Я так возмутился, что даже забыл о головной боли. Перемежая свою речь самыми крепкими выражениями, позаимствованными из репертуара погонщиков скота, я высказал все, что думаю о нем, принцессе Нармин, а также о мошенниках, грабящих честных людей до нитки, а потом без зазрения совести спрашивающих, от чего это у них нет денег.

— Так это что, были твои последние деньги? — спросил Терибей-паша, внезапно становясь серьезным.

— Это вообще не мои деньги, — процедил я сквозь зубы, — мне их дал батюшка, чтобы я выполнил его задание. Теперь, благодаря вам с "принцессой", мне не хватает даже на еду.

— Да не переживай ты так — сказал Терибей-паша, — Давай лучше знакомиться: меня по-настоящему Рувэном зовут. А тебя как?

— Рауль — ответил я, слегка опешив, от такого резкого перехода.

— Слушай, все сказки, которые ты в "Красном щите" рассказывал, я помню. И то, что ты принц, и то, что ищешь дракона тоже. Как тебя в действительности зовут?

— Ты что же, думаешь, что я тогда врал?

— Ну, сочинял, врал — какая разница? — хмыкнул Рувэн. — Ты же не хочешь сказать, что все это правда?!

Милосердная Дева! Ну почему мне никто не верит! Даже этот прожженный мошенник считает меня лжецом! Это просто выше моих сил!

— Ну во-первых не такой уж и прожженный — видимо, от отчаяния я произнес свои мысли вслух, потому что Рувэн слегка обиделся. — Ты сам виноват: лучшая комната в гостинице, шикарный обед — кто мог подумать, что это твои последние деньги! Мы решили, что ты просто из тех богатеньких бюргерских сынков, которые швыряются золотом направо и налево — а таких и не грех "подоить". И вернем мы тебе твои деньги, не волнуйся — мы последнее у людей не отнимаем.

— Какое благородство!

— Во-вторых, — не замечая моей иронии, продолжал Рувэн — принцы встречаются на моем пути довольно редко. Собственно говоря ты — первый, так что неудивительно, что я не сразу тебе поверил. И в-третьих...

— А есть еще и в-третьих?

— ...в качестве компенсации, я угощу тебя потрясающим обедом, — с этими словами, он направился к двери, и принялся в нее стучать.

— Бесполезно, — я попытался его остановить. — Пока не пообедает капитан, нам суждено голодать. Я уже пробовал.

— А это ты пробовал? — Рувэн достал откуда-то из-за пазухи небольшой бархатный кошелек и слегка его встряхнул. Тот час, как по мановению волшебной палочки, в двери отворилось окошко, и показалась давешняя морда.

— Музыка сфер — просто ничто, по сравнению с этим звуком. Действует безотказно! — сказал Рувэн, возвращаясь после непродолжительных переговоров, с обладателем морды.

— Ну что ж, Ваше Сиятельство, деликатесов я вам не обещаю, но заморить червячка нам хватит.

Количеством еды, которое было подано нам в камеру, можно было заморить роту червячков. Было все: 3 сорта хлеба, различные колбасы, рагу из оленьего мяса, арденская курица в соусе из вареной моркови, вино, салаты и.т.д. Я был жутко голоден, и поначалу набросился на еду, как медведь после зимней спячки, но у каждого желудка существует свой предел. Чувствуя, что сейчас взорвусь, я, наконец оторвался от кувшина с вином и в изнеможении опрокинулся на спину. Рядом свалился Рувэн. Мы переглянулись, и вместе расхохотались. Кто бы мог поверить, глядя сейчас на нас, что еще совсем недавно я гонялся за ним, с твердым желанием растерзать на кусочки!

— Слушай, а насчет возврата денег, ты говорил серьезно?

— Вполне. Я такими делами не шучу. Только золотых талеров у меня сейчас нет. Примешь серебряными?

— По какому курсу?

— По-обычному, имперскому — 1 золотой за 10 серебряных.

— Идет, — пробормотал я, ощущая приятную тяжесть в желудке. — Слушай, а ты-то как здесь оказался? Ты же такой ловкач!

— Да, глупости. Когда въезжали в город, капрал один, курицын сын, начал к сестренке приставать. Ну я и дал ему по морде. Раза три... Или четыре...

— Или пять... — продолжил я. Мы опять рассмеялись.

— Ну а ты? — в свою очередь спросил Рувэн.

И как-то так случилось, что я вдруг рассказал ему все — начиная с моей неудавшейся свадьбы, и до позорной драки на постоялом дворе. Никогда бы не подумал, что я смогу вот так просто довериться незнакомцу, да еще с таким сомнительным прошлым, как у Рувэна. Может все дело было в том, что он оказался замечательным слушателем — слушал внимательно, не перебивал, задавал вопросы по теме. Обычно люди слушают тебя только затем, чтобы был повод рассказать о себе. Но Рувэн выказал подлинный интерес к моим приключениям. Я даже рассказал ему о том, как меня изгнали из Академии. И странное дело — теперь все события представлялись мне совсем в ином свете — более комичном, что ли. Когда я описывал Рувэну свои попытки догнать его фургон на перевале, мы даже вместе посмеялись.

— А серьезно, как тебе удалось первым узнать, что перевал расчищен?

— Обижаете, Ваше Сиятельство — ухмыльнулся Рувэн. — Конечно же я знал о том, что дорога свободна, еще до того, как решил познакомиться поближе с постояльцем покоев королевы Магды. Более того, перевал расчистили тремя днями раньше, но я позвенел кошельком перед ратманом, отвечавшим за расчистку, и он отложил открытие перевала до того момента, как я найду подходящую дичь.

Рассказал я ему и о капитане, и о порошке, купленном у бродяги на Ученом Рынке. На этом месте Рувэн вдруг посерьезнел, хотя я и попытался сделать свой рассказ как можно более веселым.

— Ну что я могу тебе сказать, мой принц, дело твое — дрянь, — сказал он, когда я закончил. Капитан Гюнтер — редкая сволочь, он запах золотых чует, как кобель сучку. Пока он не решит, что выдоил из твоих родных все, что можно, он тебя отсюда не выпустит.

— Но я же не сказал ему, кто я.

— Думаешь, трудно по гербу на шпаге установить ее владельца? Да любой геральдик установит это за несколько минут — достаточно заглянуть в список родовитых фамилий Империи.

— Что же делать? — я не на шутку встревожился.

— Не волнуйся — я обо всем позабочусь, — сказал Рувэн, зевая. — Уйдешь со мной сегодня ночью.

Я опешил.

— Что значит уйдешь? Куда?

— Это значит, что я беру тебя с собой. Ты хороший парень. Мы сегодня ночью отсюда удерем... — последние слова он произносил все тише и тише, и в конце концов замолчал.

— Эй, Рувэн, — я потряс его за плечо. — Как это удерем?

Ответом мне послужил лишь богатырский храп. Я отхлебнул еще вина, а потом решил последовать примеру моего спутника, и немного поспать. Совсем немножко... Чуточку...

Проснулся я оттого, что мне на голову посыпался какой-то песок. Ничего не соображая со сна, я сел и принялся осматриваться. Уже совсем стемнело, и только сквозь решетку на окне светил ущербный молодой месяц, слабо освещая какую-то темную фигуру в углу.

— Кто здесь? — громко спросил я, стремясь унять бешено колотящееся сердце.

— Т-с-с, — произнес рядом со мной Рувэн. — Не шуми, могут услышать.

— Что происходит? — я послушно перешел на шепот.

— Я же тебе говорил — мы сегодня сматываем удочки.

— Что!? Я думал ты пошутил...

В этот момент совсем рядом со мной упал солидный кусок черепицы — я еле успел отскочить.

— Быстрее, тащи тюфяк, — скомандовал Рувэн. — Положим его сюда, чтобы звук от падения был не такой громкий.

Я принес тюфяк, по-прежнему ничего не понимая. Сверху слышались глухие удары, шорох, и сыпался песок, теперь уже сплошным потоком. Похоже было, что кто-то разбирает над нами крышу. Только тут до меня дошло, что Рувэн не шутил, и он действительно собирается совершить побег из комендантской тюрьмы.

— Ты понимаешь, что ты делаешь? — я схватил его за рукав. — Ты нарушаешь закон, ты станешь разыскиваемым преступником!

— Я уже разыскиваемый преступник, дорогуша, так что терять мне нечего, — Рувэн резким движением высвободил свою руку. — Сегодня я отсюда сваливаю, и тебе советую.

Я хотел было напомнить ему о галерах, но очередной фрагмент черепицы ударил меня прямо по темечку, так я на какое-то время перестал видеть происходящее. Когда я пришел в себя, то увидел, что пролом в крыше уже готов и через него по веревке спускается человек. Они с Рувэном обнялись, после чего наш новый гость зашептал:

— Быстрее, я дала собакам усыпляющее зелье в котлете, но не знаю как долго оно будет действовать.

Нас пришла освобождать баба! С ума можно сойти!

— Небольшие изменения в плане, сестренка, — пробасил Рувэн. — С нами бежит мой сокамерник. Замечательный парень — убил дракона.

— Ты что пьян? Какого еще дракона? Какой сокамерник? Где он?

— Здесь, — я зажег свечку, чтобы осветить лицо. — Здравствуйте, принцесса Нармин. Как здоровье Вашего Величества?

На несколько мгновений принцесса просто потеряла дар речи. Это была та самая девушка, лицо которой я силился вспомнить в Энжере — высокие скулы, крупные чувственные губы, зеленые глаза, которые в данный момент были открыты столь широко ( по-видимому от шока), что придавали ей сходство с разъяренной кошкой. Одета она была по-мужски: панталоны и кожаный жилет, поверх рубашки, поэтому я ее вначале и принял за парня.

— Что он здесь делает? — смогла, наконец, выдавить из себя потрясенная девушка.

— Познакомься, Мэнди, — Рувэн искренне развлекался сложившейся ситуацией, — это Рауль, принц Наровина. Мы тут с ним поболтали на досуге, и выяснилось, что мы зря его обидели, он хороший парень. Немного сумасшедший, но забавный. Так что я пообещал взять его с собой, и вернуть ему его деньги. — Он повернулся ко мне, — А это моя сестренка Аманда, но мы все зовем ее Мэнди...

— Мы уже знакомы, — ответил я, полным злорадного сарказма голосом.

Мэнди схватила своего брата под руку, и буркнув в мою сторону: " С вашего разрешения", оттащила его к окну, где они несколько минут шепотом ругались. До меня долетали только отдельные фразы: "Опять твои шуточки...", "Ты что с ума сошел?", "только лишняя обуза" и тому подобное.

— Вы зря теряете время, господа, — произнес я, когда мне это все окончательно надоело. — Я бежать с вами все равно не собираюсь, так что можете не ссориться.

— Эй, не дури, принц, — сказал Рувэн. — Ты знаешь, какое наказание полагается тому, кто знал о побеге и не донес? Мало не покажется! И не посмотрят на титул!

— Не могу я уйти, как ты не понимаешь! Капитан забрал мою шпагу.

— Ну и Трогг с ней!

— Это фамильная шпага. Она передается в нашем роду от отца к сыну, уже несколько поколений. Потерять ее все равно, что потерять честь. А для меня это хуже, чем самое суровое наказание. Так что я остаюсь.

С этими словами я вытряхнул из тюфяка куски черепицы, демонстративно улегся на него и закрыл глаза.

— Ну хорошо, — произнес, после некоторого молчания Рувэн. — Если мы заберем твою шпагу, ты уйдешь?

— Это шутка?

— Никаких шуток. Куда ее положил капитан?

— В ящик комода, у себя в кабинете. Но он заперт!

— Как раз это не проблема, — сказала вдруг Мэнди. — Ну, так ты идешь? А то я могу подумать, что ты просто боишься высоты!

Глава 8.

В сероватых предрассветных сумерках мы, наконец, добрались до какого-то грязного тупичка, где нас ожидал обещанный Мэнди "экипаж". Я, почему-то думал, что это будет цирковой фургон, но "экипажем" оказалась груженая соломой телега, с впряженной в нее старой тощей клячей.

— Залезайте и накрывайтесь соломой, — сказала запыхавшаяся Мэнди. — Да побыстрее, я хочу оказаться как можно дальше от тюрьмы, пока вас не хватились. И прекратите, наконец, хихикать!

Последнее замечание адресовалось мне. Я, действительно, находился в состоянии, близком к истерике — все происходящее слишком напоминало дурной сон, и только моя шпага, которую я сжимал в руке, убеждала меня в обратном. Пресветлая дева сохрани! Да если бы кто-нибудь сказал мне месяц назад, что я способен сбежать из тюрьмы, да еще по крыше, рискуя каждую секунду поскользнуться на мокрой черепице и свалиться вниз, в кромешной темноте, да еще в компании двух рехнувшихся жуликов, я бы назвал его отъявленным лжецом, либо сумасшедшим! И, тем не менее, это так и было.

Вообще, жизнь вне Наровина, оказалась, совсем не такой правильной и предсказуемой, как в "Правилах поведения и этикета для отрока из благородной фамилии", хотя этот поучительнейший опус (который мне в свое время полагалось выучить наизусть), претендовал на предоставление ответов на все случаи жизни. Там, например, было описано, как изящно поковыряться в зубах во время великосветского обеда, и каким образом протянуть даме оброненный ею веер, чтобы дать ей понять всю глубину вашего чувства, а также как поступать в том деликатнейшем случае, если от вас забеременела горничная вашей жены. Огромный раздел был посвящен дуэльному кодексу, где подробно разбирались интереснейшие случаи и редчайшие казусы, а также какие именно слова являются оскорблением чести дворянина и служат поводом для дуэли. Слово "трус" несомненно было в их числе, но что прикажете делать, если так тебя называет женщина да еще и не аристократка?! В "Правилах поведения..." приводился, правда, совет — что делать, если оскорбление наносится человеком простого звания. В таких случаях следовало, либо проучить наглеца как следует палкой, либо высокомерно проигнорировать и не снисходить до ответа. Увы, мой случай, видимо, не имел прецедентов. Или же составители "Правил..." считали, что благородный отрок просто не может попасть в такую ситуацию.

В любом случае, когда эта, забывшая все правила приличия девица, осмелилась сказать мне, что я боюсь высоты, мне не оставалось ничего делать, кроме как послать к Троггу все мои благоразумные намерения, и делом доказать обратное. Поначалу, я был так возмущен, что не очень обращал внимание на окружающее, из-за чего оступился и покатился вниз по крутому скату. Только чудом я успел зацепиться за карниз и не свалиться с крыши, что, учитывая, высоту башни, неотвратимо повлекло бы за собой мою гибель. Не знаю, сколько времени прошло, пока Рувэн и Мэнди смогли вытащить меня обратно, но мне показалось, что я висел там целую вечность. После этого, я стал гораздо внимательнее ( когда отдышался и перестал судорожно хвататься за все трубы на нашем пути), но тем не менее крыша была настолько скользкой, что пару раз мы все были очень близки к падению в прямом смысле этого слова. Ночка выдалась на редкость темная — новолуние, тем не менее мои спутники прекрасно ориентировались в хитросплетении крыш, труб и чердаков, у меня даже создалось впечатление, что этот путь проделывается ими не впервые. Что касается меня, то я очень быстро потерял всякое представление о том, где мы находимся, и найти дорогу обратно не смог бы даже под страхом смертной казни. Я просто тупо шел, а местами полз вперед, двигаясь от одной печной трубы к другой, и так сосредоточился на том, чтобы не поскользнуться вновь, что совсем забыл о цели нашего похода. Поэтому когда мы, наконец, доползли до края очередной крыши, и в корпусе напротив я увидел знакомую обстановку капитанского кабинета, то был очень удивлен. Сам капитан отсутствовал, зато в соседней комнате я заметил Констана и еще пару стражников, увлеченно играющих в кости.