— Уже за женщин принялись, трусы! — раздался крик с другой стороны двора.
Туда побежало несколько солдат охраны.
Пталимарх оттеснил ее в глубину комнатки и склонившись заявил:
— Я бы предпочел видеть тебя в своей постели, чем в плену, колдунья. Меня твои чары не испугали. И богини твоей я не боюсь. Я не хотел бы арестовывать женщину. Если македонец прав, и тебя продадут, то я завидую тому, кто тебя купит.
— Ох, солдат, не завидуй. Ты хорошо понимаешь, что такое сила человеческая, а вот о тайной силе видимо знаешь мало.
— Я не верю, что твоя богиня тебе поможет. Отсюда еще никто не ушел просто так, Елена из Мантинеи. Это место хуже царской тюрьмы.
— Веришь в единого бога? — Елена улыбнулась, а Пталимарх гордо вскинул подбородок.
— А если так.
— Тогда давай проверим чьи боги сильнее.
— Не играй со мной, женщина, а не то я выволоку тебя отсюда за волосы и отдам солдатам и твои боги тебе не помогут.
— Попридержи язык, Пталимарх, а то откусишь нечаянно, — раздалось у них за спинами.
Птаримарх отпрянул от нее, как от огня, и тут же вышел наружу. Его место в дверях занял пожилой грузный мужчина в дорогой одежде и золотых украшениях. По виду одеяний он напомнил Эл Матон, стиль одежды царской знати. Эл догадалась кто это.
После внимательного осмотра он сказал:
— Ты знакома с моим племянником. Ты понимаешь, кто я?
— Да. Ты главный советник фараона и распорядитель казны.
— Если ты скажешь мне, где Пелий, тебя отпустят, как только он возвратиться в этот дом. Если будешь упрямиться, я позволю Пталимарху сделать то, что он хотел. Что хуже для женщины, чем бесчестье? Для жрицы — бесчестье подобно смерти.
— Для любого человека наибольшее бесчестье — это предательство. А предательство ближних — вдвойне. Если кто-то прикоснется ко мне — тот умрет. Солдаты тебе еще пригодятся. Вечером здесь будет толпа. Посторонись, мне нужно выйти. Сюда идет кто-то от твоей жены.
Он посмотрел изумленно на нее, потом в сторону, потом отступил, и Эл вышла наружу. В круг мужчин вошла невысокая, старая женщина и твердо, жестко взяла Эл за руку. Она вцепилась в ее руку сухими пальцами до боли. Для старухи голос ее был высоким громким и чистым без старческого дребезжания, только таким выражают волю.
— Госпожа приказала забрать ее в комнаты между мужской и женской половинами. Она разрешила мужчинам охранять эту женщину, но личная охрана госпожи будет следить за ними.
И она поволокла Эл за собой на глазах у всех.
Комната, в которую ее поместили, была так богато обставлена, что Эл не сразу решилась присесть на изумительной работы стульчик, бесценный экспонат по меркам будущего. Она подперла ладонью щеку, оглядываясь вокруг, а потом расхохоталась.
— Это лучшая тюрьма, в которой меня держали. Ну что ж, Мельзис, или как там тебя, отлично сработано.
Эл не долго отдыхала в одиночестве. В комнату явилась процессия, человек десять женщин, как эллинок, так и египтянок. Процессия сопровождала невысокую женщину, египтянку, очевидно, хозяйку дома. Среди них Эл узнала сестру Юстиниана.
— Это ты Елена из Мантинеи? — спросила хозяйка как-то невнятно.
Женщина чуть повернулась, и Эл увидела под волосами парика опухоль на скуле. Эл почтительно кивнула.
— Это она? — спросила жена диойкета, на что сестра Юстиниана кивнула согласно.
— Мне следует благодарить тебя за подобное заточение? — Эл обвела взглядом комнату и изобразила благодарный взгляд, потом поклон.
Женщина подошла ближе и в упор посмотрела на Эл. Она была некрасива. Обилие косметики издали делало ее внешность обманчивой, но при близком рассмотрении она даже отдаленно не сошла бы за привлекательную женщину.
Вопрос ей не понравился, она нахмурилась и махнула в сторону женщин.
— Тебя видели около Серапеума? Ты образована?
— Да.
— Я слышала, что при тебе мужчины, брат и твоя родственница. Где они?
— Я их отослала.
— Зачем ты отослала от себя мужчин, которые могли тебя защитить?
— Они хорошо умеют сражаться, пролилась бы кровь.
— Я слышала, что ты тоже владеешь оружием.
— Я из Спарты, я воспитана при храме богини. Меня с детства учили защищаться.
— Ты жрица?
— Да.
Женщина покосилась на нее.
— Расскажи за что мой муж преследует тебя?
— Меня пришли арестовыват за столкновение с солдатами, но в тюрьме я оказалась по другой причине.
— Скажи мне эти причины.
— Я защитила от насилия солдат мою сестру. Я стреляла в них из лука и никого не убила, только ранила. Среди шестерых нападавших оказался один из царской стражи, за это меня решили судить. Но ваш муж...
— Откуда тебе известно, кто мой муж?
— Я догадалась. По вашей воле меня не содержат в тюрьме вашего мужа.
— Да. Я из семьи царицы, мой муж знает мою власть, он получил свою, когда взял меня в жены. Говори дальше.
— Накануне смуты я увезла из города вашего племянника, Пелия.
— Он в безопасности?
— Да. Я под пытками не скажу, где его оставила, но его там уже нет. Он умный юноша.
— Его обвиняют в заговоре против царя.
— Он слишком честен и молод для заговорщика, — заявила Эл полушепотом, так чтобы их не слышали другие.
Хозяйка дома огляделась и резко приказала:
— Уйдите все! Это женщина не безумна! Я хочу говорить с ней одна!
Когда они остались наедине она заявила:
— Ты уверена, что Пелий невиновен?
— Я в этом уверена. Я говорила с ним. Я знаю как начинается смута, я видела такое в других краях. С того момента, как я прибыла в этого город, здесь все время происходили события, которые указывали на будущие беспорядки.
— У тебя дар прорицания?
— Нет, но я умею угадывать ход событий.
— Продолжай.
— Я познакомилась с Пелием в первый мой день в Алесандрии. Юноша показался мне несчастным. Мне показалось, что его кто-то пытался убить. Как мне потом довелось узнать, кто-то запряг в его бигу коня с дурным нравом, который не ходит в паре. Я так же допустила, что это мог сделать сам Пелий, потому что хотел умереть.
— Он мне как сын, хот отрицает это. Я знаю, что случилось. Ты остановила колесницу.
— Я умею обращаться с животными.
— Ты владеешь колдовством? У солдат, которые атаковали тебя были страшные видения.
— Да, я владею такими силами.
— Расскажи мне еще о Пелии. Почему ты считаешь, что он невинен?
— Мы беседовали. Он вел себя как юноша, которому нечего скрывать, на его плечах не лежал груз заговора. Если он участвовал в чем-то противозаконном, то он не знал об этом, его могли ввести в заблуждение. Я обратила внимание, что ему не известно то, чем интересуется политик. Возможно, он был втянут в некий тайный круг, но он не из тех, кто устраивает заговоры. Он не представлял, в чем его могут обвинить.
— Ты знаешь о нем что-то важное?
— Я знаю, что он племянник вашего мужа.
Они переглянулись, хозяйка дома кивнула.
— Я прикажу, ты не будешь ни в чем нуждаться. У дверей будет стоять моя охрана. Без твоего согласия сюда никто не войдет. Ты под моей защитой.
— Почему?
— Такова воля богов. Сегодня пришел человек от провидца, к которому я часто обращаюсь за советом, он сказал о тебе. Я последовала совету оракула.
Эл проводила женщину поклоном.
За комнатой могли наблюдать. Эл улеглась на лежанке спиной к двери и стала рассматривать то, что было за окнами и большим дверным проемом, который запирался массивными дверями на половину деревянными с грубым орнаментом, на половину кованными. В проемы решетки был виден маленький сад обнесенный каменным забором, глухой и не очень высокий. Теперь ей придется ждать вечера.
Тюрьма была в видении, а это место она не знала, забор сада казался знакомым. Эл отдыхала до сумерек. Пришла девушка, зажгла большие светильники на треногах предложила ужин. Эл согласилась. Потом в дверь вошел воин, точнее воительница. Она была одета просто и вооружена. Нагрудник чуть блеснул, поймав свет огня. Эл поняла, кто охраняет хозяйку дома.
— К тебе хочет войти Пталимарх. Он арестовывал тебя. Приказано пускать с твоего дозволения.
— Я знаю кто он, пусть входит.
— Он будет безоружен, я могу быть с тобой.
— Это не нужно, но спасибо.
Она удалилась и скоро высокая фигура встала перед Эл. Она сидела на том же стульчике, который ей понравился. Эл обвела рукой комнату.
— Добрый тебе вечер, Пталимарх. Ты хочешь говорить стоя? Садись. Мне не интересна твоя гордость.
Пталимарх посмотрел на нее сверху вниз, его взгляд был требовательным.
— А. Я же пленница. — Эл встала. — Объясни мне, Пталимарх, зачем ты пришел?
— Я хочу увидеть твое колдовство. Я хочу его понять.
— О чем же ты хочешь знать?
— Почему ты так действуешь на меня? Как увидел тебя у храма, не могу забыть твое лицо. Что ты делаешь?
— Тебе сказать правду или красивую ложь?
— Ответь и то, и другое.
— Если бы я хотела сказать ложь, то скала бы, что твое сердце загорелось любовью. Что Афродита решила пошутить над доблестным слугой Ареса и нагнала на него наваждение.
— И это ложь? — он сказал это удивленно и обиженно.
Эл ощутила, как он странно озирается, словно время от времени теряет чувство пространства.
— Если я подойду и возьму тебя за руку — все пройдет.
Она попробовала дотянуться до его руки, но Пталимарх отшатнулся.
— Видишь? Так ли ведет себя влюбленный мужчина? Я не позволяю к себе прикасаться чужим, я грозила убить твоих солдат, любого. Теперь я хочу коснуться тебя, но ты сопротивляешься. Почему?
— Ты совершенно зачаруешь меня.
— Нет. Пталимарх. Это уцже наваждение. Тобою кто-то управляет.
Эл размахнулась, чтобы дать ему пощечину, но у Пталимарха сработал солдатский рефлекс, он перехватил ее кисть и вывернул. Эл стерпела боль и ждала, когда он очнется. Его рука дрогнула, кисть чуть разжалась, а потом хватка стала прежней.
— Держишь? — спросила она.
Он выдохнул.
— Так что ты чувствуешь? — спросила она.
— Я не понимаю. Как я здесь очутился?
— Тебя заколдовал кто-то. Но не я. Пока ты держишь мою руку, он не властен над тобой. Хочешь я выведу тебя из комнаты и попрошу стражу тебя больше не пускать.
— Тебя никто до сих пор не допросил?
— Обо мне как будто забыли.
— Верно. Диойкет хотел добиться от тебя правды о племяннике. Тебя все равно осудят.
— Меня не казнят, Пталимарх.
— Нет. Такую женщину не станут казнить. На царском рынке ты будешь очень дорого стоить. Из тебя будет красивая рабыня. Будь я богат, купил бы такую.
— Попроси у Юстиниана, он коллекционирует талантливых рабов. Артесий себя еще не выкупил?
— Тебя ждет худшая участь. К своим рабам Юстиниан почтителен, он относится к ним, как к ценности. Если покупает женщин, то не для своей пастели. Возможно, это будет не плохо для тебя. Я похлопочу о тебе, но едва ли он так богат. Он уже заплатил за Артесия. Я бы хотел тебе лучшей участи, Елена. Я уже подозреваю, кто тебя купит.
— Ты действительно уверен, что я попаду на рабский рынок?
— За рану солдата и за сопротивление тебе придется много заплатить. Мужчину по закону ждет казнь. Женщину отдают в услужение раненому солдату. Но при одном воспоминании о тебе и о том, что ты устроила на площади, он отказался от такой цены. И теперь еще юноша, в судьбу которого ты неосторожно вмешалась. Я видел, как ты живешь, в каком доме, на какой улице. Ты не богата. Твой храм не выкупит беглую жрицу. Твоему мужчине и твоему брату тебя не спасти. Если только тебе передадут яд или нож.
Пталимарх увидел, как она ловко извлекла из складок одежды кинжал.
— У меня есть нож. Хочешь забрать? Я знаю очень много способов умереть, лезвие и яд — это слишком просто.
В это мгновение он отпустил ее руку. Еще мгновение. Он попробовал выхватить у нее оружие, Эл бросила его на кушетку.
— Забудь о нем!
Пталимарх снова сосредоточил взгляд на ней, в замешательстве и растерянности.
— Мельзис, оставь его разум! Твоя попытка провалилась!
Пталимарх снова начал озираться по сторонам.
— Э-э. Я...
— Ты хочешь продолжить разговор о моей вине? Мы говорили о моей сестре. Ты что-то хотел узнать.
— Солдаты твердили, что вы на одно лицо. И я помню ее, она сказала дерзкое ругательство на неправильном языке евреев. Она ругалась у храма.
— Она плохо слушается. Она ушла одна, заблудилась и оказалась рядом с солдатскими хижинами.
— Я говорил о твоей сестре? — с некоторым опозданием опомнился Пталимарх.
— Ты наверное устал, день был трудным. Мы еще говорили о корабле с римскими солдатами, что еще не пришел в гавань.
— Он стоит за мысом в ожидании сигнала с маяка, — Пталимарх снова посмотрел на нее вопросительно и недоуменно.
— Мы читали одни и те же записки Пталимарх. Статуи сами не ходят.
— Ты одна из нас?
— Я не знаю по какую ты сторону? Тебе не жаль Пелия? Мальчик последний из рода Александра. Кому нужна его молодая жизнь? Жизнь того, в ком нет величия его предка.
Пталимарх опять посмотрел с недоумением.
— Зачем тебе, женщине из чужой земли, такие заботы? Кто прислал тебя? Зачем ты здесь?
— Если ты сядешь и будешь думать, что мы беседуем как друзья, или ты у меня в гостях, я расскажу тебе много интересного.
— Я не твой гость! Ты арестована!
— Ты сам не веришь, что я виновна. Ты помнишь, что говорил мне, когда привел в тюрьму? Как угрожал?
Птаримарх замотал головой.
— Я не могу угрожать женщине. Это чьи-то...
— Он ушел.
— Ты прогнала его?
— Нет. Он оставил тебя в покое, потому что я разгадала его игру.
— Зачем ему я?
— Чтобы помешать мне. Ты не удивлен?
— Теперь нет. Я понимаю, почему вел себя так. Это было наваждение. Эта земля полна магии. Я был груб с тобой. Ты не сердишься? Прости меня.
— Ты хороший человек. Я умею читать людей. Когда я увидела тебя у храма ты показался мне воином с аристократическим воспитанием. Юстиниан окружил себя такими людьми.
— Когда он узнал о твоем аресте, хотел придти сюда.
— Он придет.
— Уже вечер. Здесь не принимают поздних гостей.
— Это правило не для тех, кто приходит со стороны царских садов. Скоро у ворот будет толпа. Ты — охрана царя, перед диойкетом у тебя нет обязательств, у него своя охрана.
— Я что-то говорил о суде?
— Ты грозил, что меня продадут на рабском рынке.
— Нет. Судья скорее присудит наказание солдатам, в городе недовольства властью. Этот город устроен не так как другие египетские города, тут толпа сурова. Я помню, как тебя вели сюда, люди кричали нам оскорбления в след. Как удивительно осознавать, что это был будто не я. Я не могу встать на твою защиту, солдат который обижал твою сестру мне не подчиняется, но я знаю его старшего. Его накажут в любом случае.
— Спасибо.
— Да хранят тебя боги.
— Ты же не веришь в моих богов, — засмеялась она.
— Я и это успел рассказать, — Пталимарх тоже улыбнулся. — Я уважаю любых богов, даже тех, в которых не верю. Прощай.
Она кивнула ему.
