Соседку, к слову, звали Светаной. Что-то подсказывало, что проблем с ней не будет.
Лаэрт предложил самому перенести мои скудные пожитки и расплатиться за комнату. Я отказалась: он не нанимался за мной ухаживать. Посидела немного, передохнула, опять же со Светаной поболтала, узнала, что тут да как: я ведь первичное собрание пропустила. А потом отправилась прощаться со своей прошлой комнатой.
Переезд прошёл без проблем. Вещей у меня кот наплакал, без местных покупок и вовсе один узел. А вот у Лаэрта был сундук. Целый сундук. Всё вместе погрузили на натянутую им подводу.
Раскидав всё по местам, вместе со Светаной отправилась осматривать дом. Оказалось, она тоже мечтала стать ведьмой, а не деревенской учительницей. Светана заверила, что у меня всё получится, с интересом рассматривала живот, не забыла спросить о муже... Признаться, даже позавидовала: всего на год младше меня, а не замужем. Горожанка, в школе училась... Нет, славная она, посмеяться любит, но с мозгами.
Потом отправились в гости к Лаэрту и всей честной компанией поужинали. Заодно и узнала, как здесь кормят. Готовят на общей кухне, потом подогревают в студенческих домах и ставят на раздачу. Есть можно и не в своём, но тогда кому-то может не хватить. Идёшь, берёшь поднос, тарелки, приборы и сам наливаешь, накладываешь. Готовят сносно, а не нравится, можно самому на кухне хозяйничать.
Напитки свои. Кто эль притащит (я о парнях), кто чайник поставит, кто кисель или компот сварит. Бесплатна только вода из бака. Но в первый раз нас компотом за академический счёт угостили.
Как выяснилось позже, совместные прогулки под луной даже без романтики здесь не одобрялись, но и не запрещались, поэтому парк был полон голосов.
Мы тоже гуляли, только не по парку: осматривали учебные корпуса. Лаэрт, оказывается, неплохо ориентировался в этом лабиринте, объяснял, где что. Потом проговорился: в Академии учился его старший брат.
Начавшиеся занятия доказали правоту крылатой студенческой фразы: неученье — тьма, ученье — свет, а за свет надо платить. В том числе временем сна. Приходилось сидеть у окошка с книгой, постигая хитросплетения науки. Без Светаны и вовсе пропала бы, отчислили бы за непроходимую тупость по ряду дисциплин, благо благовидный предлог имеется — поздний срок беременности. Но я упорная, домой не хочу, поэтому старалась. Попутно ходила в лазарет — проверять, как там ребёночек, и писала Хендрику, как у меня всё замечательно. А что ещё писать-то? Правду? Так он тут же примчится (и так в ноябре собирался), на людях опозорит и на веки вечные привесит ярлык дурочки. И как прикажете с этим жить? Вечные насмешки, подколки и утверждение во мнении, что курица не птица, женщина не человек. А мне вот человеком быть хотелось... Нет, не умнее Хендрика, я такой цели не ставила, просто доказать, что тоже что-то могу.
Да и сокурсники посмеивались, шутили, что я больна водянкой, похожа утку и пивной бочонок. Угу, им смешно, а мне не очень. Живот действительно доставлял много проблем, нередко делая посмешищем. Передвигаюсь медленно, за парту сажусь минут пять. Преподаватель уже вошёл в аудиторию, а я всё примериваюсь, как бы свои телеса пристроить. Швартовка корабля, не иначе.
Но был во всей этой ситуации хоть один плюс: мне не приходилось бегать за мелом, порошками и наглядными пособиями. Оно и понятно: пока дойду, пока принесу, вся лекция пройдёт.
Конфузы... Куда без них. Доводилось мне позориться. Особенно не везло с историей магии и сложным счётом. Если обычную историю худо-бедно знала, то дроби не шли совершенно, а ведь без них, как выразилась госпожа Алька, даже фурункул не вылечишь.
Один позор мне особенно запомнился. Стояла у графитной доски, вертела мел в руках и размышляла, можно ли покраснеть сильнее. Судя по сомкнутым губам преподавателя, можно. Но для этого нужно что-то ляпнуть, а я уже ляпнула. И очень 'удачно': перепутала пол и фамилию одного мага. То, что квинтэссенцию назвала квисенцией — это мелочи.
А сокурсники тоже хороши! Смеются и подсказывают всякую чушь. А Светана на последней парте — мы везде изображаем горизонт с каменными изваяниями 'ничего не знаю' и 'меня здесь нет' — судорожно листает учебник и жестами пытается объяснить, как девочку превратить в мальчика. Но, боюсь, такое даже магистру Эдвину не под силу, не то что моему скудному воображению. Магистр Эдвин — он специалист по изменению сущностей.
— Итак, Агния, вы утверждаете, что Рональд Храбрый вышел замуж за пекаря, окрасил дракона в зелёный цвет и улетел на нём... Куда, кстати, улетел?
Да хоть к бесу в глотку! А что, он давно умер, может прогуляться без ущерба для здоровья и спасти мои будущие отметки.
— Никуда, — сквозь зубы процедила я. — И замуж он не выходил.
— Чудно! А то я уже представил бородатого рыжего мужика в розовом платье.
Я тоже представила. Очень живо представила и схватилась за живот. Добавить меч и латы — картинка загляденье!
Отсмеявшись, обмозговала пантомиму Светаны и обрывки собственных знаний. Очень бы не хотелось запомниться преподавателю в качестве главного кандидата на вылет на экзамене.
Так, судя по выражению лица магистра Дея, мне как раз собирались сказать сакраментальную фразу: 'То, что не понял на лекции, поймешь в конце семестра'. Нет, я пойму сейчас, потому что мужик в розовом платье превратится в мужика с посохом.
— Он убил последнего дракона в Златории. Применил заклинание... Словом, боевая магия без него много бы потеряла. Изобрёл блокиратор силы и преобразователь энергии.
Похоже, от меня такого не ожидали. Умная дурочка — это перебор. Хорошо бы сохранить лицо. А для этого нужно перечислить все вехи биографии треклятого Рональда. И, заодно, объяснить, почему он Храбрый.
— Отлично, Агния, вы делаете успехи, — скупо поаплодировал господин Дей. — Но что же потеряла магия без такого великого волшебника? Назовите мне принципы безопасного заклинания.
Базис... Чего-то там... Концентрация, соотношение один к трём. А чего один к трём? Будем мыслить логически, раз память подводит. Что там может испортить жизнь волшебнику? Поспешность, чрезмерность и неточность. Это в любом деле, думаю, здесь так же.
Рискнуть? Хуже уже не сделаю: куда уж хуже, чем прослыть недалёкой блондинкой? Допустим, я и есть блондинка, но не иллюстрация к поговорке: 'Волос долог, ум короток'.
— Соотношение силы и конечной цели, — выпалила я.
Угадала. Или знала? Знала, наверное. Только почему, раздери вампирьи клыки, моя бесова голова выдавала до этого всякую чушь?
Радовало, что дальше у нас лекарское дело, тут я на коне. А потом просто слушать — нам о разных мирах рассказывают, об их сочленении между собой. Интересно! То, что интересно, я быстро запоминаю.
Удовлетворившись ответом, господин Дей принялся мучить другую жертву: любил он перемежать новый материал закреплением старого. Чувствую, весёлые семинары намечаются! Но без меня: я в лазарете рожать буду.
Светана восхищённо шепнула: 'Думала, не выкрутишься!'
Я? Я выкручусь, куда деваться-то? Либо за волосы из болота, либо домой к печке.
На лекарском деле мне поплохело, захотелось прилечь, и меня милостиво отпустили, разрешив отдохнуть в преподавательской. 'Я к вам зайду, осмотрю, может, от занятий освобожу', — напутствовал магистр Аластас.
Двигаясь по стеночке и мечтая наконец-то родить, чтобы снова стать человеком, услышала преинтересный разговор. Вышло случайно: ходила я медленно, неслышно, не охала, не кряхтела, поэтому беседовавшие полагали, что их никто не слышит.
Разговаривали трое: магистр Тревеус, недавно выздоровевший магистр Айв и магистр Эдвин Лазавей. Если присутствие первого в стенах родного факультета не вызывало вопросов, то что делали в его кабинете ректор и магистр сущностей в разгар учебного дня — большой вопрос. Общеобразовательный факультет не место для таких волшебников, студенты к ним на занятия в другие корпуса ходят. Нам это только с магистром Эдвином грозит.
Преподавательская была рядом, в двух шагах, но я туда не торопилась: любопытство пересилило ломоту и слабость.
Обсуждали то самое трагическое происшествие в первый день занятий. И я отказалась права: нам вешали лапшу на уши. Но с благими целями: чтобы не пугать.
— Вы полагаете, это всё же покушение? — Даже не видя лица магистра Тревеуса, знала, что он взволнован.
— Несомненно, — не задумываясь, ответил магистр Эдвин... Тьфу, Лазавей. Я студентка, нечего его по имени величать. Хотя Осунту Тшольке я и вовсе величала хвостатой стервой. За глаза, разумеется. К счастью, она нам ничего не преподавала (пока), и ломать язык этим 'Тшольке' не требовалось.
Прижавшись к косяку, — дверь нужно закрывать, если секретничаете, а так — не взыщите! — вся обратилась в слух. Кто владеет информацией, тот владеет миром.
— Вы полагаете, это священнослужители? — подал голос ректор. Он был поразительно спокоен для человека, обсуждавшего покушение на собственную жизнь. Надо при случае здоровья ему пожелать: если бы не он, топала бы со своим узелком восвояси. Лучше, конечно, подарок сделать, но денег нет, все на книги и житьё-бытьё уходят. Да и не воспримет ли он это как взятку?
— Я видел одного, — подтвердил магистр Лазавей. — И не только я. Они контролировали вброс заклинания. Создано оно не ими, что радует, но не радует, что я не видел помощников, открывших створы перехода. А это значит, что они сделали это сами, с помощью какого-то предмета. Атакующее заклинание тоже странное, не несёт индивидуальности.
— Значит, купленное, — резюмировал магистр Тревеус. — Я слышал, в других мирах это возможно. Вам, Эдвин, должно быть известно больше нас всех: вы же владеете искусством перехода.
Я осторожно заглянула внутрь и уловила кивок шатена. Как и плавное движение руки, сотворившее колеблющееся полупрозрачное нечто, напоминавшее грифельную доску. Только писал он по ней пальцами — а буквы водой стекали... Нет, достигнув края доски, они самоуничтожались с лёгким свечением. Настоящая магия! Хендрик обзавидовался бы!
Письмена сменились картинкой. Какой, я не видела — с моей стороны изображения не было, сплошной матовый серебристый прямоугольник, но маги обсуждали каких-то загадочные места, что-то сравнивали, делали предположения, куда же сбежали их злейшие враги. Больше всего их беспокоило, не избрали ли они первосвященника.
— Воистину, беспечность приводит к печальным последствиям, — вздохнул ректор, хлопком в ладоши свернув и уничтожив магическую доску. — Мы предоставили событиям развиваться самим по себе, и змея ожила. Магов они всегда ненавидели: мы якобы противны богу и ведём людей в объятия бесов.
— Перед тем, как посыпать голову пеплом, нужно всё проверить, — возразил магистр Тревеус. Он нервно расхаживал вокруг стола. — Не пророчьте новую гражданскую войну!
Это точно, только гражданской войны нам для полного счастья не хватало! Новых костров, трупов и некромантов с вампирами, удачно дополняющих друг друга...
Поёжилась от одной мысли, что налаженный мирок уйдёт из-под ног. Как бы он ни был плох или хорош, но менять его на пепелище не хотелось. Того же мнения придерживались маги, раздумывая, как же узнать, где притаились священники и что они задумали.
Итог беседы остался для меня загадкой: нелёгкая принесла в коридор того самого гнома, встреченного в день поступления в Академию. Звали его Каиркус Та'и, и он заведовал академическим хозяйством. Словом, застукал меня сей субъект перед дверью декана и громко поинтересовался, что же там забыла пузатая студентка. Студентка, то есть я, тихо ругнулась и сослалась на полный кретинизм в ориентировании в пространстве.
Декан тут же оказался рядом и уставился, как на шпионку. Я состроила невинные глаза, сказала, что плохо, сейчас брякнусь на пол и рожу неведому зверушку, если не доползу до диванчика. Разумеется, упомянула лекаря, сославшего с лекции в преподавательскую.
Похоже, магистр Тревеус пожалел, что зачислил меня в Академию. Тяжело вздохнул и предложил проводить. Я не возражала: прилечь тоже хорошо, если дослушать разговор не дают.
А в голове всё крутилось: я должна выяснить, что там и как. Любопытство и тревога до смерти загрызут, спать не дадут.
В ноябре я по настоянию магистра Аластаса перебралась в лазарет. Он утверждал, что родить я могу, когда угодно, но я-то знала, что в ближайшие недели никого производить на свет не собираюсь. Уговорила разрешить Светане приносить мне конспекты и книги, целыми днями жевала яблоки и читала. Когда надоедало читать, переписывала лекции, зубрила формулы, даты, правила. Времени много, на зубок всё выучу. И со скуки таки многое запомнила, даже дроби с историей магии пошли. Нет, полюбить я их не полюбила, но хотя бы не 'плавала'. А учиться нужно хорошо, если хочу потом куда-то переводиться.
Единственное неудобство — вечная прыщавая рожа Минтора перед глазами. Я не желала, чтобы этот мальчишка мной командовал, и закатила грандиозную истерику, когда тот отобрал у меня учебник. В итоге за мной следил сам лекарь, заодно учил разным премудростям, склонял заниматься врачеванием. Но я строго стояла на своём: ведьма и никто больше.
Однажды не выдержала и спросила, как развить дар.
Магистр Аластас хмыкнул:
— Тебе развивать нечего. Но, — он подсластил пилюлю, — не все волшебники его имеют. Просто выбери свою специализацию.
— А какую надо? — ухватилась я за его слова.
— Где заклинания простые. Никакой трансформации или атакующей магии.
Ну, и что остаётся? Вороньи кости в горшках толочь?
Прочитав мои мысли, лекарь пояснил:
— Занимайся теорией магии, бытовой магией, той же лечебной. Может, рунная пойдёт. Потом всё равно тестирование пройдёшь, определят. Но это если перевод рассмотреть захотят. Мой тебе совет: поработай, помощницей мага пару лет, опыта наберись, а потом сама поймёшь, к чему душа лежит. Или не лежит. Так, просто на одном упрямстве, ведьмой не станешь.
Я понимающе кивнула. Хендрик то же самое всё время твердил, только другими выражениями. К слову, скоро он приедет — ребёнка принимать. И меня забрать. Но зубами вцеплюсь, не уеду.
Глава 5.
Настоящий мужчина всегда добьется того, что хочет женщина.
Народная мудрость
Я родила девочку. Совершенно неожиданно, немного раньше предполагаемого срока. Прихватило ночью — и вот, отмучившись, впервые заснула без гигантского живота. Но мне, честно, было не до этого: устала, вымоталась и жутко разозлилась, когда магистр Аластас попытался меня поздравить с новой жизнью в Златории. Я вообще плохо соображала, мечтала, чтобы наконец-то оставили в покое. Сами бы и не так себя вели, если бы столько часов тужились, орали благим матом.
Честно, ребёнок меня тогда не интересовал вовсе. Живая — и хорошо, отстаньте! И помощница Аластаса всё пыталась подсунуть мне орущий красноватый свёрток. Потом-то поняла, что должна была его покормить, но тогда я послала всех в нелицеприятных выражениях. Боюсь, вытурят меня из Академии за рога, пешие путешествия в места общего пользования и плаванье в нечистотах. Эх, пожалели бы роженицу, вошли в положение! Я же безумная была, не в себе...
