— Бей!
Длинный рычаг снова рванулся, выбрасывая очередной снаряд. Бату усмехнулся. Он уже кое-что понимал в стенобитном мастерстве, насмотрелся... Да, в отличие от Рязани и Владимира этот город имел на вооружении сильные метательные машины. Пожалуй, будь у Бату такой осадный обоз, с каким он подступил тогда к рязанским деревянным стенам, можно было бы уже сворачиваться и идти восвояси. Однако он хорошо подготовился к нынешнему походу, и стенобитных машин в войске у Бату нынче великое множество. Против одного урусского камнемёта у Бату-хана десять.
— Бей!
Ещё один горшок улетел к цели, и не успел он упасть, а рабы, подгоняемые плетью, уже тянули длиннейший канат, взводя механизм для следующего выстрела. Благодаря длине каната они держались поодаль от машины, и огненные снаряды урусов им не грозили. Люди, состоящие при самой машине, прятались за толстыми деревянными щитами, приделанными по обеим сторонам станины для защиты от стрел урусских самострелов и ответных снарядов.
— Бей!
Китайские машины стреляли поочерёдно, чтобы не сбивать друг другу прицел. Бату-хан представил, что сейчас творится там, за стеной Кыюва, и поёжился.
-Эй! — позвал он китайского мастера. Китаец, оставив укрытие, рысью подбежал и склонился в поклоне.
— Как тебя зовут?
— Моё имя Ли Фэнь Чжэнь, о Повелитель!
— Когда ты начнёшь ломать стену, Ли?
— Уже сегодня, Повелитель! Как только подавим вражеский камнемёт, мешающий нам работать!
Словно подтверждая слова китайца, из-за городской стены выпорхнуло пятнышко, понеслось к цели, стремительно увеличиваясь в размерах. И никакого на сей раз дымного шлейфа.
— Берегись!
Раскалённый валун ударил в щит, прикрывающий обслугу орудия. Брызнули щепки, повалил дым и пар от сырого дерева. Китайский мастер побледнел — за этим щитом он только что стоял.
— Метко бьют урусы, э, мастер Ли? — прищурился Бату. — Что, если они сожгут твои машины?
— Если даже они повредят или сожгут пару машин, Повелитель, это их не спасёт! Мы построим новые, и очень быстро! — китаец указал рукой на сваленные поодаль брусья и свежеошкуренные брёвна — запасные детали камнемётов.
— Ты молодец, мастер Ли! — довольно усмехнулся молодой монгол. — Всего ли тебе хватает?
— Пока всего, о Повелитель!
— Хорошо. Работай!
Уже отъезжая, Бату-хан подумал: надо бы запомнить этого китайца... Э, пустое! Всех не упомнишь.
...
-... Да, мы обещали. Но кто знал, что так всё обернётся. Посылать войска на помощь Киеву сейчас равносильно самоубийству! Никто не вернётся назад.
Пламя свечей било в глаза, до рези. Князь Михаил опустил веки, но и это не помогло: багровый отсвет гулял под опущенными веками, точно отсвет недалёкого пожара... Что-то у меня с глазами, подумал Михаил...
— Пойми нас, Михаил Всеволодович, — мягко, проникновенно заговорил Конрад Мазовецкий, так и не дождавшись ответа. — Мной посланы гонцы к Генриху Силезскому и к чешскому королю Ваславу Железному. Но нужно ещё золота и серебра...
— Весьма сожалею, — прервал князь Михаил, открывая глаза. — Но поход сей вам придётся организовывать на свои.
Епископ краковский пожевал губами.
— Значит ли это, что казна великого князя Михаила Всеволодовича показала дно? Или просто он жалеет средств на священный поход?
— Это значит, твоё священство, что вкладывать деньги в никуда я не намерен, — жёстко ответил Михаил. — Более того, приличные люди в таких случаях возвращают задаток.
— Это невозможно, князь, — голос Конрада тоже стал напряжённым. — Эти деньги потрачены на сбор войска, вернуть их немыслимо.
— Ну я же так и понял, — кивнул Михаил. — Однако отныне все расходы по обороне ляшских и мазовских земель лягут на вас, господа. В конце концов, это ваши земли.
— Речь идёт о помощи Руси, князь Михаил.
— Уже не идёт. Себе бы успели помочь вы, и то хлеб.
Князь Михаил встал, обвёл глазами собравшихся.
— Благодарю за гостеприиимство, господа. И, само собой, за оказанную помощь.
...
Тяжкий удар потряс стену, и целый пласт каменной кладки разом осыпался, обнажив неровную, щербатую выбоину. Воевода выругался. Надо же... А с виду словно из цельного камня стена вытесана. Ведь яйца куриные в раствор клали, так в древних документах записано. Должно быть, на базар пошли те яйца... Или это время ослабило так кладку древних киевских стен?
Неподалёку торчали обгорелые останки метательной машины. Почерневший каменный блок лежал в окружении головёшек и покрытых окалиной железяк. Дмитр Ейкович горько усмехнулся. Всего на один день отсрочили начало разрушения стен хитроумные машины, созданные порочными мастерами. Прав оказался покойный Онфим — имея силу немеряную, и вслепую забить можно... Да, Онфим. Принял он в тот первый день смерть лютую. Окатило горючей смесью из разбившегося вдребезги горшка, пущенного вражеской машиной. Правда, подскочили к нему, водой залили, а толку? Только лишний час промаялся человек...
Новый удар, и снова сыплются камни из обветшавшей стены. Воевода вдруг ощутил приступ отчаяния. Всё бесполезно. Как заливать водой обгоревшего с головы до ног. Всё, что они делают, способно продлить агонию осаждённого города, не более того.
Сзади послышался топот копыт, и вестовой подлетел на взмыленной кобыле — видно, гнал во весь опор.
— Воевода, беда! Пролом на Ярославовом городище! Поганые на приступ пошли!
— А ну, всех собирать! — рявкнул воевода. — Ночную смену поднять! Все к пролому!
...
Кони ступали по мягкому свежевыпавшему снегу, и оттого шаг из казался неслышным, несмотря на тихую погоду.
— Повезло нам, княже, — старший из витязей охраны указал рукой на перевал, над которым сияло ярко-голубое небо. — Местные говорят, нечасто такая погода бывает в здешних горах. Зимой на перевале трудно.
— Ничего, Ставр. Бог даст, перейдём, — откликнулся князь Михаил.
— Может, зря проводника не взяли?
— Не в первый раз идём. Обойдёмся.
Князь Михаил лукавил пред собой. Обида толкнула его на спешный отъезд из Кракова, тут не до проводников. Другую же мысль князь давил в себе нещадно, и уже не мог задавить.
Всё бесполезно. Всё. Не устоять златому Киеву, и не устоять всей земле русской. Последние дни князь не раз вспоминал вещий сон — да, именно так! — открывшийся дочери Феодулии давным-давно. Геенна огненная и мрак кромешный... Вот она геенна. И мрак не замедлит явиться.
Строго говоря, визит к королю Бела Арпаду тоже бесполезен. Вряд ли угры двинутся на помощь Руси. Да и поздно уже, похоже, спасать Киев. Но, может, не поздно укрепиться в Волыни? Владимир город крепкий, пусть и деревянные стены у него...
Нет. Бесполезно, всё бесполезно. Под Киевом был бы шанс, никак иначе. Всё остальное мечты, самообман...
Еловая лапа, осыпанная снегом, дрогнула, и снежный ком обрушился на голову князя, прервав раздумья. Михаил отряхнулся, протёр снегом лицо, будто впервые увидев, где оказался. Пора бы уже и отрезветь, княже.
Князь крепко стиснул зубы. Что будет, то и будет. Он должен попытаться.
Между тем безветрие как-то незаметно кончилось, и свежий ветерок уже посвистывал в кронах, набирая силу.
— Надо привал делать, княже! Как бы в темноте в непогоду не угодить на той стороне...
Михаил взглянул на небо. Над перевалом оно ещё сияло яркой голубизной, но позади, на самом горизонте неряшливыми клочьями уже позли с севера тучи.
— Никаких привалов! Ускорить движение! Надобно наискорейше выйти на перевал и очутиться по ту сторону! Иначе заметёт тут, весной кости отроют!
— Зря проводника не взяли, Михаил Всеволодович!
Князь помолчал.
— Может, и зря...
...
— Мы взяли нижний город, Бату!
Лицо Менгу-хана кривила хищная усмешка. Бату-хан понимал его чувства. Примерно то же он испытывал под стенами того маленького городка на обледенелом холме, Козельска.
— Я рад, Менгу, что тебе удалось. Но каковы твои потери?
Усмешка сменилась оскалом.
— Эти проклятые урусские звери загрызли пятнадцать тысяч моих воинов! Но они ответят!
— Ну разумеется ответят, — Бату уже подсчитывал в уме. Ещё пятнадцать тысяч... Итого больше сорока. А Киев всё ещё стоит, пусть и не весь. Стены Старого города пока держатся.
Бату-хан обвёл глазами собравшихся здесь военачальников. Все были здесь.
— Значит, так. Менгу, ты продолжай биться где стоишь. Гуюк, ты атакуй со стороны реки. Бурундай, ты атакуешь со стороны Золотых Ворот. Джебе, ты идёшь левее. Сыбудай, тебе я доверяю малые западные ворота. Атаковать днём и ночью, впереди гнать пленных для защиты от стрел. Всё!
— Да будет так, Повелитель! — первым ответил Сыбудай, склонив голову. И все ответили разом:
— Да будет так!
Бату-хан уловил острый отблеск в глазах Сыбудая, и еле сдержал улыбку. Этот план и разработал сам Сыбудай. И именно тумены самого Бату-хана, ведомые старым полководцем первыми ворвутся в Кыюв, и соответственно возьмут наибольшую добычу при дележе. При наименьших потерях, кстати. Взять Золотые Ворота, конечно, почётно, но стоить это будет очень, очень дорого.
Молодой монгол не слышал, как уже выйдя из шатра Бату-хана, Менгу обратился к Гуюку.
— Ну, ты понял?
— Да уж! — откликнулся Гуюк. — Сдаётся мне, молодой лисёнок и старый лис обвели нас всех.
— Ещё бы!
...
Тяжёлая, чёрная земля летела шмотьями из-под копыт коней, двигавшихся неспешной рысью. С неба сыпал мелкий, занудный дождик — даже не то что сыпал, а делал вид...
— Гляди-ка, княже, у них тут в угорской земле и снега-то зимой не лежат!
Михаил промолчал, плотнее закутываясь в кожаный плащ. Угорская земля, летом казавшаяся такой прекрасной и нарядной, сейчас как будто сплющилась под тяжестью свинцового неба, нависшего над головой. И всё кругом было серое и бурое — свинец и ржавое железо, без признаков жизни...
Михаил ещё раз перекрестился и возблагодарил Господа за то, что надоумил их не останавливаться перед перевалом на ночлег. Через седловину они перешли уже в сумерках, и спускались вниз до тех пор, пока кони не отказались идти в кромешной тьме. Дрова тоже пришлось добывать чуть не на ощупь, при свете факелов, вместо воды в котелках натопили снега... Зато ночью, слушая злобное завывание непогоды, настигшей их, все дружно молились. Страшно представить себе, что, верно, творилось в ту пору на северном, подветренном склоне!
— Не встречают нас нынче чего-то, Михаил Всеволодович!
Князь усмехнулся уголком рта.
— Чего нас встречать? Не жениха везём, чай...
Вообще-то Ставр прав. Мог бы выслать людей навстречу король Бела Арпад, если уж самому недосуг. Небось сообщили ему уже, что едет с визитом великий князь Михаил Всеволодович, без пяти минут родственник...
Михаил снова усмехнулся. Разумеется, сообщили. Как и о цели того визита, естественно. Именно потому и нет встречающих.
— Всё равно, княже... — вновь заговорил Ставр. — Невежливо это.
— Много ты понимаешь, — поморщился Михаил. — Это всё для того, дабы настроить меня на ответ, который дан будет, заранее. Чтобы не огорчать излишне.
— Вон уже и Буда видна! — подал голос молодой кметь, едущий впереди.
Действительно, из серой хмари проступали очертания Буды, резиденции угорских королей. Князь даже удивился — да неужели вот эти чёрные, угрюмые строения показались ему летом такими прекрасными?
...
— Аыыы!
Варлам изо всей силы рубанул по круглому шлему, возникшему над зубцами стены, и шлем расселся под мечом, брызнув красным и липким. Вражеский воин полетел вниз, но на смену ему тут же возник новый.
— А-а-а!
— Лестницу, лестницу вниз скидай, ребята!
Ратники, стоявшие на стене, пытались опрокинуть осадную лестницу рогулинами, но железные крючья крепко держались за камень, и враги лезли и лезли, как муравьи...
— Бе-е-ей!
Укрепления Золотых ворот были устроены ступенчато, и чтобы брать их в лоб, нужно было обладать бесстрашием тех же муравьёв. Ни один европейский военачальник и даже половецкий хан не стал бы класть своих воинов в таком штурме. Но монголы воинов не жалели — нижняя площадка, уже занятая ими, была завалена трупами в несколько слоёв, и по всему было видно, что нападающие были намерены продолжать в том же духе и далее.
— Уррагх!
Ловкий, кривоногий и жилистый монгол в бараньей кацавейке спрыгнул на полощадку рядом с Варламом, на лету отбив его меч. Однако в следующий миг меч сотника Мстиши рассадил монголу плечо, и поганый, воя, осел на помост, густо заливая его кровью.
— А-а-а-а! Бе-е-е-ей!
Звон и лязг железа, дикие крики своих и чужих — всё слилось в единый однообразный рёв. Пот заливал глаза, и оттого Варламу казалось, что враги наступают единой многоголовой и многорукой массой, уже переливающейся через край...
— Наши!!!
На площадку уже валом валили витязи кованой рати в сверкающих доспехах, рубя врагов направо и налево. Спустя несколько секунд площадка оказалась очищена, и железные когти штурмовой лестницы, скрежетнув, отцепились от края бойницы.
— Ну, ребята, как вы тут? — сам воевода Дмитр стоял перед Варламом.
— Спаси тя Христос, Дмитр Ейкович! Совсем уже было одолели нас!
— Ну, ну, одолели! Держаться! Бей их!
— Воевода! Беда! Ляшские ворота пали!
...
— Нападай! Ну!
Молодой парень, сделав зверское лицо, ринулся с дрыном наперевес так, что, казалось, проткнул бы медведя или быка. Однако опытный сотник играючи отклонил учебное копьё, и в следующий миг парень уже лежал на земле, хрипя и кашляя.
— Плохо! Вставай, Горян! Нападай! Э-э... Отставить! Здрав буди, Данило Романыч!
При виде князя новобранцы, проходившие обучение на площадке, вытянулись, перестали махать палками, изображавшими копья и мечи.
— Продолжайте, продолжайте! — Даниил поднял руку. — Как успехи, Немир?
— Да... Так себе, княже, — сотник подошёл ближе, вытирая руки куском холстины. — Ежели бы ещё месяца три парней погонять, был бы толк...
— Нет у нас трёх месяцев, Немир... — вздохнул Даниил.
— А сколько есть? — помедлив, спросил сотник.
— Малой, что ли, такие вопросы задаёшь? — внезапно рассердился князь. — Давай, работай!
Провожая своего князя глазами, сотник покачал головой. Совсем нервы никуда у князюшки. Переживает...
На стене славного града Галича работа кипела вовсю — стучали топоры, мужики перекликались зычно, пахло свежим деревом.
— Здрав будь, княже! — старшина плотников воткнул топор прямо в бревно частокола.
— Как дела идут, Глеб?
— Сам погляди! Ладно ли?
Князь высунулся в бойницу, проверяя работу. Из половины бойниц уже косо, крест-накрест торчали наружу длинные толстые жерди, заострённые на концах. Идея принадлежала самому князю — такие жерди должны были не позволить приставить осадные лестницы вплотную к стене.
— Думаешь, княже, не одолеют поганые сии рогатки? — неожиданно тихо спросил старшина Глеб.
— Да леший вас всех задери! — неожиданно для себя самого взорвался князь Даниил. — Нельзя же совсем ничего не делать!
