепили со спин утолщения, оказавшиеся расшитым золотой канителью по белоснежному бархату шейным платком на манер пионерского из далекого и не их прошлого и простейшей набедренной повязкой, тут же занявших положенные места на бесполом древесном теле. Красочно переливающийся узор усиливал чудовищность махрового сарказма над вынужденными терпеть поношение — еще бы, ведь оно от самого(!) Великого Мэллорна!.. Пинг и Понг так, за компанию, где-то сбоку на подтанцовке...
Скованных одной цепью,
связанных одной целью.
Скованных одной цепью,
связанных одной целью.
Ты под музыку толстых не смеешь плясать,
Не смеешь кривляться, и нас предавать,
Такого как ты не должно быть рядом,
Когда мы единым, идём отрядом,
Нам *дерево* — мать, *государь* — наш отец.
Нука ты, СТОЯТЬ! хорошо, молодец.
Мы не станем петь, под чужую дудку.
Нам радостный горн, играет побудку.
Скованные одной цепью,
связанные одной целью.
Скованные одной цепью,
связанные одной...
Изгаляющийся над "государевым деревом" Энт-Ахлессен, смутно напоминающий еще и ожившую ваджру, с приторно скорбной миной покладисто застыл ровно в центре, к его корням-ногам с лиц слетелись сухие листья, завалив безжалостно сорванные под ноги подарки. Каждая кукла из общего строя после ведущей начала синхронно при помощи телора удаленно крушить ветви и ствол на щепки и хворост. В ментальном фоне в это время стал еле слышен грозный и беспощадный речитатив, повторяющий одно сопровождающееся информационно-эмоциональным посылом слово: "Аутодафе!".
Здесь не место таким подлецам и поддонкам,
Здесь свои идеалы оставляют потомкам,
Здесь хором поют, по течению гребя,
Здесь в ногу идут, единения любя,
Нам радостно так же идти без тебя,
БЫТЬ!
Скованными одной цепью,
связанными одной целью. /* OST Стиляги — Скованные одной цепью */
Безликая ректор бесновалась, обретая вокруг себя призрачные черты умершей, брызжущей слюной и трясущей указательным пальцем на вытянутой руке, неустанно обвиняюще тыкающей в центр солфиалы. Из отстоящей на пядь от подушечки пальца мерцающей точки яростно вылетала формирующаяся из златых волос цепь, опутывающая Пинга и Понга. Извивающаяся цепь хищно оплела ею же брошенную в центр пару глоров, одновременно приковывая и привязывая их к кресту из отощавшего и усохшего Ахлессена, лишенного какого-либо лица, но не рук, прямой линией указывающих на реальное и отраженное. Извергались жестокие слова ненависти, всепоглощающие эмоции расходились захлестывающими трибуны волнами, радостно просачивающимися через наспех и неуклюже возводимые ауры и прочие защиты. Парные куклы входили друг в друга так, что бывшие звенья их шейной цепи сковывали запястья и щиколотки на манер брэмпэтэ, превращая свободно проходящие друг через друга куклы в жуткую фигуру, не могущую — по крайней мере, о попытках говорило дергание тел — освободиться из браслетов.
Безобразная вакханалия, не прекращенная только и исключительно из-за участвующего в ней духа мэллорна, сама оборвалась на пике, строго по сценарию. С таким трудом выстроенная вязь темпорального затормаживания не удержала одного Оратиэля, безнадежно опоздавшего — его меры обратились подлитым в огонь бензином.
Театрально опутанные золотом цепей Пинг и Понг, зафиксированные в центре, отразившись с зада наперед, сделали шажок — три пересекающихся контурами фигуры совершили единый хлопок ладонями над головой. В это время прочеканившие несколько шагов боком омерзительные марионетки расплылись туманом, метнувшимся прямо в разгорающиеся листья и ветви, обложившие костер с двумя живыми — магия бурлила так, что не понять, не отличить обман шоу от правды жизни. Языки пламени вздымались вверх, повинуясь поднимающимся рукам.
В момент хлопка, раздавшегося в тот момент, когда внимание тысяч пар глаз было приковано к скованным уродствам, столб от царских чар в миг побелевшего огня витой иглой прошил небеса, жадно высосав маэну из темпорального инфэо, брэмпэтэ и оши всех присутствующих, схарчив все вне артефактные плетения. Ахлессен весь задрожал, приняв добровольно принесенные ему в жертву физические и астральные тела, о чем ясно гудел ментал с эхом, говорящем о чей-то смерти при очередной встрече Оратиэля с Пингом и Понгом, о быстротечном визите годы назад, о прощупывании на предмет силы прежней установки — тогда побратимы не отреагировали на возможность личного присутствия царствующей особы, заранее готовясь к неизбежному.
Не успевшая как следует испугаться, Олко свалилась на автоматически подставленный руки мужа — ее распирало от счастья и нежданных откровений. Зерна духа, влившись в оставшиеся живыми от прежних тел клетки, резво клонировали строптивую яйцеклетку и с разгона оплодотворили, зародив плоды, как того изначально и хотели. О, мать узнала, как сокрушающийся из-за невозможности в полной мере отплатить Шофхаррэ добром за добро Гаер приласкал тех, кто приглядывался к воплощению в ее утробе в качестве будущих детей. Как наделил их знаниями и силой, поделившись своей памятью. Они — первые и единственные эльдары, что родятся от чисто эльфийской пары (для прочих действует правило матери, исключая рожденных эльфой разнояйцевых близнецов обоего пола, способных к слиянию через усовершенствованный доппельвита). "Мы и так ваши" — шло рефреном в свалившимся на нее потоке.
Тем временем, пока столб света из центра солфиалы Ахлессена обретал древесную плоть, далеко в космосе рвануло багряное Крон-Ра, по проторенной дорожке в миг сформировавшись. Моргнул свет, казалось, испугавшийся высыпавших на экраны небосвода невиданных прежде причудливых созвездий и туманностей, ярких и невероятно обворожительных, несмотря на сгенерированный характер — путь открывался изнутри наружу, никак не наоборот или вовсе в обе стороны.
Ждавшие своего часа не оплошали, кометными росчерками хлынувшие во внешний мир. Вместе с ними пришли в себя и ходоки на Пантеон Глораса, кроме разве что Оратиэля, ставшего невольным проводником маэны из-за необдуманного порыва остановить стартовавший процесс — он не мог поступить иначе и тем самым не уберечь Нордрассил, в момент перестройки тела ранимого и хрупкого. Не явился и Жнец, которому проверенная свита неожиданной ударила в спину — пятеро лично мучили собственных родителей и сосланных в армию воспитателей, по приказу пойманных для экзаменационных пыток, проверяющих лояльность.
Ахлессен рос, обзаводясь подобным первому вторым и третьим стволовыми ярусами, придающими кроне коническую форму. Сакральность момента со всей тяжестью легла на плечи собравшихся в солфиале, из центра коей тянулся ввысь главный ствол, питающийся от корня. Мэл-палх рос по десятой доли процента в год, в чем-то подражая бесконечному росту эльфов и драконов со все растягивающимся по оси времени шагом, стремящимся к нулю. Вся накопленная им со дня становления энергия щедро вливалась в преображающийся мэллорн, даруя необходимую силу на возрождение погибшего собрата и рождение запланированного.
Веор целиком перебрался к Ахлессену, перехватывая у способного в тот миг быть банальным трубопроводом Оратиэля право на единение с Нордрассилом. Реджис Ориентали не оправдал надежд, прождав понапрасну много лет — предназначенный для эльдар желудь сгнил, передав через жертву Пинга и Понга суть Ахлессену, тем самым открыв ему путь к совершенству, чем он и не преминул воспользоваться.
