— Дурак ты! — от порога сказала Раннвейг. Хлопнула дверь.
— Не обращай внимания, — сказала Хелге. — Они, когда вместе, сроду так.
Ее ладонь коснулась его груди, и Бран невольно дернулся.
— Больно?
— Нет... не очень, — слова давались с трудом, каждое движенье губ отзывалось болью, точно туда вогнали тысячу иголок.
— А говорить-то больно, — заметила Хелге. — Тогда лучше не разговаривай.
— Да нет, я...
— Постой, еще наговоришься. А пока что помолчи.
Арнор принес воды, и Хелге обмыла Брану кожу. Потом снова положила мазь, натерла ею щеки, лоб и губы.
— Ну, вот, — промолвила она. — Теперь ладно. Лежи пока.
— Да я себя нормально чувствую, — пробормотал Бран, снова натягивая одеяло.
— Все равно полежи. И на улицу не выходи. Ты понял?
Бран кивнул. Хелге встала. Арнор с ногами влез на нары.
— Я отлучусь, — сказала Хелге. — Так ты понял, Бран? На улицу не ходи. Коль все ж захочешь встать, Арнор даст тебе одежу. Слышал, Арнор?
— Слышал, мам.
— Я пошла. Вода на столе, в кувшине. Не скучайте тут.
— Где это тебя так угораздило? — спросил Арнор, когда за матерью закрылась дверь. — А?
— Откуда я знаю? — буркнул Бран. — Не помню ничего.
— Асу убили. Слышал?
Бран кивнул.
— Ты у них в доме на полу лежал, — Арнор изучающе смотрел на Брана. Тот отвернулся. — Ночью, когда ее... Ты упал и сознанье потерял. Это помнишь?
— Помню.
— А где до того был, не помнишь?
— Нет. Не помню
— У тебя морда прям как свекла, — заметил Арнор. — Счастье, что не умер, ты был весь ледяной. Если бы мы тебя не подобрали, ты бы точно...
— Я давно лежу?
— Да так, не очень. С ночи и лежишь. Сейчас смеркаться только начало. Пол-суток будет.
— Арнор.
— А?
— Ты мне вот чего скажи...
— Ну?
— Чем убили Асу?
— Говорят, кинжалом. По горлу полоснули.
— А кинжал нашли?
— Нет, понятное дело! Кто же будет кинжал оставлять, когда в поселке двое ясновидящих! Дураков нету.
Они услыхали, как кто-то вошел в дом.
— Кто это там? — Бран приподнялся на руке. Арнор выглянул наружу.
— Раннвейг, явилась, не запылилась, — Арнор задернул занавес и уселся поудобней. — Знаешь, что в поселке говорят?
— Ну?
— Что это Видар ее, — Арнор понизил голос. — Он же грозился, помнишь? Еще на первой сходке, когда Улла... Да и не только на сходке, он всегда грозился.
— Видар уехал, я сам видел. Я с ним разговаривал. Как он мог ее убить, когда он уехал?
— Подумаешь! Может, он кому-то приказал. Мало, что ли, тут таких, что по одному его слову родную мать зарежут? Это ж Видар!
— Видар, Видар... — из-за полога сказала Раннвейг. — Чего вы всё на Видара. Вас послушать, так Видар — прямо сам Локи, собственной персоной. А он, между прочим, наш родич. Можно зайти-то, Бран?
— Заходи, — сказал Бран.
— Не заходи, — Арнор сделал страшные глаза. — Он тут голый!
— Заходи, заходи, — Бран сел, кутаясь в одеяло. — Ничего я не голый, врет он все.
Раннвейг появилась из-за занавески, шлепнула брата по затылку, и тот заржал.
— Говорила же, что ты дурак, — вымолвила девочка. — Дурак и есть!
Она пробралась к стене. Помолчала, рассматривая Брана.
— Чего, красивый я? — усмехнулся Бран. Охнув, коснулся губ.
— Не трогай, — сказала Раннвейг. — Боги, ты ужасно выглядишь. Где тебя так?
— Сам не знаю, где меня носило. Слушай, Раннвейг...
— Да?
— А... Улла приходила? Ну, пока я здесь лежал?
Девочка кивнула. Бран спросил:
— Долго она тут была?
— Долго. Как рассвело, так и пришла, до обеда сидела с тобой. Может, еще придет.
— Она так сказала?
— Что ты... Она все молчит, не разговаривает.
— А где она сейчас?
— Не знаю. Может, в капище пошла.
— В капище?
— Да. Там ведь Асу положили, до похорон, — Раннвейг прикусила губы. — И конунг там, и наш отец, да и все почти. Ох, не знаю, что теперь и будет.
— В смысле? — удивился Арнор.
— Так ведь Видар-то вернется. И чего тогда? Все шишки на него повалятся.
— А ты за него прям горой.
— Да ну тебя... Просто я не верю, что это его рук дело, вот и все.
— Ну, а чьих? Кому еще это было надо?
— Мало ли, откуда мне знать.
— Вот именно, откуда. Откуда тебе знать, что не он это сделал? Помяните мое слово: на этот раз Видар уж точно добился Божьего Суда. Вот ему-то этот Суд и устроят.
— Типун тебе на язык, — сказала Раннвейг, — чего болтаешь.
— А увидишь. Устроят, да еще как. За милую душу.
— Надо его как-то предупредить, чтоб сюда не возвращался, — выговорила девочка.
— Совсем баба спятила, — Арнор постучал сестре по лбу. Она отпихнула его руку. — Ты, подружка, в эти дела лучше не встревай, а то живо шкуру спустят. Ты конунга-то нынче видела?
— Видела, — Раннвейг поежилась, будто ей внезапно стало холодно.
— Вот-вот. Он теперь с кого хочешь шкуру спустит. Отец говорит, он совсем того.
— Будешь того, — отозвалась Раннвейг. — Он же ее так любит... любил. Он же... он же...
— Он у вас всегда был того, — сказал Бран.
— Тебе его совсем не жалко? — спросила Раннвейг. Бран не ответил.
— А мне жалко, — девочка вздохнула. — И Асу жалко. Она, конечно, была вредная, но она... ей только семнадцать лет... было. Как вот Арнору и тебе. И такая красивая... зачем надо было ее убивать?
— Зачем, зачем, — буркнул Арнор. — А то не ясно.
— А отец говорит, что... — начала было Раннвейг. В отдалении стукнула дверь.
— Тише, кто-то пришел, — Раннвейг спрыгнула на пол и скрылась за занавеской. Через минуту полог снова колыхнулся, и появилась Улла.
Бран застыл, и она тоже. Арнор сполз с постели, исчез, как испарился. Бран и Улла смотрели друг на друга.
— Улла, — сказал Бран. — Что же ты стоишь? Ты садись.
Она не шевелилась.
— Я ждал, когда ты придешь, — Бран протянул к ней руку. Она отшатнулась, будто он хотел ее ударить. У нее было бледное лицо, за этот день она, казалось, похудела.
— Я, наверное, спятил, — Бран попытался улыбнуться. — Стал по ночам блуждать.
Улла стиснула ладони.
— Я знаю, что произошло... с твоей сестрой, — Бран коснулся ее локтя. Она дернулась, спрятала руки за спину, и глаза уперлись в одну точку.
— Мне очень жаль, — промолвил Бран. — Она у меня была, просила помощи. Говорила, что ей снятся странные сны. Я ее не послушал, а она, наверное, чувствовала, вот как мы с тобой иногда. И сегодня ночью я тоже... я видел разные вещи. Ну, знаешь, как это бывает.
Улла отступила, огромные глаза стали еще больше.
— Послушай! — Бран попытался поймать ее за одежду, но Улла увернулась. — Я же не знал, не мог предполагать... иначе я бы ей помог. Я не думал, что кто-то действительно захочет ее убить. Улла, ну, постой, куда ты?!
Отбросив полог, она кинулась бежать по проходу. Бран вскочил, но тут же запутался в одеяле.
— Улла! — закричал он. — Улла, погоди!
Дверь затворилась. Бран стоял, глядя в темноту. Ледяной пол обжигал босые ноги.
— Не стой здесь, замерзнешь, — сказала Раннвейг. — Вернись в постель.
Бран посмотрел на девочку.
— Что же это... — выговорил он. — Что же это такое? Чего она от меня хочет? Чего она добивается?
Раннвейг сказала:
— Не сердись на нее, она просто не в себе. Она тебя любит, Бран. Знаешь, как она за тебя нынче волновалась?
— Знаю? — ответил Бран, кусая губы. — Нет. Я не знаю. Я ничего уже не знаю. Что я могу знать, откуда? Она же ничего не говорит, даже не дает себя трогать... будто я прокаженный! Я за ней, как нищий, по пятам хожу, а она молчит. Почему, а? Почему она так со мной? Если я что-то не так сделал — почему она прямо не скажет? Зачем издеваться? Или... или она со всеми своими парнями так поступает? С Ари этим она себя так же вела? Тогда мне ясно, почему... — он не успел закончить. Размахнувшись, Раннвейг влепила ему пощечину, и Бран остолбенел.
— Ты... ты... — сказала Раннвейг. — Никогда не смей такого говорить. Никогда, слышишь? Что ты знаешь, чтобы такое говорить? Ари... этот Ари — он был плохой человек. Ты понял? А ты... чтобы ты никогда... — она покраснела. Схватив свой плащ, побежала к двери.
После ее ухода стало тихо.
— Эх, бабы, — вздохнул Арнор и спрыгнул со стола.
— О чем она? — выговорил Бран. — Что она хотела сказать?
— А фиг ее знает. Иди, ляг, правда, тебе нельзя на холоде.
— Что она имела в виду? — Бран продолжал смотреть на дверь, будто хотел увидеть там ответ на свои вопросы.
— Да не знаю я. Эти вечно крутят романы, с кем ни попадя, а потом начинают...
— Что? — Бран резко повернулся. — С кем ни попадя? Это ты об Улле так? Да ты...
— Эй, эй, — Арнор отступил, — уймись! Сбесились все! Да ну вас, свихнулись, право слово! То один, то другой!
— Ладно, — Бран опустил глаза. — Ты прав. Извини.
— Бешеные, — сердито буркнул Арнор. — Иди уже, ложись, а то мать нам обоим накостыляет. И эта дурочка куда-то унеслась... Нет, честное слово, спятишь с этими бабами!
Бран вернулся на постель, сел, прислонясь к стене. Арнор наблюдал за ним, потом сказал:
— Да брось ты, все наладится.
Молчание.
— Плюнь, Бран, с ними всегда так. Они сами не знают, чего им надо.
Нет ответа.
— Слушай, ты, может, голодный? Хочешь есть, а, Бран?
Бран задернул полог.
Глава 15
Это случилось на другой день, утром.
У Сигурда только просыпались, когда распахнулась дверь. Улла ворвалась в дом, как ураган.
— Дядечка! Дядечка! — задыхаясь, крикнула она. — Помоги! Помогите... Эйвинд! — споткнувшись, она упала на колени. — Они друг друга убивают!
Все кинулись к ней.
— Што, дочка? Што случилось? — Сигурд схватил ее за плечи. — Што такое?
— Они там, возле капища, — ее глаза блеснули из растрепанных, запорошенных снегом волос. — Это Видар. Он вернулся, и отец его пытается убить!
Сигурд встал.
— Идем! — велел он окружившим его людям. — Живее!
Они схватились на площадке возле капища: Видар и его друзья — конунг и дружинники. Когда появился Сигурд, там кипела битва, звенели клинки, раздавались вопли, на снегу темнела кровь. Никто из них не отступал, они стояли насмерть, будто две живые стены, разделенные сверкавшими мечами.
Растолкав оробевших зрителей, Сигурд крикнул:
— Остановитесь немедля! Хватит!
Его голос потонул в лязге, выкриках и звоне. Они ничего не замечали. Волосы развевались, глаза горели, дыхание прорывалось сквозь оскаленные зубы.
Сигурд выхватил меч.
— Остановите их! — крикнул он дружинникам.
Как в реку, он ринулся в полосу клинков, отбивая удары, стал прорываться к конунгу.
Брану показалось, что он очутился в жерновах. Со всех сторон сыпались удары, и он едва успевал обороняться.
— Стойте! — кричал Сигурд. — А ну, остановитесь!
Его никто не слушал, оружие лязгало, будто клыки. Краем глаза Бран заметил блеснувший справа меч. Наклон. Поворот. Удар. Бран отбил чужой клинок и обернулся к нападавшему.
Видар.
— Видар... ты?!
На секунду тот опешил.
— А-а, колдун, — прохрипел он. — Хочешь поучаствовать? Вставай рядом, не мешайся под ногами.
Быстрое движение рукой. Видар успел отразить чей-то удар, который едва не снес Брану голову.
— Кретин! — зарычал Видар. Отшвырнул Брана, будто тот ничего не весил. — Не мешай! Убирайся!
Бран не отступил.
— Сигурд! — крикнул он.
— Пошел вон, щенок! — ответил чей-то голос. Бран повернулся — и увидел конунга.
Конунг и Видар уставились друг на друга. Во взгляде конунга была ярость.
— Убью! — конунг бросился на сына. Их мечи кромсали воздух. Конунг рычал, словно разучившись говорить, словно вся жизнь его сосредоточилась на лезвии клинка. Совсем близко Бран увидал его глаза, налитые кровью, безумные, неподвижные глаза. В них не осталось даже капли разума — только ярость.
— Убью! — рычал конунг. — Убью...
Видар начал отступать.
— Сигурд! — завопил Бран. — Сигурд!
Конунг рубанул мечом, и Видар отскочил. Бран попытался отбить клинок, но сила, вложенная конунгом в удар, отбросила его назад. Бран увидел: конунг вскидывает меч. Клинок сверкнул, как молния, на блеклой синеве неба. Острый блеск... и свист... Молния ударила, метя в Брана.
Бран закричал. Схватил свой меч обеими руками, взмахнул им в воздухе, описывая круг. Слепая молния неслась к нему. Он уклонился — и со всего маху полоснул ее той молнией, что вспыхнула в его руках.
Натужный звук, как всхлип металла. Меч конунга сломался. Конунг замер, уставился на Брана, на меч, пылавший у него в руках. Захрипев, отшвырнул обломок и шагнул вперед.
— Все! Хватит! — Сигурд ладонью уперся ему в грудь. — Довольно, родич!
Конунг пробуравил ярла взглядом. Вскинув руку, ударил Сигурда в лицо, и тот на миг ослеп. Этого конунгу хватило, чтобы вырваться.
Конунг бросился на Брана. Одной рукой схватил за горло, другой вцепился в меч. Пальцы были, точно клещи. В глазах у Брана потемнело. Конунг пнул его в живот, вывернул запястье, выхватил оружие из рук и отшвырнул Брана в сторону.
Сигурд навалился на конунга сзади. Взревев, тот начал вырываться. Подбежал Эйвинд, с ним — дружинники... Поднялся крик, и стало очень шумно. Конунг рычал, как зверь, не выпуская из рук меча. Сигурд и старший Харалдсон еле удерживали его.
Бран сел и потряс головой. Дотронулся до горла. Перед глазами все еще плавали огненные круги.
— Живой? — сказал знакомый голос. Сильные руки подхватили Брана и помогли встать.
Он резко обернулся.
— Ты?! — воскликнул он. — М'атир... Отец! Но как... Когда ты приехал?!
— Только что, с ребятами, — Дэвайн улыбнулся. — Я гляжу, ты тут времени не теряешь. Господи, ну, и вид. Что это с тобой, а?
— Просто немного обморозился.
— Похоже, ты меня не ждал?
— Я... нет, конечно, ждал, но я...
Дэвайн потрепал его по волосам:
— Я очень рад тебя видеть, сынок. Очень, очень рад.
— Да. Я тоже... я тоже.
Дэвайн притянул его к себе и обнял. Отодвинул. Снова посмотрел в лицо.
— Видно, тут дело совсем плохо, а? — спросил он.
— Да уж, колдун, хреновей не бывает, — ответил вместо Брана Видар.
Он стоял поблизости, бледный и серьезный. Из пореза на щеке сочилась кровь. Утершись рукавом, Видар произнес:
— В этом гадюшнике с каждым днем все веселее, — и криво усмехнулся.
— Видар, — сказал Бран. — Ты знаешь про...
— Знаю, знаю, колдун. Все я знаю, — сплюнув кровь, Видар убрал меч в ножны и хмуро глянул на отца. Конунг был рядом, в трех шагах. Его держали. Он молчал, стискивая меч. Видар отвернулся.
— Эх, зря ты воротился сюда, колдун, — сказал он. — И я тоже... зря. Леший меня дернул.
