— У меня Малфой, — Гермиона продемонстрировала трофейную палочку.
— По-моему, эта — Гойла, но не уверен, — наморщил лоб Рон.
— Мой — К-крэбб, — кивнул Невилл, — как и д-договаривались.
— Офигеть, — только и смог сказать Гарри, — как вы…
— Невилл показал, — улыбнулась Гермиона. — Оказывается, он еще в сентябре, ну, сразу после той дуэли, случайно увидел тебя в пустом классе, где ты заклинания отрабатывал. Не те, с хлопушками, а настоящие. И подсмотрел кое-что. Но подойти к тебе не решился, стеснялся очень. А нам не сказал. Ты, кстати, тоже, — осуждающе добавила она.
За дверью завозились, потом прямо по ней застучали истеричные кулачки. Еще немного возни, басовитый бубнеж, неуверенные, еле слышные за стуком колес шаги — и все стихло.
— Гарри же тогда больше с близнецами общался, — пояснил Гермионе Невилл, — ну и с Роном немного. А ты в библиотеке сидела все время, строгая такая. Будто и правда префект. И я просто стеснялся тогда. Ну, а потом я сам отрабатывал, помаленьку. Чтобы, как получится, показать, что я не хуже в-вас. Только не получалось ничего.
— А когда нас из больничного крыла отпустили, мы втроем зашли в тот же класс, все вместе, и представляешь — у нас получилось! Сначала у Нева, потом у меня, а потом и у Рона. Это второй раз, когда у тебя заклинание получилось раньше, чем у меня, — с обидой сказала Гермиона. Потом она подумала и уже радостно добавила: — А у Нева — первый, вот!
— Я его, в смысле, «Экспеллиармус», еще до школы знал, — пояснил Гарри. — Их, заклинаний, еще два было. «Редукто» — но у меня оно не пошло, только и хватило, чтобы троллю… эээ… функцию повредить, ну и зеркало потом раскокать. А Квиррелморта я не пробил, ну, тогда, в лесу, он запнулся только. И еще какое-то было, но я забыл, какое. И откуда узнал, тоже не помню.
— Профессор Дамблдор говорит, что эта потеря памяти, скорее всего — результат разрушения мощного артефакта, — почему-то с хитрой улыбкой пояснила Гермиона, — наверное, он имел в виду то самое зеркало. Он говорил, — улыбка стала еще хитрее, хотя, казалось, куда уж больше, — что уже сталкивался с подобным феноменом.
— «Обливиэйт», — не глядя на остальных, вдруг сказал Невилл, — твое третье заклинание было «Обливиэйт». Это как раз стирание памяти, я его узнал, когда ты тренировался.
Гарри не успел подумать о странном поведении мистера Лонгботтома, когда в дверь аккуратно постучали. Гермиона сняла заклятие и села с палочкой наготове. Рон и Невилл тоже приготовили свои.
В купе вошла слизеринка Мэри, улыбаясь и демонстрируя открытые пустые руки. Она прикрыла за собой дверь и кивнула на лежащие посреди столика трофеи:
— Привет, леди и джентльмены. Как насчет маленькой сделки: я хочу выкупить у вас вон тот деревянный хлам за один галеон.
Гермиона, Рон и Невилл удивленно кивнули. Признаться, вопрос о том, что делать с трофеями дальше, оказался для них новым.
— Привет, Мэри, — улыбнулся своей наставнице Гарри, — если ребята не против, добавь еще сикль, чтобы делилось на троих поровну.
— Отлично, — сказала та, — тогда Малфою-мелкому это будет стоить три галеона и три сикля. Сделка?
Гриффиндорское Трио кивнуло второй раз. Слизеринка забрала трофейные палочки и отсчитала из мешочка восемнадцать серебряных кругляшков.
— Мэри, — полюбопытствовал Гарри, — а чего это они решили дать тебе заработать? Могли бы попросить префектов…
— Ты все-таки гриффиндорец, Гарри, — взлохматила она его волосы, Рон насупился, Гермиона метнула сердитый взгляд, — не может же Дракусик признаться, что их троих, наследников благородных фамилий, победили эээ… маглорожденная ведьма, предатель крови и почти сквиб. При том, что ты вообще колдовать не мог, а то он даже не сунулся бы, — она подмигнула. — Эти чистокровные снобы предпочтут пожертвовать золотом, но не самолюбием.
— Звучит так, как будто ты не одобряешь этого бреда, — улыбнулся Гарри, он не понял, что такое «предатель крови», но вряд ли что-то хорошее, раз уж это слово использовал на пиру Малфой. Впрочем, у него еще будет время выяснить это, — но ты сама ведь тоже чистокровная?
— Я очень благодарна тебе, Гарри, что ты так и не стал любопытствовать насчет моей фамилии. И я буду крайне признательна, если ты не будешь пытаться узнать ее и в будущем. И да, я из довольно старого рода. Более того, мой отец… в юности совершил ошибку, примкнув к Пожирателям Смерти. Ну, к подручным Того-Кому-Ты-Недавно-Дал-Пинка. Увы, исправить эту ошибку не получится по целому ряду причин, — она жестом прервала вскинувшегося было Рона, — и если Тот-Кто-Уже-Получил, вернется — как я надеюсь, за следующим пинком — мой отец будет вынужден… Поэтому в следующем году тебе придется искать другого репетитора. Я перевожусь в другую школу, на континент.
— Тут есть несколько фамилий, — положила она на столик перед Гарри клочок пергамента, — и адреса пары лавок. Ну, разберешься, думаю.
— Боишься? — прищурил на нее глаза Рон.
— Мне положено, я же не гриффиндорка, — Мэри потрепала по волосам и его; Рон замер с открытым ртом от неожиданности. — Хотя, например, тебе, Грейнджер, я посоветовала бы то же самое. Впрочем, мне пора: я тут подготовила еще несколько сделок.
— Так это она натравила на нас Малфоя, — возмутился Рон, когда смог, наконец, закрыть рот. — Вот змеища!
— Скорее п-подтолкнула, — заметил Невилл, — они и так о чем-то сговаривались.
— И заодно привлекла к ним наше внимание, — задумчиво добавила Гермиона.
— В результате мы остались с галеоном, она с двумя, а Малфой со своими гориллами получили назад свое оскорбленное достоинство, — усмехнулся Гарри, — прямо-таки всеобщая благодетельница.
— Всеобщие благодетели, брат Фред? Я слышал что-то о благодетелях?
— Это они, наверное, о нас, брат Джордж!
— Мы захватили кое-что…
— … Из замковой кухни и решили…
— … Продолжить пир здесь! Правда, пришлось…
— … Немного подмести дерьмо в коридоре…
— … Но после отработок у Филча…
— … Это даже приятно.
С этими словами близнецы Уизли начали вываливать на стол бутылки со сливочным пивом и различные сладости. Гарри потянулся к одной из бутылок, двумя руками он смог бы держать ее, если бы ему помогли ее открыть, но Гермиона ухватила его за плечо и, прижав палец к губам, потащила к выходу. Обмен репликами за спиной продолжался, и Гарри, выйдя в коридор, с удивлением обнаружил, что это общается сам с собой Джордж (или Фред), а Фред (или Джордж) молча ведет их куда-то по коридору.
В соседнем вагоне Фред-или-Джордж остановился в закутке рядом с тамбуром и, достав какую-то гнутую железную штуковину, чем-то щелкнул в стене. Панель, рядом с которой они стояли, провернулась на неприметных петлях и отошла в сторону, за ней обнаружился маленький закуток размером в половину Дурслевского чулана. Гермиона снова прижала палец к губам и нырнула внутрь. Гарри и Уизли остались в коридоре.
Минуты через две панель снова щелкнула, и оттуда показалась рука Гермионы, передавшая Фреду-или-Джорджу пакет со сложенной одеждой и торчащей из нее палочкой. Приняв пакет, тот слегка подтолкнул Гарри вперед.
* * *
Внутри было полутемно, свет лился лишь из маленького окошка почти под потолком, да еще в стоящей на стопке ящиков банке плясал знакомый синий огонек.
— Переодевайся, — шепнула прямо в ухо Гарри Гермиона, пощекотав волосами его щеку, — быстро. Оставь только трусы, из того, что есть. Я хочу быть уверена, что вокруг не будет ничего, ну…
Она кивнула на аккуратно сложенную на ящике пижаму или что-то вроде, сама она тоже была в чем-то подобном. Почему-то это предложение не вызвало удивления у Гарри, ему даже показалось, что он делал это много раз. Он даже решил не стесняться того, что раздеваться пришлось с девчоночьей помощью. Гермиона высунула в коридор второй пакет и защелкнула задвижку.
— Это пижама МакЛаггена, — сказала она, Гарри слегка поморщился, — он все равно из нее вырос. Не волнуйся, я попросила Невилла купить ее прямо перед отъездом на станцию, за два сикля, и она выстирана и вычищена. А я взяла пижаму у Кэти Белл. Я потом объясню. Так надо.
С тем, что надо именно так, Гарри не спорил: он знал это, но опять не помнил, откуда.
Гермиона вытащила из маггловской пластиковой сумки несколько пузырьков и протянула один из них Гарри. Она хотела что-то спросить, но мальчик опередил ее:
— Я тебе верю, Гермиона, могла бы запомнить и не волноваться, — и выпил. Вкус, как обычно, был так себе.
Ничего не происходило. Гермиона, казалось, была несколько ошарашена — видимо, ждала какого-то эффекта. Внезапно лицо ее просветлело:
— Гарри, про себя я знаю, а профессору Дамблдору ты веришь?
Тошнота зародилась в желудке и поднялась по пищеводу так стремительно, что Гарри даже не успел отвернуться, чтобы не попасть в Гермиону. Но та явно ждала чего-то подобного и успела подставить тот самый пакет. Желудок содрогался в спазмах минуты три, и Гарри подумал, что все, чем его кормила подруга сегодня утром, без толку вылетело наружу. Он заглянул краем глаза и увидел, что в пакете нет остатков пищи — лишь разводы зелено-оранжевой жидкости, ровно такой же, какой вчера Гермиона испортила мантию директора.
— «Дамблдору» или «В Дамблдора»? — хитро прищурилась подруга.
В голове стремительно яснело, легкая туманная дымка улетучивалась, а в глубине мозга с радостным победным хохотом бегал Маленький-Гарри-Хранитель-Ключей, отпирая, открывая и опорожняя прямо в мозг ящики с запрятанными туда воспоминаниями.
— Эта тварь… — медленно и тихо проговорил Гарри, — напоила нас с тобой… Зельем доверия к себе?
— И Рона, и Невилла, — кивнула та. — Перед тем, как расспросить, что случилось. Я очень боялась, что он… стер тебе память. Ты… Ты был совсем не таким, как всегда, не таким, каким я тебя встретила. Ты всегда казался мне старшим братом, с самой первой встречи! У меня никогда не было братьев… Как и друзей. Ну, ты знаешь. Я говорила. А когда ты проснулся… стал как будто младшим. Та-аким глупеньким! Было так приятно заботиться о тебе! — она хихикнула.
Гарри вспомнил себя с тех пор, как проснулся. Он не ощущал «того» себя глупым — за исключением необъяснимого — впрочем, теперь объяснимого — доверия к Повелителю Памяти.
— Я знала, что именно он сделал со мной, шахматы помогли. Я же рассказывала тебе, — тараторила подруга в своей любимой манере. — Ну, про внезапное доверие. А этот человек, о котором я тебе говорила тогда, ночью, к которому я это доверие почувствовала, это же был сам Дамблдор! И я решила, что с тобой то же самое. Я попросила у мадам Помфри еще один пузырек Патентованного Очистителя от Зелий. Один-то в меня еще после первого раза влили, но он уже не нужен был, из меня и так все вышло, само. Но на всякий случай мне и второй дали, ты это видел, ну, они же не знали же! А ночью я поговорила с тобой и убедилась, что ты просто спрятал воспоминания, когда почувствовал, что с твоей головой что-то неправильно.
НЕПРАВИЛЬНО.
Гарри встал с ящика. По мере того, как порванные или разомкнутые цепочки в его памяти сплетались, спаивались и восстанавливались, его начал затапливать гнев. Он молчал, снова прокручивая перед внутренним взором события и разговоры последних полутора дней.
Дамблдор все-таки использовал и восьмую страницу методички тоже.
— Гермиона… — его голос звучал глухо, — теперь я не понимаю только одного. Почему же тогда директор просто не напоил нас всех какой-нибудь гадостью и не отправил маршировать прямо в пасть Тому?
— Он боялся, — быстро ответила Гермиона, — ты не представляешь, как он боялся! Когда он говорил со мной… Ну, после Рождества и после Пасхи… И после единорога того тоже… Он забывался иногда и вроде как сам с собой разговаривал. Я тебе вроде бы говорила уже — ну, про то, что храбрость и любовь зельями и чарами не создать… Мне кажется… — она задумалась, — мне кажется, что у него уже был какой-то опыт. И он вроде и хотел это сделать, теперь-то я понимаю, а, с другой стороны, страшно-страшно, вот просто жутко ужасно, боялся.
Боялся, значит. А если боялся — то знал, на собственном опыте знал, что из действующих на разум и душу зелий и колдовства ничего хорошего не выйдет.
И все-таки разбрасывался «Обливиэйтами» направо и налево и опоил его — и его подругу — какой-то гадостью, чтобы влезть ему и ей в душу и в голову. И спасли их только порыв Гермионы там, на шахматной доске, да его Маленький-Гарри-Хранитель-Ключей, спрятавший все самое важное даже от него самого, восторженно виляющего хвостиком перед Альбусом-Куча-Имен-Дамблдором.
«Скотина старая», — подумал он, вспоминая направленную в его лицо палочку и пронзительный мерцающий взгляд. Теперь Гарри знал точно: если будет нужно, Дамблдор применит тот же прием и с другими целями.
Он снова испытывал знакомое чувство — что-то темное затапливало его изнутри, волосы встали дыбом…
Это был гнев.
Не злость, не говоря уже об испуге и азарте.
ГНЕВ.
…И все схлынуло, Гермиона сжала его в своих железных объятиях, уткнувшись подбородком в плечо.
— Нет-нет-нет, Гарри Джеймс Поттер, не надо, не надо этого делать. Ты разнесешь тут все, я же знаю, а дверь тут хлипкая, она вывалится в коридор, кто-нибудь пройдет, нас увидят, и я тебя скомпрометирую перед лицом, ну, мисс Уизли! Я прочитала в книжках для родителей маленьких волшебников, что, когда начинается стихийный выброс, вот как у тебя сейчас, лучшее средство для снятия напряжения — обняться с тем, кто… кого… кому ты доверяешь, вот!
— А я доверяю только тебе, Гермиона Джин Грейнджер. Тебе и…
— И? — она с тревогой заглянула ему в лицо.
— И трем пожилым леди.
— Учитель, Адвокат и Полицейский? Это же они?
— Да, они. Там есть еще один джентльмен, или даже полтора… И одна из этих леди… там, на самом деле их двое… Я потом объясню, — прервался Гарри увидев, что Гермиона стремительно перестает что-то понимать, — ты продолжай, пожалуйста!
