— Так, значит, не все западные эльфы ушли за море? — оживился Дромадрон. — Я всегда подозревал это, не такой они, эльфы, народ, чтобы так просто взять и уйти из-за какого-то там Олмера. Как здорово! Было бы обидно, если бы их магия ушла вместе с ними.
— Их магия ушла вместе с ними, Уриэль — единственный эльф в западном Средиземье. Впрочем, он уже не столько эльф, сколько...
— Человек? — предположил Дромадрон.
— Нет, скорее, майар. Уриэль открыл совершенно новый подход к магическим воздействиям на окружающий мир, и сейчас он, пожалуй, превосходит в силе даже Гэндальфа.
— Разве может смертный... ну или даже бессмертный превзойти высшее существо? — не поверил Дромадрон.
— Да разве Олорин — высшее существо?
— Кто?
— Олорин. Это настоящее имя Гэндальфа. Они с Саруманом находились в Средиземье инкогнито и потому назывались другими именами. Так о чем я... Олорин — он очень умный, добрый, он владеет многими заклинаниями, но в нем нет ничего существенно превосходящего обычных разумных. Он не всегда владеет собой, иногда впадает в ярость, иногда принимает ошибочные решения. Нет, его никак нельзя назвать высшим существом.
— Но его скилл...
— Когда ты владеешь высшей магией, неважно, какой у тебя скилл. Достаточно, чтобы ты мог смотреть магическим зрением и совершать простейшие заклинания. Все остальное в высшей магии совершенно по-другому.
— Ты не научишь меня? — спросил Дромадрон и сразу же устыдился вопроса. В прошлый раз я ему отказал, он обиделся, и сейчас, кажется, обидится еще раз.
А с другой стороны, почему я не хочу учить Дромадрона высшей магии? Что плохого в том, что в Средиземье будут жить семеро разумных ботов? Не думаю, что Дромадрон применит новообретенные знания во зло, он настолько уравновешенный и здравомыслящий, насколько разумный вообще может быть таковым. Но я почему-то не хочу учить Дромадрона. Может, дело в том, что раньше он учил меня, и, уча своего учителя, я буду чувствовать себя неуютно, буду чувствовать, что делаю что-то противоестественное?
— Нет, Дромадрон, — сказал я. — Я не буду учить тебя высшей магии.
Дромадрон тяжело вздохнул.
— Когда ученик превосходит учителя, он почти всегда отказывается учить того, кто учил его раньше. Что ж, это закон природы.
Я покраснел.
— Не смущайся, Хэмфаст, против закона не попрешь. И не волнуйся, я больше не буду просить тебя об этом. По крайней мере, постараюсь не просить.
Дверь открылась и в комнату ввалился запыхавшийся Покен, лучший менестрель клана, с гуслями под мышкой. Ну и зачем он припер сюда гусли, ему же предстоит слушать, а не петь! Или ему неправильно передали слова вождя? Но это неважно, на самом деле ему ничего не предстоит.
— Ты зря пришел сюда, Покен, — сказал я, — я не буду ничего рассказывать. Я приду еще раз и вот тогда все расскажу, а пока я еще не готов. Извините. Спасибо за теплый прием и за угощение, тебе, дядя, тебе, почтенный Дромадрон и тебе, Олеся. Мне пора.
Дядя проводил меня до ворот, а Дромадрон прошел со мной чуть дальше, а когда я остановился и обернулся, он сделал движение, как будто хотел по-отечески положить мне руку на плечо, но передумал.
— Тебя что-то гнетет, Хэмфаст, — сказал он. — Поделись со мной, успокой душу.
Некоторое время я молчал, а потом заговорил.
— Представь себе, Дромадрон, — начал я, — что ты обнаружил убедительные доказательства того факта, что Красная книга не описывает реальные события, а выдумана от начала до конца.
— Невозможно! Если не верить в Красную книгу, то во что тогда верить?
— Вот и я спрашиваю: во что?
Дромадрон нахмурился, постоял неподвижно, а потом тихо спросил:
— Доказательства убедительные?
— Убедительнее не бывает.
— Хреново...
Он помолчал еще с минуту, а потом вдруг рассмеялся и сказал:
— А знаешь, Хэмфаст, не так уж это и хреново! Кто-то из аннурских философов говорил, что если бы Красной книги не было, ее стоило бы выдумать. Какая разница, происходили эти события в действительности или нет? Пусть они происходили только в книге, но ведь книга — тоже часть реального мира, и она способна изменить мир нисколько не меньше, чем реальные события. Не бери в голову! Живи так, как будто все было так, как написано, ведь законы Красной книги справедливы не потому, что они когда-то были сформулированы в торжественной обстановке, а потому, что они справедливы. Только молодым хоббитам о своем открытии не рассказывай, они не поймут. Бывает у незрелых разумов одна заморочка: если нет высших сил, то все позволено. Высшие силы, конечно, есть...
— А если нет?
— Как это нет? Хэмфаст, ты заговариваешься! Куда же тогда делся Эру Илуватар?
— Его никогда не было.
— А кто сотворил наш мир?
— Жители иного мира. Люди.
— Люди? Сотворили мир? Не смеши меня! Если бы это были хотя бы эльфы...
— В реальном мире живут только люди. Эльфы, гномы и орки — персонажи их сказок. Красная книга — роман в стиле фэнтези. Нас, хоббитов, придумал тот самый человек, который написал Красную книгу. А наш мир они сотворили, скорее всего, для развлечения. Полагаю, им было интересно посмотреть, что будет дальше, после того, как книга закончилась.
Дромадрон стал смотреть на меня, как на сумасшедшего, но, странное дело, мне стало легче. Видно, не зря среди орков принято исповедоваться друг другу перед боем. Действительно, выговоришься, и на душе спокойнее.
— До встречи, Дромадрон! — сказал я. — Я еще вернусь. Скорее всего.
И я растворился в воздухе.
17.
Я нашел Мезонию в Минаторе. Теперь ее звали Никра и выглядела она совершенно по-другому, магия не только изменила черты лица и фигуры, но даже уменьшила субъективный возраст лет примерно на семь. Страшно даже представить себе, сколь энергоемким было заклинание, надеюсь, что маги Утренней Звезды сумели обойтись без жертвоприношений.
Мезония сразу узнала меня, и это неудивительно, ведь я надел то самое тело, в котором мы познакомились и которое так некстати оказалось похожим на тело Саурона. Едва я вошел в дорогой и фешенебельный трактир в центре города, где она изволила обедать, как ее телохранитель, явно не из ковена, а обычный наемник, дернулся наперерез, но Мезония остановила его коротким жестом. Телохранитель не успокоился, он непрерывно буравил меня взглядом, пытаясь понять, что делает рядом с его хозяйкой лощеный хлыщ демонической внешности, с повадками воина, но почти без оружия.
— Привет, Мезония! — сказал я.
— Ты ошибся, Хэмфаст, меня зовут Никра, — она улыбнулась. — Но, все равно, привет тебе! Я рада, что ты жив, у нас говорили, что Леверлин тебя убил.
— Так и есть, Леверлин меня убил, а Уриэль потом оживил.
— Об этом тоже говорили. Как ты меня узнал?
— Я же маг.
— Понятно... Слушай, Хэмфаст, ты все еще борешься за мир?
Я отметил, что она поставила вокруг стола магический барьер, делающий наш разговор абсолютно неслышимым для окружающих.
— Нет, Мезония, то есть, Никра, я больше не занимаюсь борьбой за мир. Это была просто точка приложения силы начинающего мага, а потом маг повзрослел, и оказалось, что во вселенной много других куда более серьезных проблем.
— Наконец-то дошло, — Мезония улыбнулась и сразу стало ясно, что маска несмышленной девицы — не более чем маска.
— Ты неправильно улыбаешься, — сказал я, — твоя улыбка моментально раскрывает инкогнито.
Мезония беспечно взмахнула рукой.
— Ерунда. Разве ты не чувствуешь барьера вокруг нас?
— Чувствую. Но, по-моему, он не действует на зрительные образы.
— Присмотрись повнимательнее.
Я попытался было присмотреться, но тоже махнул рукой, только мысленно.
— Да ну тебя! — сказал я. — Больше мне делать нечего, кроме как исследовать твои заклинания. Лучше расскажи, как дела.
— Нормально. — Лицо Мезонии внезапно сделалось серьезным и каким-то жестким. — Спиногрыза убили хазги, ты знаешь?
— Откуда?
— И то верно. Нам с Оккамом повезло больше, жребий задержать погоню выпал Спиногрызу. Мы сумели скрыться. Потом было море крови и ужаса, все сражались против всех, и никто точно не знал, за что сражается. А потом, когда, казалось, наступает конец Эпохи, явился председатель и сказал, что война проиграна. А в остальном все нормально.
— Любая война состоит в основном из крови и ужаса. Только в сказках войны состоят из подвигов и славы.
— Это понятно, — вздохнула Мезония. — Ну как, ты доволен, что развязал войну?
— Это не я. Гней Рыболов восстал бы в любом случае.
— И немедленно скончался бы от трагической случайности. Нет, Хэмфаст, то, что восстание короля победило — твоя заслуга на все сто.
— Не на все сто. Я ведь только начал войну, закончил ее Уриэль.
— Значит, твоя и Уриэля заслуга. Ты доволен?
— Ну да. Что плохого в том, что власть вернулась к законному правителю?
— То, что власть ушла от более достойного. Или ты считаешь, что Гней умнее Леверлина?
Я помотал головой.
— А зачем ты тогда устроил весь этот бардак? Ты хотел истребить фениксов, и что? Ты их истребил?
— Нет.
— И зачем была нужна вся эта кровь? Потренироваться в магии? Набрать скилла?
И я понял, что Мезония права. Я действительно хотел избавить Средиземье от потенциальных ужасов массового уничтожения, но это никогда не было моей главной целью. Начинающий маг прочитал все, что смог прочесть, понять и осмыслить, захотел применить знания на практике и бросил все свои силы на алтарь первого попавшегося доброго дела. Получилось совсем не то, что хотелось, но основная цель достигнута, маг приобрел практический опыт — то, что невозможно почерпнуть из книг. Маг вырос и теперь с улыбкой смотрит на свои детские забавы, как и положено на них смотреть. Вот только детские забавы оказались слишком кровавыми.
— Ты давно бывал в Аннуре? — спросила Мезония.
— Ни разу с тех пор, как меня убили.
— Зря. Мог бы полюбоваться на дело рук своих. Сейчас почти все уже восстановлено, но если расспросить увечных нищих у храмов, можно узнать много интересного о твоих подвигах. Но что тебе с того? Никто не знает, кто виноват в том, что случилось, ведь ты творил свои дела не на глазах у народа.
— Неужели все так плохо? Да, во главе государства встал король, я допускаю, что он не так умен, как Леверлин, но он далеко не глуп, он вполне достойный правитель.
— Достойный правитель не восходит на трон по костям подданных. Достойный правитель не приказывает летчикам сжигать женщин и детей на медленном огне.
— Это ты про Могильники?
— Так ты знаешь про это? Знаешь и все равно говоришь, что все хорошо?
— Великие дела не проходят гладко. Да, было много горя и крови, но теперь все позади. Аннур избавился от тирании ковенов...
— Тирании? Где ты видел тиранию?
— В "Четырех псах". Помнишь, как хозяин лебезил перед нами? Ты считаешь такое положение дел в порядке вещей?
— Конечно. Тот, кто сильнее других, вправе требовать к себе уважения. Не обязательно пресмыкаться перед сильным, но выразить ему уважение можно и должно. Как может быть иначе?
— В Хоббитании никто не требует к себе какого-то особого уважения, каждый получает должное в соответствии с заслугами. И у нас ценят не столько силу, сколько мудрость и доброту.
— Без мудрости не бывает настоящей силы. И без доброты тоже, даже Моргот был добр к своим оркам. По-своему, конечно.
— Едва ли это можно назвать добротой.
— А что, по-твоему, любая доброта сводится к сюсюканью? В чем истинная доброта — дать нищему рыбы, чтобы насытился, или научить ловить рыбу самому? Что правильнее — оберегать того, кого любишь, от любых невзгод, или помочь ему обрести достаточную силу, чтобы не замечать невзгоды? Нет, почтенный хоббит, не надо мерить всех мерками твоего народа. Мы, люди, предпочитаем не прятаться от опасности в дремучих лесах, а идти навстречу тому, что может представлять угрозу. И если ты ушел по этому пути достаточно далеко, мало что сможет поколебать твою жизнь. И тогда ты вправе требовать уважения к себе от тех, кто слишком слаб, глуп или труслив, чтобы выйти навстречу ветру.
— Все это правильно, Мезония, но тот, кто ушел навстречу ветру чуть дальше, чем ты, уже не требует уважения от других разумных. Пусть перед тобой не кланяются, пусть тебе не говорят, какой ты крутой, но ты понимаешь, что ты крутой, и какое тебе дело до того, что думают другие? Истинное уважение всегда внутри, только ребенок нуждается в похвалах взрослых. Да ты и сама все понимаешь, иначе не сидела бы здесь в облике дорогой шлюхи.
— То, почему я здесь сижу, и в каком облике я здесь сижу, это только мое дело, — вскинулась Мезония, — и не тебе рассуждать о моих действиях.
— А чего тут рассуждать? И так все ясно. Ты на задании, Леверлин отправил тебя в Минатор, чтобы... даже не знаю... да какая разница?
— Для тебя — никакой, — отрезала Мезония. — Ты говоришь, истинное уважение внутри, да, ты прав, но так обстоят дела только в отношении нас с тобой, а как насчет этих смердов? — она обвела зал рукой. — Думаешь, они понимают, что такое внутренняя сила? Нет, Хэмфаст, если ты не бьешь их по морде, они смеются за твоей спиной. А если ты продолжаешь их не бить, они начинают бить тебя, а когда ты воздаешь им по заслугам, они обижаются. Как же так, говорят они, он вел себя как слабый дурак, а на самом деле оказался сильным и опасным! Он провоцировал нас! Он вел себя неправильно! И тогда тебя окружает толпа смердов с копьями, топорами и ржавыми мечами, и ты идешь по крови и костям. Навстречу своему ветру.
Воцарилось тягостное молчание. Видно, мое лицо выражало что-то, отдаленно похожее на раскаяние, потому что Мезония решила сменить гнев на милость.
— Ладно, Хэмфаст, не расстраивайся. Несмотря ни на что, ты хотел как лучше. Только на этот раз не руби сплеча, это подобает дровосеку, а не воину, и тем более не магу.
Я усмехнулся. Дровосеку. Хорошо сказано! Один дровосек рубанул сплеча и возникло Средиземье. Другой взмахнул топором и в Средиземье вполз червь, который сбросил шкуру и стал эльфом по имени Уриэль. А потом рубить уже не понадобилось.
— Кое-кто уже нарубил, — сказал я и Мезония мгновенно насторожилась.
— Кто? Что? Произошло что-то важное? Ты поэтому вернулся? Гней уже готов начинать вторжение?
— Какое вторжение? Куда?
— Как куда? В Морию, конечно! Ты что, на самом деле ничего не знаешь?
И Мезония начала рассказывать, что произошло в Аннуре и его окрестностях за время моего отсутствия. В первое время Гней Рыболов пребывал в непрекращающемся восторге от того, что он теперь не номинальный правитель, а самый что ни есть реальный. Он непрерывно проводил заседания государственного совета, на которых обсуждались разные животрепещущие вопросы. Разрешать ли женам купцов второй гильдии носить третью нижнюю юбку? Не поднять ли акцизы на мордорские алкогольные напитки дабы поддержать отечественного производителя? Сколько выделить денег на празднества по случаю летнего солнцестояния и на что конкретно выделенные средства потратить?
