Конфедерация

— Вонять будешь ты, если не сдашься. И твои люди. Если тебе на них насрать, то подумай хотя бы о своей драгоценной шкуре.

— Посмотрим, посмотрим, кто первым завоняет, когда мои люди со всего города начнут стягиваться.

— Раньше утра всё равно не высунутся из дома. Мы тут так нашумели, что ссыкотно им под неизвестно чьи пули лезть. Так что давайте, складывайте стволы и спускайтесь по одному с задранными вверх лапками. Ты первый.

— А отсосать у меня не желаешь? — хрипло засмеялся Гуся.

— Не вынуждай меня грубить, я не люблю этого. Говорят, грубость на карму плохо влияют.

— А что ты нам за это посулишь?

— Справедливый суд саткинцев. Вон там, возле памятника погибшим в войну.

— Да пошёл ты.

— Хорошо. А чего ты хочешь? Говори, не стесняйся. А мы послушаем и решим, на что можем согласиться, а на что — нет.

Пара секунд тишины, после чего голос Гуси снова захрипел этажом выше.

— В общем так. Первым делом ты отводишь свою кодлу...

Дальше я уже не слушал, постаравшись бесшумно проскочить к третьей от угла двери. И уже там, вставив беруши, нажал на красную кнопку взрывной машинки КВП-2.

Несмотря на затычки в ушах, по перепонкам шарахнуло так, что я оглох на несколько секунд. И это — при закрытой двери (которую, правда, вынесло взрывной волной) и открытом настежь окошке. А потом по коридорам понеслись клубы от рухнувших вниз перекрытия и лестничных маршей.

Тишина, наступившая после подрыва заряда, оказалась обманчивой. Секунд через пять наверху загрохотали выстрелы, а потом вниз, одна за другой посыпались 'магнезитки'. Откуда знаю, что именно они? Да по отметинам от рикошетов картечин на распахнутой двери комнаты.

Боевой запал иссяк вместе с запасом самодельных гранат. Я выждал ещё пару минут и высунулся в тёмный коридор (лампочки не выдержали взрывной волны).

— Ну, что? Настрелялись? Сдаваться будете, или хотите к своему главарю в ад?

Езды по адресам 'бригадиров' хватило до утра. Помог нам не вызывать у них подозрения один из подручных Гуси, которому за это была обещана жизнь. Он просто стучался к 'бригадиру', орал на него за то, что не пришёл на помощь своим, и требовал немедленно собрать всю 'бригаду'. После этого мы разоружали 'бригадников', а их командир без всякого сожаления 'пускался в расход'. Вместе с теми, на кого указывали Челяба и оставшийся с нами 'мент'.

Вымотались, конечно, как черти. А когда закончили эту грязную работу, уже светало. Город безмолвствовал. После тарарама, устроенного нами, все прекрасно понимали: произошло что-то серьёзное, и некоторое время высовываться на улицу не следует.

— Может, поспишь пару часов? — предложил мне Макс. — Мы тут нашли пару укромных местечек во Дворце культуры.

Честно говоря, не мешало бы.

— Слушай, тут твоя снайперша... какая-то не такая, — 'обрадовал' меня Урал.

— Что значит 'не такая'?

— Плачет, мучается, рычит на всех.

— Ладно, разберусь.

Варгашова, которой выделили отдельную каморку, похоже, гримёрку, действительно выглядела зарёванной.

— Ну, что у тебя стряслось? — постарался я сделать голос как можно более дружелюбным.

— Я же человека убила. Совсем молодого парня, я потом его лицо видела...

— Ну, и правильно сделала, что убила. Иначе бы он меня убил. Надеюсь, не в последний раз это сделала.

— Я. Убила. Человека! А ты радуешься этому! Тебе бы только убивать! Ты не человек, ты чудовище.

Она кинулась на меня с кулаками.

— Чудовище! Чудовище! Чудовище! — молотила она меня по груди сразу обеими руками. — Тебе доставляет удовольствие любое убийство!

Она замахнулась, целясь мне в лицо. А вот этого делать не надо! Я сегодня и без того нервный. После того как я её скрутил, пару секунд она ещё потрепыхалась, а потом... обмякла и обхватила руками мою шею.

— Только не строй себе иллюзий, — томно потянулась она, лёжа щекой на моём голом плече. — То, что произошло, это случайность, и никакого продолжения иметь не будет.

В подсобке Дворца культуры довольно прохладно. Ну, если мягко выражаться. Но, как говорил один киногерой, два эскимоса в одном спальном мешке не замерзают. Тесно, конечно, но ни я, ни Санька не в обиде от этой тесноты.

— Ну, да. Ночь, проведённая в одной постели, ещё не повод для знакомства.

— Что-то вроде этого, — хихикнула она и, явно блаженствуя, прижалась ко мне ещё плотнее и потёрлась скулой уже о грудь.

Саша Варгашова, 'Пенка'

Сколько людей этой ночью погибло, а меня, как последнюю дрянь, после всего случившегося пробило трахаться. Да ещё и орала при этом как сумасшедшая. Вон, люди, встретив меня, ухмыляются. Стыдоба-то какая!

Я даже сама не понимаю, как всё произошло. Только что колотила его кулаками, вырывалась из стальных лапищ, чтобы собственноручно придушить это чудовище, и вдруг лежу под ним на спальнике и нашей одежде, до боли сжав его ногами, и ору от удовольствия от каждого движения во мне. У меня до сих пор всё начинает внутри дрожать, когда я бросаю на него взгляд. Надо же было так изголодаться без мужика!

Поспать нам удалось всего часа два. И снова всё завертелось. Но уже, слава богу, без стрельбы и кровищи. Ну, или почти без них, потому что кое-где в отдалении всё-таки выстрелы звучали. Где, кто и почему стрелял, я не знаю. Да и не до того мне было: во-первых, невыспавшаяся, а во-вторых... Ну, вы поняли.

При свете дня Сатка оставляет даже более гнетущее впечатление, чем ночью. Нет, я понимаю, что сейчас ранняя весна, и в эту пору всё кругом серое. Но к этой серятине добавилась чёрная копоть на стенах многоквартирных домов. Не от пожаров, от печных труб, выведенных в окошки. Есть, конечно, и выгоревшие квартиры, и сгоревшие дома, но большей частью эта копоть именно от дровяного отопления. Добавьте ко всему выбитые окна, из которых выворочены даже рамы, закрытые железом или облезлой крашенной фанерой оконные проёмы, разобранные на дрова заборы, сараи и даже дома. Видимо, нежилые. А ещё — запах. Всюду преследующий нас запах гари и разлагающихся тел. Особенно возле тех же самых многоквартирок.

Ещё бросилось в глаза почти полное отсутствие собак, кошек и птиц. Даже воробьёв и ворон почти нету, не говоря уже о голубях.

— Съели, — объяснил Челяба. — Голод был, когда все дороги снегом завалило, вот и охотились на всё, что шевелится. Это потом, когда приспособились на санях возить зерно из сулеинского элеватора, чуть полегче стало...

Кошмар!

То, что был голод, видно по людям. Почти все худые, измождённые, со впавшими глазами, с болтающейся на них одеждой. Мы в Порогах жаловались на то, что нам овощей не хватает. Да мы просто у Христа за пазухой эту зиму пересидели!

Новость о том, что в городе опять поменялась власть, облетела Сатку довольно быстро. Люди опасливо подходили к нам и интересовались, кто мы такие, и что будем делать дальше. Их перенаправляли к Тимофею.

— Жить будем и жизнь налаживать.

— А ты теперь главный, что ли?

— Не я. Мне это не надо. Занин вернётся, он и станет командовать. Я старший до тех пор, пока его не привезут.

В общем-то, к словам о том, что 'номером один' в городе теперь будет подполковник милиции, люди относились нормально. Хотя и были те, кто начинал плеваться, поминая ему участие в прежней власти.

Малков развил бурную деятельность, найдя несколько молодых парней, которых рассылал по известным ему адресам. И скоро ко Дворцу культуры, где мы устраивали импровизированный оборонительный пункт, потянулись люди, с которыми Тимофей о чём-то разговаривали, а потом некоторым раздавал трофейное оружие.

Привезли во Дворец и освобождённых нами заложников. На них смотреть было жалко. Мало того, что истощённые, в рваной одежде, так многие ещё и со следами побоев. А уж что они рассказывали о своей жизни после захвата власти Гусей, мне вспоминать страшно.

— В общем, так Тимофей, — посерев лицом, подошёл к Челябе Вадим. — Их всех я забираю в Пороги. Прямо сегодня. Им отъесться и подлечиться надо. Придут в себя — доставим в город.

Когда этих людей грузили в пассажирскую 'Газельку', раздобытую людьми Тимофея, они даже не спрашивали, куда и зачем их везут. Потухшие они, сломленные. Даже дети.

Сопровождать микроавтобус поехали шестеро на трёх квадроциклах. Двое бердяушских, Смирнов с Короленко и мы с Вадимом.

— Карабин оставь Коту, — распорядился Скуфеев. — А вместо него возьми 'укорот' Рашида. С 'ксюхой' тебе будет удобнее обращаться, если нарвёмся на гу́синых недобитков.

Рашид... Симпатичный мужик был. И добродушный. У них, вроде бы, с Надюшкой дело шло к тому, что вместе станут жить. И вот тебе — на!

Через сам город я ещё ни разу не проезжала, и поэтому глядела во все глаза.

Сразу вначале спуска, где Вадим и Валерий расстреляли 'Ниву', спешившую на помощь бандитам, открылся вид на огромный городской пруд. И на горы! Огромный, высоченный хребет, вся верхушка которого ещё покрыта снегом. Красиво-то как!

Вдоль пруда ехали, как мне показалось, километра четыре. Проскочили небольшой райончик частной застройки, примыкающий своим 'тылом' к огромным отвалам пустой породы, потом проехали пустырь, и снова въехали в частный сектор. Здесь дорога, перескочив по мосту над одноколейной железнодорожной линией, делала петлю, спускаясь почти к самой воде. Пока ехали по набережной, почти сзади стал виден остров с построенным на нём средневековым замком. Похоже, это и есть то самое 'Дупло орла', развлекательный объект, о котором я только слышала. А прямо перед нами мрачно возвышались громады корпусов и сооружений металлургического завода. Всё очень старое, ржавое, закопчённое. Скрашивают эту жуть лишь ярко сверкающие на солнце позолотой купола храма, выстроенного прямо на плотине пруда.

Плотина пруда. Ехавшие впереди ребята из Бердяуша остановились прямо перед ней. Оказалось, из-за того, что часть воды из пруда просто переливается через верх: с таким количеством воды не справляется водосброс.

— Проезжай! — махнул рукой водитель 'Газели' из городских. — Там неглубоко, и промоин нет. Мы ездим.

Воды действительно было немного, в самом глубоком месте всего сантиметров двадцать. Но, честно говоря, страшновато ехать, когда видишь, с какой скоростью несётся эта вода, уходя на территорию завода сквозь распахнутые ворота и специально выбитые для этого пролёты кирпичного забора.

А дальше пошли горки. Чем-то напоминающие те, которые любят показывать в американских детективах про бандитскую жизнь Сан-Франциско. Уж больно зрелищной выглядит погоня по этим следующим одна за другой горкам.

В этом районе тоже разруха: выбитые окна домов, разграбленные ещё в прошлом году киоски, разобранные заборы. В общем, ничего нового.

Перед выездом на трассу Вадим притормозил и принялся осматривать землю.

— Похоже, ещё утром здесь пикет был, — заключил он. — Так что правильно делаем, что людей под охраной везём. Если по нам начнут стрелять, быстро соскакивай с квадрика в противоположную от противника сторону и падай на землю.

Хотела огрызнуться, но передумала: человек ведь искренне обо мне заботится. И раньше заботился, только я, дура, не понимала этого.

Следующее приключение нас ждало перед Малым Бердяушем. Тоже плотина, но уже крошечного деревенского прудика. И тоже водосливная труба не справилась с потоком воды. Неприятно то, что она начала размывать асфальтовое покрытие. А поскольку уровень воды поднялся на целый метр, ближайший к пруду огород 'плавает'. Даже баньку на краю огорода подтопило.

В посёлке Бердяуш тоже потоп. Мало того, что по улицам реки текут, так ещё и единственный проезжий мостик через реку Большой Бердяуш вода перехлёстывает. Но уже не так, как на плотине в Сатке.

Какое же, всё-таки, благословенное место у нас, в Порогах! Даже приятно стало, когда мы, наконец-то, остановились возле гостиницы. Мы ДОМОЙ вернулись!

Виктор Данилов, 'Кипчак'

Костыли для Занина нашлись в Сатке. Не знаю, как их Тимофей Малков раздобыл, но привезли их буквально через три дня после захвата города. Не на квадрике через горы, а на джипе по дороге через Сулею.

Снежник в выемке на перевале Сулеинского хребта пробили очень оперативно. Нашлись комбинатские взрывники, которые заложили несколько зарядов с двухметровых сугробах, а после того, как тротил проделал траншею в снежном завале, её расширили комбинатским же бульдозером. И в тот же день 'новая городская власть' зачистила ставленников Гуси в станционном посёлке. А в изголодавшуюся Сатку потянулись грузовики с зерном с элеватора.

После операции по ликвидации банды Гуси и мы, и люди Урала, теперь в городе — желанные гости. В первую очередь, понятное дело, на ожившем продовольственном рынке.

На что меняем 'излишки' продуктов? На технику, автозапчасти, расходные жидкости для неё. Запасаемся впрок: через полгода-год всё это станет дефицитом, а мы не отказываемся от эксплуатации своего транспорта и отказываться не собираемся. Ради этого и открыли в городе продовольственную лавку.

'Излишки' — это громко сказано. С продуктами у нас самих не ахти, но кое-чем пришлось делиться. Во-первых, ради того, чтобы людей в городе подкормить, а во-вторых, чтобы купить необходимое.

Подполковника, несмотря на протесты моей супруги, в тот же день, когда доставили костыли, и увезли в Сатку.

— Нельзя мне здесь отлёживаться, — возражал он против её аргументов. — Я должен быть в городе. Обязан там быть! Перевязки мне и какая-нибудь местная медсестра сделает, а вы, Анна Николаевна, просто наведывайтесь ко мне время от времени, чтобы проконтролировать ход процесса.

Аннушка, истосковавшаяся по впечатлениям из-за безвылазного сидения в Порогах, возражать не стала. А я, понятное дело, никуда её одну отпускать не собирался. Тем более, у меня тоже имелись кое-какие мысли по поводу скрытых резервов, которые можно 'выкачать' из Сатки. Ну, не считая всего вывезенного со складов взрывчатых веществ 'Магнезита'.

Дом бывшего замначальника РОВД разграбили после его бегства к нам. Само здание 'ментовки' пострадало даже дважды: первый раз после штурма бандитами Гуси, а второй — при спасении заложников (их одиссею тех дней и нынешнее состояние я намеренно опускаю, чтобы не доводить себя до бешеной ненависти к уголовникам). Серьёзно досталось и зданию Горадминистрации, где под обломками взорванного перекрытия нашёл свою смерть Гуся с несколькими подручными. Откопали их тушки, откопали! Так что Занин и новые городские власти теперь обитают в расположенном рядом с Горадминистрацией Дворце культуры.

То ли смена обстановки повлияла, то ли просто пришло время поправляться, а состоянием своего бывшего пациента Аня осталась довольна.

— Только вы, Владимир Вячеславович, всё-таки пока постарайтесь не перегружать себя работой. Ну, хотя бы спите не меньше восьми часов.

— Буду стараться, — совершенно серьёзно заверил её подполковник. — А как долго мне на костылях шкандыбать? Когда можно будет о протезе подумать?

— По-хорошему, через год. Надо, чтобы ткани на культе́ не просто сформировались, но и окрепли. Кроме того, переход на протез будет очень болезненным: как бы удачно его не подгоняли, а без мозолей привыкание не обойдётся. Даже если вы первое время будете пользоваться им только по паре часов в сутки. Когда время для этого придёт, я вам свои рекомендации предоставлю.