Точнее, Кухулин расценил это как снаряд — быстрый взгляд подтвердил ему, что это было магической куклой, призванной Блаватской — небольшой автоматизированный дрон, размером в половину его руки, похожий словно бы на плюшевую куклу одетого в устаревшую полицейскую форму старика.

Спустя мгновение же кукла в руках Кухулина взорвалась — и если бы не его реакция, мгновенно защитившая того от взрыва магией — возможно, так Кухулин бы погиб уже в третий раз за время Сингулярностей.

Однако подобная кукла не была единственной — мгновенно взгляд Кухулина уцепился за десятки мелькающих в небе точек и выругался.

-Вперед, мои солдаты!— никогда в прошлом Кухулин не был так рад слышать голос Медб, с заливистым бахвальством призывающую солдат,— Вперед!

Кухулину не нужно было смотреть, чтобы понять, что именно происходило сейчас позади него.

Медб и ее колдовские трюки... Хотя сама Медб и не была магом — это не значило, что она не знает о паре трюков сама по себе. И потому прямо сейчас Кухулин знал, что та уколола палец — и из каждой капающей ее крови поднимались солдаты. Неразумные гомункулы, из плоти, но без крови, в чьих головах билась лишь одна мысль — "Сражаться за свою королеву". Даже без сражений они погибли бы спустя всего несколько дней, как порожденные магией куклы и должны были, но сейчас их помощь была неоценима.

-Медб!— Кухулин развернулся к Медб, что порождала новых и новых солдат, мгновенно бросавшихся в сражение с армией Блаватской,— Мне нужна помощь, чтобы добраться до огромной Слуги!

-Конечно, мой дорогой!— Медб тут же обернулась к Кухулину с самой чарующей из своих улыбок,— Я прокачу тебя на своей колеснице!

Кухулин едва удержался от того, чтобы бросить шутку, что в иных условиях именно он должен был "прокатить ее на своей колеснице".

Ну уж нет, Медб будет последней девушкой, к которой он обратится с таким предложением. Даже если он точно знал, что она его поддержит.

Однако конкретно в этот момент — отправляя куда-то в сторону наступающих армией големов заклятия — бросившись к Медб — сам Кухулин думал.

Когда Аинз планировал вмешаться в происходящий бардак?!

* * *

Аинз сделал еще три фотографии, удовлетворенно кивнув сам себе. Тадж-Махал был готов, следующим на очереди был, хм... Наверное, замок Нидзе?

* * *

Согласно некоторым теориям само слова Берсеркер было связано с именем Беовульф, возможно даже происходя из него.

Иными словами соответствие Беовульфа классу Берсеркера было, фактически, абсолютным.

Как и многие герои своего времени и своего народа Беовульф завоевал себе славу за свою силу в бою и за свой характер, никогда не чуравшийся битв, а наоборот, стремившийся к достойному сражению. Такова была его натура.

Если встретил сильного Героя — сразись с ним. Не столь важно, кто будет победителем, а кто проигравшим, как бы не закончилась драка с иным Слугой Беовульф достойно бы принял как победу, так и поражение — и если бы условия позволяли — пригласил бы своего недавнего противника на большое празднование в честь их состоявшегося боя.

С монстрами, однако, все было не так просто.

Нет, Беовульф был бы рад проверить свою силу против какого-нибудь чудовища — дракон, гигант или мантикора, без разницы — но принять достойно поражение он бы не сумел. И получив победу над чудовищем не предложил бы тому праздник — а прирезал бы чудовище на месте. Просто потому, что такова была его личность — как берсерк он потерял некоторые черты, присущие рациональным людям, но не потерял своего базового понимания, умения отличать "своих" от "чужих". Наоборот, подтачиваемая его боевой яростью и инстинктами личность умела определять эту разницу даже лучше, чем у иных "здравомыслящих" людей.

И потому Беовульф понимал, что противница перед ним не была человеком. В этом случае ее рост или рога были лишь малыми чертами — встретившись с легендарным минотавром те же черты не заставили бы его воспринять Астерия в качестве чудовища. Нет, внутри Беовульфа стояло четкое понимание — на уровне его инстинктов как Слуги, Берсеркера, Убийцы чудовищ — что стоящая перед ним была чудовищем.

Из той же когорты, что и Грендель, или его мать, или даже дракон, что он убил в конце своей жизни — но... Несоизмеримо могущественнее.

Беовульф мог почуять, что цель перед ним выбивалась из ряда всех знакомых ему целей и...

И именно это заставляло Беовульфа улыбаться несмотря на то, что лишь один удар его противницы пробил его тело и сломал как минимум десяток костей в его теле.

Его навык, Продолжение Битвы, позволял ему сражаться несмотря на любые увечья и любой полученный урон, до тех пор, пока его тело не будет стерто в порошок.

Гарантировало ли это ему выживание? Нет. Фактически, Беовульф уже был мертв, каким бы ни был исход этого сражения — он лишь мог оттянуть момент своей смерти, не отменить его.

Но важно было лишь то, что его навык давал ему самое главное в текущей ситуации — время.

-Хрунтинг, Нэглинг,— Беовульф не стал играть в игры, мгновенно использовав имена своих мечей, своих Благородных Фантазмов.

Хрунтинг, его витой клинок, всегда наносящий самый идеальный удар, что становится сильнее с каждой каплей крови, пролитой врагом и выпитой клинком. Нэглинг — его второй клинок, похожий на огромную дубину — клинок созданный исключительно для нанесения урона.

Спустя мгновение Беовульф бросился на свою противницу — после чего один его клинок мгновенно нашел самую идеальную позицию для своего удара, принимая во внимание любое возможное действие, любую возможную попытку защититься и контратаковать его противницы. Второй же клинк нанес размашистый удар со стороны, не столь изящно, но крайне сильно.

Ангрбода же не стала смещаться со своего места, лишь продолжая смотреть на приближающуюся фигуру Беовульфа.

Та не выставила рук для защиты своего тела и не стала уклоняться, просто позволяя Беовульфу бить со всей своей силы.

Спустя еще мгновение Хрунтинг врезался в тело Ангрбоды с одной стороны, и Нэглинг с другой. Удар Нэглинга был таковым, что казалось, будто бы взрывная волна ударила в направлении его движения — но промелькнувшее было на мгновение удовлетворение Беовульфа на следующее мгновение сменилось растерянностью.

Оба клинка Беовульфа врезались в тело Ангрбоды — но та, казалось, даже не сдвинулась со своего места. Оба клинка врезались в ее тело, неспособный даже сдвинуть с ее места и, казалось, вовсе не нанеся никакого урона.

Мгновение спустя Ангрбода медленно подняла руки, заставив Беовульфа отскочить обратно,— Ты и правда думал, что этого будет достаточно?

В глазах Ангрбоды плескалась только злая ухмылка.

* * *

Брахмастра в легенде Карны было оружием, дарованным ему брахманом Парашурамой, что в иных случаях, стоило бы Карне быть призванным в классе Арчера, стало бы его луком и стрелой.

Однако призванный в качестве Лансера, Карна обрел иную форму Брахмастры.

Словно бы обретшая форму солнечного луча, часть мантии его отца, Сурьи, его сила пробилась сквозь его взгляд, принося его врагу уничтожение, как то приносит для тьмы луч Солнца...

Иными словами, это был выстрел лазером из глаз. Да, Карна обладал и такой способностью.

Стрела из лука Арджуны, нацеленная в его сердце, покрытой золотой броней, оказалась мгновенно сбита — как и несколько иных стрел, отправленных вслед за ней, прежде чем лазерный луч ударил в то место, где Арджуна находился еще мгновение назад.

Арджуна же бросился в сторону еще в то мгновение, когда ему удалось увидеть золотое мерцание в глазах Карны — хотя тот и был равен своему брату в бою — чудесной броней, способной выдержать попадание любой атаки тот не обладал. В конце концов, Арджуна был Арчером — в отличии от Карны ему сближение со своим противником было совершенно невыгодно.

А потому, сделав еще один выстрел в Карну — казалось бы, даже не глядя на того, но благодаря своим навыкам способный ударить в любую точку тела Карны — прежде чем броситься прочь.

Карне же не оставалось ничего иного, кроме как броситься вслед за ним.

Скорость обеих братьев, как и многое в иных иных способностях, была равной — и потому спустя всего несколько секунд Карне стало понятно, что догнать просто так Арджуну у того не выйдет...

Единственным, что мог предпринять он сам — были только его способности.

Однако, как удачно, что его способности несколько совпадали со способностями Короля Англии.

Спустя еще мгновение мана, выброшенная телом Карны, мгновенно обратилась сперва во вспышку — после чего ударила потоком ревущего огня, выбрасывая того вперед.

И хотя рентгеновским зрением он не обладал, в дополнение к своей неуязвимости и лазерным лучам из глаз, летать ему манавзрыв все же позволял.

* * *

Ранить Нобунагу Скатах могла в теории — но не могла на практике. Хотя ее копье и могло игнорировать даже непреодолимую для многих иных Слуг нематериальность Нобунаги — это значило мало в том случае, если Нобунага могла буквально исчезнуть из-под удара Скатах в последнюю секунду, появляясь в месте всего в считанным сантиметрах от нее — и встречая Скатах огнем сотен созданных за мгновение из ниоткуда стволов.

Выбор скатах в таком случае был не велик. Она могла продолжать сражаться текущими методами, надеясь на удачу — но на удачу та полагалась меньше всего.

Или она могла радикально изменить тактику.

Все же, хотя и Скатах была одной из самых могущественных Слуг — настолько могущественных, что само ее существование в Троне Героев было результатом большой случайности и уникальности сложившихся условий, но даже так она не была всемогущей и не могла сражаться бесконечно.

Тем более с таким противником, что требовал от нее сосредоточения всех ее сил — а Нобунага все же этого требовала.

Поэтому, мгновение спустя после того, как Скатах уклонилась от еще одной череды залпов из возникших из ниоткуда рядов мушкетов — та развернулась на мгновение,— Врата Скай.

* * *

Не существовало никакой возможности для Томаса Эдисона победить Кухулина Альтер. Да, Эдисон демонстрировал невероятную живучесть для своего класса Кастера, но для победы над одним из самых сильных Слуг, существующих в чертогах Трона Героев, и, вероятно, сильнейшей версии легендарного Кухулина, этого было недостаточно. Томас Эдисон мог выдержать пять, десять или пятнадцать ударов, но когда-нибудь очередной удар Кухулина Альтер бы его точно нагнал и ударил бы — в голову или в сердце, прекращая отчаянные попытки Томаса Эдисона выжить.

Кухулину Альтер до этого, впрочем, не было никакого дела — тот продолжал бить, и бить еще раз, и бить вновь, до тех пор, пока его цель не перестанет двигаться.

Однако разум Кухулина не получал от этого сражения никакого удовольствия, лишь продолжая бить механически.

Не то, чтобы Эдисону от этого осознания было каким-либо образом лучше.

Однако в разуме самого Кухулина все же существовало нечто очень отдаленно похожее на какую-либо систему ценностей и стремлений.

В данном случае разум Кухулина же твердил ему, что Эдисон перед ним отвлекал его от возможности встретиться в бою с более значимой целью. Фактически, тот отвлекал его от реализации его единственной функции — сражаться, поскольку сражение с Эдисоном вовсе не являлось настоящим сражением.

Спустя мгновение покрытое шипами красное копье в руках Кухулина Альтер оказалось перехвачено его рукой,— Гае Болг.

Эдисон услышал произнесение имени Благородного Фантазма Кухулина мгновенно.

Копье Гае Болг, что никогда не знает промаха. Копье, что всегда пробивает сердце своей цели, неважно где находится копье и где находится цель.

Это происходит потому, что сама суть этого Благородного Фантазма состоит не в копье, а в самом факте "копья, что бьет без промаха". Иными словами действие этого благородного фантазма нарушало саму причинно-следственную связь, изначально создавая эффект — "было проткнуто сердце", и лишь затем подгоняя причину под него — "был нанесен удар копьем".

У Эдисона не было даже секунды на размышления и потому он совершил единственное, что мог совершить, не желая умирать так просто. Он использовал свою единственную — но ох, столь сильную козырную карту. Он применил Благородный Фантазм,— Доминация Мировой Веры!

* * *

Брахмастра было не именем собственным — или точнее, не именем данным только одному оружию, а именем, данным группе оружий — оружию, созданному Лордом Брахмой.

Одним таковым обладал Карна, сын бога солнца, Сурьи. Еще одним обладал Рама.

Брахмастра Рамы представляла из себя стрелу, что была привнесена в этот мир с самим его рождением для того, чтобы уничтожить демонического короля Равану — однако по причине его призыва в качестве Слуги эта стрела была изменена.

В конце концов, Рама и Сита желали воссоединиться — какая бы цена не была заплачена за это — но Сита не могла быть призванной в качестве Слуги.

И потому Рама пожертвовал частью своих сил ради нее — но даже так сила Рамы не была бесконечной. Все, что он мог даровать Сите — это развить ее изначальную, пусть и небольшую, склонность к классу Арчера как единственной, кто смог поднять легендарный лук — до самого Рамы, конечно же — но не даровать ей возможности быть призванной в качестве Кастера или Берсеркера. Даже легендарный король Рама просто не мог даровать той достаточную легендарную основу для того, чтобы та была призвана в ином классе.

И потому сам Рама пожертвовал своей квалификацией для этого класса, чтобы позволить Сите быть призванной в качестве Арчера. Сам же он избрал для призыва класс Сейбера... И в таком случае ему, что весьма очевидно, требовался клинок для призыва. И ныне была вовсе не нужна его стрела.

Иными словами при своем призыве Рама, фактически, перековал свою стрелу в клинок... Но к потере силы его Благородного Фантазма это не привело.

Его стрела, изначально нужная для того, чтобы уничтожить демонического короля Равану, что угрожал всей Индии и всему миру, заключала в себе изначально огромную силу. Брахмастра, оружие созданное Брахмой, обладающей силой громовержца, все также несло погибель своим противникам — будь даже оно и в форме меча.

Тесла, как человек образованный во множестве областей, безусловно, знал это — как знал и то, что его предыдущие трюки с металлом не смогут помешать Благородному Фантазму Рамы, воплощающим в себе столь могущественное оружие.

Спустя мгновение Тесла произнес,— Система Керанос.

Однако еще мгновение спустя до его ушей донесся голос Эдисона и Тесла чуть ухмыльнулся,— И ты, оказывается, на что-то бываешь полезен...

После чего, без всяких проблем, тот развернулся спиной к Раме, направляя свой Благородный Фантазм совсем на иную цель.

* * *

Мелькание магических кукол, лучей, заклятий, копий, клинков — все слилось в единую неразличимую какофонию звуков и цветов, продолжая бить по ушам Арчера.