Если б юноша сказал "Не хочу", это было бы трагично, но понятно. Но он сказал "Не могу". Значит, ему что-то не позволяет? Нужно просто устранить эту преграду, и всё будет хорошо. Мока не падала духом, она ждала ответа на свой вопрос.
— Я ведь сказал: у меня есть девушка.
— Ну и что? — цукумогами по-прежнему не понимала. — Она не любит покрывала? Потрогай, я очень мягкая и тёплая. Я буду ночами укрывать тебя и согревать. И тебя укрывать, и твою девушку, даже двух твоих девушек укрывать. Я большая, меня хватит на троих. Вам будет уютно. Обещаю, ты не пожалеешь!
— Покрывало? — переспросил Слава, недоумённо моргая.
— Ну да, — с энтузиазмом подтвердила Мока. — Ведь я покрывало и есть. Здесь очень грустно и скучно, меня держат в шкафу, не пользуются мной. Пищи мало, и я большую часть времени провожу во сне. А ты такой хороший! Самый лучший хозяин на свете! — Мока хотела сказать: "самый вкусный", но в последний момент решила не акцентировать внимание юноши на своих меркантильных интересах. — Мне так хочется тебе принадлежать! Быть с тобой, — добавила она жалобным тоном и столько мольбы, искренности, горячей надежды было в нём, что сердце Вячеслава невольно дрогнуло. — А если у тебя есть другое покрывало, то я буду гораздо лучше, в сто раз лучше него. Возьми меня себе, пожалуйста! Ты не пожалеешь! Никогда не пожалеешь, что меня взял! Я стану самой любимой твоей вещью!
Последнее слово Славу несколько покоробило.
— Не говори так, — попросил он. — Я не могу считать вещью такую очаровательную девушку, как ты.
— Но я — вещь, — сказала Мока упрямо, — цукумогами — это вещь. Я — покрывало. — Потом она приблизилась к парню вплотную и хитро посверкивая глазами добавила: — Две твои девушки не станут возражать, если ты обзаведёшься новым покрывалом, таким тёплым бархатным и удобным, которое может их согреть. Но третью девушку в твоём окружении они не потерпят. Поэтому я — покрывало и именно в качестве покрывала могу быть с тобой. Но если ты захочешь, — томно промурлыкала Мока, нежно приобнимая собеседника с боку и прижимаясь своими очаровательными грудками к его руке, — я в любой момент могу стать девушкой и по-другому тебя согреть.
— Э-э-э... Мока... — покраснел Слава и ещё раз отодвинулся, смущённо отползая, усаживаясь на попу и двигаясь на карачках к самому изголовью кровати, так что в конце концов ему пришлось к ней прижаться спиной. Но девушка всё это время шла вслед за ним на четвереньках, не отставая ни на шаг и, когда загнала парня в тупик, с удовольствием залезла к нему на коленки и уселась на них верхом.
— Какой ты робкий, — рассмеялась она, — и такой миленький. Ты мне так нравишься. Чего ты боишься?
Девушка вдруг доверчиво прижалась к нему грудью и уткнулась носиком в шею, при этом её покрывало, развернувшись парочку раз, просочилось под парня, оказавшись у того под попой и спиной, и наполнило его тело сказочным комфортом.
Славка просто таял в столь приятных объятьях, испытывая щемящее очарование, руки его невольно сошлись у девушки за спиной и обняли её.
"Господи! Ну до чего же она классная! Как же я хочу её себе!"
Мысли в голове молодого человека приняли лихорадочный характер. Предложение, которое ему сделала Мока, было в высшей степени соблазнительным, как ни посмотри. И действительно, Маша с Викой могли спокойно отнестись к цукумогами, если представить её как покрывало.
"Блин! Ну как спокойно?! — возразил Слава сам себе. — Она же — девчонка! Да притом ещё такая миленькая! И что-то я сомневаюсь, что она собирается прятаться под обликом вещи всё время. Да её саму это вряд ли устроит. И обманывать своих девушек я не могу!"
"Но цукумогами — это вещь, хоть и магическая, — возразил ему другой Слава, который вечно его поучал и делал подсказки. — Пусть разумная вещь, пусть имеет человеческую форму. Но она вещь. И у неё аура вещи. А к вещи очень сложно ревновать, даже если видишь её в форме соперницы".
"Какая-то ерунда, — поразился Слава абсурдности своих мыслей. — Как можно не ревновать к столь красивой и милой девушке, да ещё когда она так восхитительно льнёт?"
"Это сложно понять, пока не увидишь со стороны, но ревность имеет энергетическую природу. И цукумогами могут поставить себя так, что их очень сложно воспринимать как соперниц. А уж если кто-нибудь из них сможет заключить контракт с человеком, то получит основательный фундамент для своего положения и будет создавать просто железобетонное ощущение у всех, что её место подле него законно".
"Фантастика какая-то!"
"На самом деле — магия. Цукумогами — магические вещи".
— Мока, — обратился молодой человек к девушке, которая уже основательно так пригрелась у него на груди и мурлыкала прям как самая натуральная кошка. — Пусть даже ты вещь, но не моя вещь, а чужая. Как я без спросу могу взять тебя в доме, который доверчиво принял меня и оказал столь радушное гостеприимство?
— Я ничья, — ответила цукумогами отрываясь от парня и обращая на него тёплый взгляд своих огромных синих глаз. — Я никому не принадлежу. У меня нет ни с кем контракта. Поэтому я могу заключить контракт с тобой. Тогда я стану твоей, и ты будешь иметь полное право забрать меня отсюда.
— Что-то ты не понимаешь, похоже, — покачал Слава головой. — Находясь здесь, ты принадлежишь этому дому. И пусть у тебя нет ни с кем контракта, как у цукумогами, как вещь ты кому-то принадлежишь. Кто-то купил тебя и принёс сюда. По нашим законам взять тебя без спроса и разрешения — значит украсть. А я не хочу быть вором.
— Я поняла, — сказала Мока, радостно улыбаясь. — Проблема эта решается просто. Если ты сейчас заключишь со мной контракт, то меня тебе отдадут, просто подарят. Так подойдёт?
— Если подарят, то да. Но с чего ты решила, что так всё и будет?
— Хозяин и его цукумогами неразделимы, — терпеливо объяснила девушка, — пока между ними действует контракт. Никто не сможет претендовать на меня, если я буду твоей. Им просто придётся меня подарить.
— Блин, но так тоже нельзя. Вот если б тебя подарили мне сперва, то я бы мог с тобой заключить контракт, а иначе это всё равно воровство будет. Как вообще так получилось, что у тебя контракта ни с кем нет. Тот, кто приобрёл тебя, разве не знал, что ты цукумогами?
— Знала, — ответила цукумогами. — Та, кто купила, знала. Мой прежний хозяин продал меня одной большой чёрной женщине.
— Негритянке?
— Нет. Лицо светлое, как у тебя. Но чёрная обтягивающая одежда и длинные чёрные волосы, как у Маши... Они похожи, — задумчиво добавила Мока. — Но та женщина очень большая. Грудь — во! — она показала руками два небольших арбуза с человеческую голову. — Рост — ого-го! Полторы меня будет. Я очень удивилась, когда её увидела. Думала, что стану принадлежать очень сильной хозяйке. Но женщина даже не заговорила со мной. В сумку убрала и забыла. Долго не доставала. Мне стало скучно, и я заснула.
Проснулась, когда попала сюда. Совсем другие ощущения, другой мир, другие энергии. Неуютно, страшно. Чёрная женщина отдала меня другой, светлой. И та уже разговаривала. Много расспрашивала меня о прежней жизни, моём мире, каким он был, о хозяине, что он со мной делал, почему продал? Я рассказывала ей всё, что знала. Думала, что светлая заключит со мной контракт. Она была мягкая, добрая, заботливая. Вначале она мне очень понравилась, но потом... я поняла, что она... не совсем такая, какой кажется на первый взгляд. Какая-то безжалостная, пугающая. И я даже порадовалась, что она не предлагала мне стать её вещью.
Она меня кормила, и вначале довольно часто. Приводила ко мне мужчин и говорила: "Это не хозяин, а еда; ешь, но не на смерть". И вот то, как она говорила, чтобы я не ела до смерти, было страшновато. Будто для неё такое в порядке вещей. Мне кажется, она могла мне сказать, можешь до смерти есть, если б ей было это для чего-то нужно.
Она любила смотреть, как я ем, ей было это интересно, она смотрела очень внимательно и что-то записывала. Следила за тем, как я беру мужчину, я делала это ласково, и многим нравилось. Наблюдала, как я поглощаю сперму. И это интересовало её очень сильно. И ещё она наслаждалась эмоциями. Парень кайфовал, и она кайфовала. Если он пугался. Она просила меня — напугай. И наслаждалась его страхом. Учила меня связывать мужчин, делать их беспомощными. Учила оборачивать их в плотный кокон из ткани, ласкать, доводить до экстаза и истощения.
Иногда она сама брала мужчину, пока я держала его связанным, а потом позволяла мне брать её и выпивать всю сперму, которую она из мужчины вытянула. Это было сытное время, но мне совсем не нравились игры, в которые играла та госпожа. Она всегда была добра со мной, и я её не боялась, но я знала, что она может быть недоброй к другим.
Так продолжалось около года, потом игры стали всё реже, а потом прекратились совсем. Меня забросили в какой-то шкаф и не доставали очень-очень долго. Прошло, наверное, несколько лет. Лишь сегодня светлая женщина достала меня, принесла зачем-то в эту комнату и положила в шкаф.
— Ничего себе?! — поразился Слава, выслушав эту историю и догадываясь, что светлой женщиной, похоже, была Валерия. — И ты думаешь, что тебя мне отдадут?
— Если заключишь со мной контракт, то отдадут, никуда не денутся.
— Не, я так не могу. Это всё равно воровство будет. Ты не думаешь, что та безжалостная леди может просто прикокошить меня, чтобы вернуть тебя назад?
— Нет, я уже ей не нужна. Светлая женщина притягивает духов и управляет ими. Она изучала, как я питаюсь спермой, чтобы привить своим духам эту способность. В этой комнате, кстати, тоже есть дух, он везде: в кровати, в ковре, в шторах. Он не такой как я, совсем другой, и он глупый. Но сперму есть умеет и питается ей. Может немного сделать приятно, если ему разрешить. Но в основном он убирается. Заправляет постель, расставляет вещи, удаляет грязь и пыль здесь и в душевой. Когда нет работы, то спит.
"Домовой? — мысленно предположил Слава. — Офигеть! Здесь есть настоящий домовой?! А то зеленоватое свечение на шторе и поглощение спермы. Это, видимо, его работа".
— Послушай, Мока, — обратился он к цукумогами. — Я хочу тебя взять себе, и я возьму, — девушка взвизгнула от радости и захлопала в ладоши, — но я не могу сделать это без спросу, — добавил он. — Обещаю, что обязательно найду Валерию и спрошу у неё разрешения забрать тебя или на худой конец купить. Если ты ей действительно больше не нужна, как сама думаешь, то она позволит. И вот после этого я с радостью заключу с тобой контракт, но пока потерпи немного, ладно?
Мока не ответила, она словно прислушивалась к чему-то, наклонив голову на бок, а Славе вдруг стал чудиться лёгкий сквозняк, который налетал мерными порывами, как будто от взмахов больших призрачных крыльев.
— Валерия, — повторила девушка. — Она не называла мне своего имени. Скажи, ты её боишься?
— Ну не знаю, судя по тому, что ты рассказала, её похоже стоит опасаться. Но я в глаза её ни разу не видел.
— Ясно, — сказала Мока и снова плотно приникла к Славе, обнимая его. — Тебе нравится быть со мной?
— Очень.
— Ты хотел бы стать моим хозяином?
— Ну... слово "хозяин" мне совсем не нравится.
— Мне нравится! — жёстко и даже безапелляционно заявила цукумогами.
— Хорошо-хорошо, — улыбаясь согласился с ней Вячеслав. — Да, хотел бы.
— Сильно бы хотел?
— Очень сильно, — снова улыбнулся парень и ласково погладил девушку по голове. У него возникло забавное ощущение, что он разговаривает с ребёнком, и это воспринималось очень мило.
— Покажи, как сильно, — попросила собеседница.
— В каком смысле показать?
— Почувствуй. Представь, что я твоя, что я буду теперь всё время с тобой, буду укрывать тебя, согревать, ластиться, жить рядом, сидеть вместе за одним столом, дразнить твоих девушек и забавляться с ними, кормить тебя из ложечки, когда мне очень захочется, и очень-очень сильно любить.
— Ну из ложечки меня кормить не надо, — хохотнул Слава, — а ещё лучше не дразнить девушек, чтобы они на лоскутки тебя не разорвали.
— Не буду, не буду, — отмахнулась Мока. — Ты главное представь, что мы вместе, и ощути, что будешь чувствовать.
— Зачем тебе?
— Представь, — сказала цукумогами настойчиво. — Раз прошу, значит нужно.
"Наверное, для неё это как компенсация за ожидание, — догадался Вячеслав. — А что я действительно чувствую?"
Он взглянул на голубовласую красавицу, которая примостилась на его ногах и внимательно смотрела на него своими огромными синими глазами, представил, что ему не придётся расставаться с ней, что она всегда будет рядом и неожиданно ощутил такой всплеск радости и счастья, что и сам даже этого не ожидал.
— Да! — шепнула Мока, жмуря глаза от удовольствия. — Да! Ох, тёмная матушка, как хорошо!
Она плавно и волнительно обвила его своими гибкими и тонкими руками за шею, мягко привлекла к себе и стала нежно и глубоко целовать, словно упиваясь поцелуем. Бёдра её скользнули вперёд, и напряжённый член Вячеслава, который, как оказалось, всё ещё пребывал в полной боевой готовности, ощутил горячую и очень мокрую бархатную нежность, охватившую его ствол с нижней стороны и с боков. Это восхитительное ощущение скользнуло вверх до самой головки, а потом плавно поглотило мужское оружие целиком и плотно сжало.
— Ты чего творишь, Мока! — простонал парень, чувствуя в себе пробуждение сильного возбуждения и желания излиться, но одновременно с этим и щемящие чувства к этой девушке полыхнули в нём настоящим пожаром.
— Ш-ш-ш, хозяин, расслабься и доверься мне, я хочу есть. Выпью тебя нежно, тебе очень понравится.
— Мока... н...нет... подожди!
Но девушка уже размеренно двигала бёдрами унося парня на вершину блаженства.
— Мне остановиться? — спросила она, совершив ещё несколько махов, будто увлеклась удовольствием и только сейчас осознала просьбу.
— Не-е-ет! — выдохнул Вячеслав.
— Как хорошо! Ты такой добрый, — промурлыкала девушка, заставляя парня извиваться под ней и стенать от кайфа. — Скажи, пожалуйста, насколько тебе хорошо?
— Я сейчас помру! — простонал парень.
— О, нет, — возразила цукумогами, — ты будешь жить долго. Скажи, насколько сильно ты хочешь, чтобы я стала твоей?
— Очень-очень хочу, Мока! Я больше не могу-у-у!
— Ты ведь хочешь, чтобы я очистила тебя от тёмной энергии полностью?
— Да, забери её всю!
— Вместе со спермой можно?
— Да-а-а! Забира-а-ай! А-а-а-а!
Славе казалось, что он сейчас просто взорвётся. И, собственно, он действительно взорвался, в очередной раз переживая просто сумасшедший оргазм. Сперма из него хлестанула настоящим фонтаном, быстро переполнила влагалище девушки и выплеснулась наружу, растекаясь по ногам, животу и ягодицам цукумогами. А потом она быстро впитывалась и поглощалась, с голубоватым сиянием исчезая без следа. Парню казалось, что цукумогами буквально пьёт его душу со спермой, и вместе с этим сама вливается в него, проникает и растворяется в нём.
— Тёмная матушка, какой же ты вкусный! Вкусный! О-о-ох! Как же я счастлива!
