— Наверное, есть отец? — смутился Рэми.
Чувствовал он, что сказать что-то надо, но вот что?
— У меня нет отца, — прошептала та, вдруг бросившись Рэми на шею.
Она плакала тихо, как мышка, содрогаясь от рыданий. Рэми несмело гладил золотистые волосы, прижимал ее к себе, укачивал, пытаясь забрать хоть немного ее боли. Только бы она не плакала так горько, не цеплялась ему в шею, как в последнее спасение.
Повернулся к ним Самал. Посмотрел мягко, сочувствующе. Умолкли мужчины, забыв вдруг о разговорах и шутках. Над повозкой повисла тягостная тишина, омрачаемая тихими всхлипами.
Заморосил дождик, а маленькая архана плакала долго, очень долго, пока не уснула в объятиях потрясенного Рэми.
Вечером Самал осторожно перенес заснувшую девочку из повозки в большой сарай, где они остановились на ночь. Дождь давно закончился, над лесом всходила ущербная луна, загадочно подмигивали звезды.
Рэми не мог заснуть. Он устроился на сене рядом с маленькой арханой и смотрел, как она спит... Пухлые губки порозовели, приоткрылись во сне, девочка то и дело вздрагивала, постанывала. А когда мужчины, наконец, закончили приготовления к ночлегу, и в сарае стихло, маленькая архана вдруг открыла глаза, испуганно встрепенулась.
— Я здесь, — прошептал Рэми.
Девочка сразу же успокоилась, вынырнула из-под одеяла, прижалась к Рэми. Теплая ото сна, пропахшая молоком, она заставила мальчика нервно сглотнуть. Пробудилось в душе жгучее желание защитить, не дать в обиду... кого? Чужую? Высокорожденную? Да он и прикоснуться к такой не имеет права...
Очнувшись, он прижал ее к себе крепче, укутал плащом, и архана завозилась, устраиваясь поудобнее и некоторое время они просто сидели рядом глядя, на догорающий костер.
Хрустели сеном за перегородкой лошади, в огромном сарае было тепло и слегка душно, трещал огонь, и маленькая архана тихо мурлыкала, прижимаясь к своему спасителю, заглядывая ему в лицо неожиданно любящими глазами. И когда успела так... полюбить?
— Есть хочешь?
Девочка кивнула. Рэми, выбравшись из-под теплого плаща, протянул ей кусок хлеба.
— Как тебя зовут?
Девочка откусила кусок, но вновь не ответила.
— Не хочешь, не говори, синеглазое солнышко.
Архана широко улыбнулась, вонзив крепкие зубки в краюху хлеба.
— У тебя есть родные? — та отрицательно покачала головой. — Ну кто-то же должен быть? Опекун?
— Мама... — улыбка сошла с лица девчушки, а хлеб выпал из пухлых, детских ручонок. Испугавшись, что она вновь заплачет, Рэми бросился было к ней, то архана остановила его тихим, совсем недетским вопросом:
— Почему их убили? Рэми, почему?
Запомнила мое имя, подумалось мальчику, когда архана, устав от слез, вновь заснула в его объятиях. На ее тоненьком запястье поблескивал браслет из необработанных камушков янтаря.
Ничего, Лие Рэми при случае купит другое. А с арханой он больше не увидится. Он это знал.
— Единственная, кого разбойники оставили в живых, — счастливо шептал Самал маленькому леснику, когда они выезжали из города. — Глазастый ты, Рэми. Твоя глазастость принесла нам неплохую награду от архана... девчонку-то уже похоронили...
Рэми вздрогнул, чуть было не уронил чашу, и неожиданно мягко ответил:
— Мое, синеглазое солнышко.
Бранше недоумевал. Откуда Рэми знает гостью? Почему так уставился на простой браслет из золотистых камушков? Браслет и браслет... лучше бы на девчонку смотрел.
А посмотреть есть на что — кожа чиста, как крем из хороших сливок, губы, как спелая вишня, а глаза... Яркие, живые, они созданы для того, чтобы покорять. Холодный огонь, а не девчонка, такую бы в Ларии на руках носили. Правда, излишне худа, но Бранше бы ее откормил, это дело недолгое... только не для него она. Этот лакомый кусочек для этих... арханов, которых Бранше временами уже начинал ненавидеть.
— Денег тебе хватит? — так же ровно спросил Рэми. — Ты ведь уже не ребенок, Аланна. А поступаешь как безрассудное дитя.
— Не твое дело! — повторила она так резко, что закашлялась.
Пока архана приходила в себя, Рид выразительно посмотрела на сына и даже Бранше пробрало до самых костей от этого взгляда. Рэми тоже умолк, но уходить отказался, сев на лавке у окна. Бранше, подумав, сел рядом. Почему и нет, теперь это и его род тоже. И хлопоты у них теперь общие...
— Слушай меня, девочка, — прошептала Рид, укутывая Аланну теплым одеялом. — Теперь это и наше дело. Как я понимаю, Эдлай не знает, что ты ушла?
Аланна не ответила, но так посмотрела на Рид, что ответа и не понадобилось.
— Думаю, с завтрашнего утра он начнет тебя искать. С такими ногами хочешь уйти от погони? От дозорных? Или от зова, если Эдлай им воспользуется?
Аланна потупилась, в голубых глазах проступили слезы. Она стыдливо прикрыла одеялом натертые в кровь ноги и густо покраснела. От румянца на белоснежных щеках архана стала еще краше, и Бранше растаял, забыл, что еще мгновение назад боялся не за архану, за ее покровителей.
— От дозорных уйти можно. Но стоит Эдлаю провести ритуал вызова, и твое тело изменит, само к нему пойдет. Знаешь, что будет дальше?
Аланна побледнела, прикусила губу, но ничего не ответила.
— Плохо тебе у Эдлая, так? — прошептал Рэми, и от его голоса щеки красавицы чуть покраснели.
— Однако ты терпела, — продолжила Рид, бросив на сына короткий, предупреждающий взгляд.
Рэми прикусил губу, подобно красавице чуть покраснел и посмотрел в пол. Бранше своим глазам не поверил — Рэми умеет краснеть? О боги, как легко лишаете вы мужчин разума... одним взмахом девичьих ресниц.
— Что случилось? — продолжала Рид, когда молчание стало звенящим, почти живым.
Аланна вновь так сильно побледнела, что Бранше испугался: сейчас упадет в обморок. Но Рид взяла ее за руку и, мягко погладив ладонь, повторила:
— Что случилось?
— В поместье приехал виссавиец, — прошептала Аланна дрожащим голосом.
— И?
— Они ссорились, — девушка говорила так тихо, что Бранше едва слышал. — Я хотела войти в зал, но...
— Подслушала разговор? — осторожно сделала вывод Рид. — Разговор касался тебя?
Аланна кивнула:
— Эдлай шантажирует виссавийца.
— Скажешь чем?
Аланна покачала головой.
— Не могу. Я дала слово арханы. Виссавиец маг, он меня почувствовал... Потом поймал в коридоре. Пригрозил, что если только осмелюсь кому-то рассказать... — по щеке девушки сбежала слеза, — то сама буду просить о смерти.
— Скажешь, чего хочет от виссавийца Эдлай?
— Чтобы я... чтобы Элан женился на мне. И...
Лунный камень на шее Бранше нагрелся, потом вдруг стал ледяным, холодя кожу, и оборотень только сейчас увидел то, что должен был увидеть раньше — быстро крепчавшую нить связи между Аланной и Рэми. Архана и лесник. Союз, который добра не принесет...
— Виссавиец спросил... сказал, что на мне отыграется... а Эдлай ответил, что ему все равно. Хочет меня убить? Пусть убивает. Только ребенка рожу, и дальше — пусть! Хоть кожу снимет! Эдлаю, без разницы. Как он хочет меня убить? Быстро или медленно? Мучительно? Говорят, виссавийцы умеют убивать годами. Не хочу! Не так... Не хочу платить за грехи Эдлая. Не хочу мужа, который меня ненавидит! Я даже лица его не видела, все эти тряпки скрывают. Я даже не знаю, человек ли это... только глаза. Какие безжалостные! Они ведь даже чувствовать, говорят, не умеют... я боюсь, понимаешь? Я так боюсь... Я не могу...
Рид, прикусив губу, прижала Аланну к себе, и тихо прошептала:
— Не надо бояться, верь мне. Оставьте нас.
Рэми кивнул и выразительно посмотрел на Бранше. Тому уходить не хотелось, больно уж красива была архана, больно мягки были золотистые волосы, рассыпавшиеся по худым плечам, и больно уж горько она плакала, вцепившись в плечи Рид... Но в глазах хозяина явно читалось — лучше подчинись. И Бранше, вспомнив недавнюю боль, подчинился.
Некоторое время Бранше сидел рядом с молчаливым Рэми и переваривал услышанное. Виссавийцы. Странные люди из соседней страны, что кутались в ткань, скрывая и фигуры свои, и лица до самых глаз. Всегда в зеленом — целители. Всегда в синем — послы. Но всегда непонятные, недоступные и недосягаемые. Беспощадные и далекие. Чем Эдлаю их удалось зацепить?
Мать Рэми вышла из комнаты спустя долгое время. И не с пустыми руками — с белоснежным конвертом, на котором была выведена замысловатая надпись. Бранше поморщился — витиеватый тайный язык арханов знали немногие даже в Кассии, а уж и Ларии — и подавно.
А хотелось бы знать. Хотелось открыть конверт и посмотреть, что внутри, только такую защиту Бранше не обойти. Откроет конверт кто-то, помимо адресата, и письмо исчезнет, растворится в воздухе, будто и не было. Жалко. И разорвать заклятие под силу только сильному магу... такому, как Рэми.
Чуть больше бы времени... Но предсказание оракула звучало ясно — принцу Кассии скоро будет грозить опасность. И приказ короля сберечь внука не позволял заняться как следует ни лесником, ни его семьей.
А стоило бы. Не зря амулет удачи привел оборотня в этот дом. И не зря именно в эту ночь он познакомился с Аланной, воспитанницей одного из самых опасных и жестких советников повелителя.
— Заснула, — устало заметила Рид. — Рэми, пойдешь в поместье за ее харибой. Попросишь Салама утром пораньше привести кобылку Аланны. Никто не должен знать, что она не ночевала дома.
— Это не опасно? — спросил Рэми, и сразу же добавил:
— Не опасно ли для Аланны возвращаться домой?
Рид некоторое время молчала, а потом ответила.
— Не думаю, что Аланне грозит опасность со стороны виссавийца. Если ты это имеешь ввиду. Я не знаю, как советнику удалось подчинить себе Элана, но я знаю этого... виссавийца. Не будет хранитель вымещать злость на Аланне. Другое дело — Эдлай. Он затеял опасную игру. И эту игру надо закончить. Поэтому, Бранше, у меня к тебе просьба.
Оборотень живо встрепенулся, вопросительно посмотрев на Рид.
— Я прошу тебя о маленькой услуге. Ты передашь письмо Аланны харибу повелителя...
— Это не так просто, — прошептал Бранше, внутренне ликуя.
— Будет просто, если ты покажешь старшому дозора, Арману, это. — Рид дала Бранше небольшой медальон, который недавно висел на шее Аланны. — Этим ты отплатишь нам за свое спасение. А теперь идите спать, мальчики. Завтра будет сложный день.
Бранше усмехнулся. Кто ты, женщина? И почему говоришь о грозном советнике повелителя как о старом знакомом? И откуда знаешь Элана?
И почему так не хочется выдавать старому другу Элану ни его симпатичную, но глупую невесту, ни смущенно смотрящего в огонь Рэми?
Бранше протянул руку, схватив заветный конверт, и в очередной раз вздрогнул, увидев знаки рода на своем запястье. Что же, глава рода Рэми, а по-ларийскому, вождь и кровный брат, сделаем, как ты просишь. И постараемся выпутать тебя из неприятностей, в которые ты так опрометчиво вляпался.
9. Глава пятая. Встреча
Прошло несколько дней, как Бранше покинул лесной домик. Вместе с гостем ушли и дождливые деньки, и над лесом воцарилась сонная, душная жара.
Рэми тронул шестом сеть под кустом ракитника и вздохнул. Окрестные леса принадлежали архану, ловить рыбу в этом озере было запрещено, но некоторых деревенских запреты волновали мало.
Сдавать браконьера Рэми с одной стороны не хотелось — архану рыба в озере была вовсе не нужна, а деревенским семью чем-то кормить надо. С другой — рыбы в сети попалось столько, что на прокорм полдеревни хватит. Пожадничал браконьер, лишнее взял, а вот этого Рэми простить не мог. Значит, придется у озера переночевать и деревенского научить уму разуму, пока дозор не научил.
Рэми вывел лодку на середину озера. Красиво сегодня, тепло. И вода глубокая, чистая, как ее взгляд. Рэми тряхнул головой. Слишком часто в последнее время он думает об архане.
Он помнил, как плакала, бесновалась маленькая девочка отчаянно рвясь из рук дозорного. Выкрикивала его имя, тянула к нему тонкие руки. Потом еще долго снилось Рэми бледное, заплаканное личико. Снилась россыпь веснушек, которые теперь исчезли. Ее слабая улыбка, когда он подарил ей тот злосчастный браслет...
— Рэми! — позвал кто-то.
Он обернулся так резко, что чуть не выпал из лодки. На берегу, у самой кромки воды, стояла Аланна. Не тот хрупкий ребенок, которого помнил Рэми. И не та тихая, усталая девушка, что покидала его дом — на берегу стояла архана. Гордая и неприступная. Роскошные волосы были волосок к волоску собраны под золотую сетку, лицо казалось чужим под аккуратным, тонкой работы рисунком, нанесенным синей краской. Но такой Рэми она даже нравилась. Такой не заставляла она болеть сердце, такую легко забыть, такой легко сделать холодный, вежливый поклон.
— Слушаю вас, моя архана, — ответил Рэми, осторожно подгоняя лодку к берегу.
— Покатаешь? — тепло улыбнулась она.
Ветер погладил легкие юбки ее золотистого платья, игриво бросил к ее ногам сморщенный березовый листик. Аланна подняла листик и начала теребить его в пальцах, не отрывая взгляда от волн, разбивавшихся у самых носков ее туфель. И как она только добралась сюда в этих туфлях?
— Как архана прикажет, — вежливо ответил Рэми, подплывая к берегу.
Он подал ей руку, помогая зайти в лодку. Аланна на мгновение заколебалась. Шаловливый ветерок принес ее запах — тонкий аромат жасмина. Мягкая, белая рука легла в его ладонь, легкое прикосновение лишило сил. И на мгновение мир поплыл перед глазами, растворяясь в неожиданно ярком солнечном мареве.
О боги, как выдержать?
Перешагивая через борт лодки, Аланна пошатнулась. Упала в объятия Рэми. И сразу же перехватило дыхание, потемнело перед глазами. О боги, это же архана! Гордая, неприступная, почти богиня! Ее любить можно, но не как женщину, а как высшее, недосягаемое существо.
Рэми мягко посадил Аланну на скамью. Только тогда он смог вздохнуть свободно.
Оттолкнулся шестом от берега, и острый нос лодки начал бесшумно рассекать волны озера. Выпрыгнула невдалеке крупная рыба. Аланна, вздрогнув, выпустила подобранный на берегу листик. Некоторое время следила она за ним взглядом, задумчиво проводя пальцами по поверхности воды. Рэми всеми силами пытался запомнить ее такой — красивой, недосягаемой, невозможной. Арханой.
Лодка мягко зарылась острым носом в заросли белых лилий. Аланна сорвала ближайший цветок, и несколько капель упали на золотистый плащ, оставив на нем темные пятна.
— Красиво, — прошептала она. — Я и забыла, как хорошо может быть летом на озере.
— Слышал я, что замок повелителя не менее красив, — ответил Рэми. — И уж точно, безопасен. Простите архана, но здесь встречаются крупные звери и змеи. Удивляюсь вашей свите — в лесах находят трупы, а вы гуляете одна.
— А это мое дело, где я гуляю и с кем, — парировала Аланна. — Очень правильный, так? Вежливый, аж скулы сводит! Тогда, в лесу, ты был другим...
— Тогда вы были маленькой девочкой, а я всего лишь глупым мальчишкой...
— А теперь поумнел, не так ли? — Аланна разорвала цветок и швырнула скомканные лепестки за борт. — Не сильно. В доме тоже со мной говорил не так!
