Игры олигархов

— Не могу.

Ярослава хмуро посмотрела на него: кто он такой? Что ему надо? Стряхнула руку и пошла. Но сделала лишь пару шагов — мужчина преградил ей дорогу:

— Предлагаю зайти в кафе, переждать дождь и прийти в себя.

— Вы кто?

— Человек.

— Тогда отойдите в сторону.

Голос был безжизненным и странным образом волновал Александра. Нет — тревожил.

— Не могу, — заверил тихо. — Я вижу, вы не в порядке, у вас явно что-то случилось. Если я вас отпущу, вы в таком состоянии легко можете попасть под машину, не заметив ее, наплевав на себя. А как же я?

— Что — вы?

— Как я? Ведь я видел, что вы неадекватны и не задержал. Значит это моя вина, если вы попадете под машину, и мне придется с этим жить. Я не хочу. Вот вы бы захотели?

— Нет, — прошептала Ярослава и подставила лицо дождю, чтобы он смыл невольные слезы, что выступили от слов мужчины. Она прекрасно понимала его, потому что сама, по сути, оказалась в том же положении.

— Тогда идемте скорее в кафе, а то еще простудитесь. Вы совсем мокрая, — взял ее за руку как-то особенно — просто, невзначай, и не оттолкнешь, не вырвешься — неудобно, неприлично.

Мужчина не смотрел на нее — спешил забежать под крышу и избавить себя и девушку от дождя, холода и сырости. Ничего больше. Наверное, поэтому Ярослава дала себя увлечь в кафе.

— Ну, вот и хорошо, — поежился, потер ладони, войдя в теплое помещение. — Давайте сядем у окна? — предложил, проходя, помог сесть и потянул за ворот куртки. — Снимайте. Повесим на спинку стула и она чуть-чуть подсохнет пока кушаем и пьем чай.

Повесил ее куртку, что она дала снять, тоже самое проделал со своей, уселся и получив книжечку меню, улыбнулся девушке:

— Вы что любите: кофе, чай?

Она пожала плечами. И подумав, чего бы хотела, сказала:

— Сигареты.

— Курите? — он не осуждал, не любопытничал, а будто отдавал дань вежливости.

— Много. Мечтаю умереть от лошадиной дозы никотина.

Мужчина выгнул брови и уткнулся в меню:

— Предпочтения в пище?

— Никаких.

— Прекрасно, — захлопнул книжечку и подозвал официантку. — Девушка? Нам пепельницу, сигареты — легкие, любые. Кофе со сливками, чай, лучше черный, классический. Два салата из языка, малину со сливками, мороженое, фруктовое ассорти и... пожалуй, все.

— Я не буду, — сказала Ярослава.

— Хорошо, посидите со мной. Не люблю обедать в одиночестве, — выдал смущенную улыбку. Улыбался он почти как Григорий — задорно, располагающе, и девушка не нашла сил противиться.

— Я буду чай.

— Замечательно.

— Что? — нахмурилась. Странный тип — все-то ему хорошо, прекрасно и замечательно.

— Все, — пожал плечами улыбаясь. — Дождь, город, это кафе, люди, запах ванили и свежесваренного кофе. Чувствуете? Этот аромат ни с чем не сравним. Он уникален и тем прекрасен. И этот день. Наша встреча, эта минута, час. Они тоже уникальны, потому что не повторяться. И тем прекрасны. Ну, разве все это не замечательно?

— Вы оптимист?

— А вы пессимистка?

С чего он решил разговорить ее? Прощупать, понять — ясно, непонятно — отчего он не заставлял себя это делать. Интерес? Пожалуй. В этой особе было нечто любопытное, это он еще на экране заметил в первый раз. А сейчас, встретившись "вживую", естественно захотел взять от встречи все по максимуму. Но не торопясь. Возможно, девушка сможет завлечь его не на час, а на день или, кто его знает — на месяц. Ничего нельзя сказать определенно, пока дичь не видна.

— Вы кто? — попыталась понять Ярослава.

— Ах, мы же не представились: Александр. Вас зовут?

— Ярослава.

— Ярослава? Удивительное имя, — сыграл долю восхищения и удивления.

— Обычное. Правда, чаще зовут Славой, сокращают Ярославу.

— Привычка. Меня тоже "сокращают", — улыбнулся. — Алексом зовут. А еще "Лешим".

— Почему? — девушка немного ожила — удивилась.

— По фамилии — Лешинский.

Она слабо улыбнулась и, мужчина поздравил себя — это уже успех, маленький шажок к внутреннему миру девушки, к ее тайнам и секретам, к тому, что скрыто как клад Стеньки Разина, но есть у всех — к самой душе, истинной натуре человека.

Принесли заказанное. Алекс подвинул девушке салат и малину:

— Попробуйте, неплохо.

— Я не смогу оплатить.

— Кто-то просит оплату?

— Вы занимаетесь благотворительностью?

— Нет, — пожал плечами, выказывая удивление. — Почему?

— Почему решили платить за незнакомку?

— Ну, во-первых уже "знакомку", во-вторых, я крайне консервативно воспитан и не считаю, что это плохо. Мое воспитание предполагает определенные нормы поведения. Если мужчина приглашает девушку в кафе, то естественным образом оплачивает обед. Иные отношения, пардон, моветон. И Бога ради, не смущайтесь, я могу себе позволить чашку кофе и сливки с малиной для вымокшей девочки.

Он сказал это так искренне и тепло, что у Ярославы в глазах защипало. Что-то изменилось в ней за эти дни, а может часы, настолько, что нормальное проявление человечности, благожелательности они восприняла очень остро, как подарок свыше, незаслуженную награду, о которой тосковала, но которую не надеялась получить.

— Что с вами? — забеспокоился Алекс. Блеснувшие в ее глазах слезы были для него неожиданностью и ставили в тупик. Он сталкивался с фальшивыми рыданиями и истериками, вымогательством через подобные сцены, но вот так, от простого слова удариться в слезы и жалко улыбаться, смущаться и ничего не просить — это было непонятно для него.

— Ничего, извините, — отвернулась девушка и поспешно схватилась за сигареты. — У меня выдались тяжелые дни. Вы тут не причем, дело во мне. Извините.

— Нет, нет, мне хотелось бы понять, что с вами. У вас что-то случилось, какое-то горе. Я могу помочь?

— Чем? — усмехнулась горько, шмыгнув носом. Слезы, будь они прокляты, душили ее и она боялась разрыдаться к своему стыду и смущению доброго Саши.

— Ой, смотрите, заяц! — указал на окно рукой мужчина.

— Кто? — глянула. — Где?

— Нигде, — засмеялся и приложил ладонь к груди. — Извините. Я хотел вас отвлечь. Кажется, получилось.

Ярослава невольно улыбнулась, качнув головой:

— Вы странный. Вы случайно не психотерапевт?

— Психолог, — солгал смело.

— Серьезно?

— Абсолютно.

— Где работаете?

"А где?"

— Неподалеку, — нашелся.

— Много нуждающихся?

— Вы бы только знали, — сообщил доверительно.

— Помогаете?

— Не жалуются.

— Хороший специалист?

Алекс замялся, изображая скромность:

— Трудно судить о себе самом. Но нареканий и претензий нет, значит неплох.

Девушка внимательно, доверчиво смотрела на него и, мужчина сам верил в то, что говорил — вот она правда, смотрит вполне осмысленно, а всего каких-то пять минут была далеко и неизвестно где. Значит он действительно психолог, и точно — хороший.

Ярослава схватилась за кофе, как утопающий за соломинку:

— Скромный. Симпатичный, веселый оптимист. Щедрый, человечный...

— Это все я, — засмеялся Леший. Ему все больше нравилась девушка, все больше увлекала выбранная абсолютно случайно себе самому роль. Действительно, в благородного рыцаря он еще не играл. А роль — весьма. — Вы тоже психолог? Здравствуйте, коллега! — поклонился картинно, но легко и без насмешки.

Ярослава улыбнулась, затушила сигарету и хлебнула кофе.

Странно, но ей стало чуть легче, чуть спокойнее. Наверное, всего лишь не хватало непринужденного, ни к чему не обязывающего общения, тепла и понимания.

— Я студентка. Знаете, слышала, что незнакомым людям проще исповедоваться. Никогда не верила в это, а с вами поверила и поняла почему.

— Не обязывает. Встретились — разбежались и нет опасности наступить на те "грабли" что передали, как вымпел собеседнику.

— Примерно.

— О, тут нужно быть предельно осторожной, — принялся за салат. — Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Сегодняшний незнакомец может оказаться завтра очень близким человеком, и наоборот: близкий сегодня, завтра может оказаться настолько далеким и чужим завтра, что вы диву даваться станете... Пробуйте салат — весьма. Рекомендую.

— Аппетита нет.

— Кушайте без аппетита. Желудку все равно, ему нужно работать, как любому механизму, а для механизмов нужна смазка.

Ярослава улыбнулась и взялась за ложку. Вскоре сама не заметила, как креманка опустела.

— Совсем другое дело. Но, кофе остыл. Закажем горячее?

— Нет, меня устраивает теплое.

— А меня нет, — щедро улыбнулся ей в лицо, и, подозвав официантку, отдал чашку и попросил принести горячее кофе. Пока та ходила, налил себе чай. — Так что вы изучаете, милая студентка?

— Историю.

— Ах? Прекрасно. Галлы, Этруски, Урарту и Великий Шумер. Занимательно. А расстроились вы, получив незачет по экономике Древнего Египта?

Улыбка не сползала с его губ и смягчала любой вопрос, переворачивая его подтекст.

Ярослава растерялась:

— Смеетесь?

— Нет. Сам, в бытность свою, получив неуд, весьма огорчался. Однако было это настолько редко, что думается мне, получал бы чаще — привык и не воспринимал так остро.

— Зачем расстраиваться из-за того, что полностью в твоих руках?

— Вот как? — отвел взгляд.

Ответ ему понравился, он говорил о многом и радовал хотя бы тем, что девушка, несмотря на молодость, способна была поставить его в тупик непредсказуемостью и зрелостью суждений.

— Пять.

— Что?

— Пять баллов за ответ. Вы абсолютно правы. Но напрашивается вывод: если вы не огорчаетесь тому, что сами привнесли в свою жизнь, значит, огорчились тому, что вошло неожиданно само или было привнесено вашим окружением.

Ярослава подумала и сказала:

— Да. Видите ли, одна моя подруга... две. Одна попала в неприятное положение, другая в ужасное, и первая виновата в том, что случилось со второй. Вернее, тут неясно кто в чем виноват. Вроде никто и ни в чем, а вроде полностью виновата.

— Стоп, стоп, — выставил ладонь. — Простите, Ярослава, но я запутался. Вернемся? У вас есть две подруги, так?

— У меня их больше...Но так, да.

— Да. Одна попала в неприятность, другая считает себя в том виновной.

— Нет.. Да. В общем — одни ее считают виновной, другие нет.

— А она сама?

— Она не знает.

— То есть?

"Интересно. Неужели эта девочка решила взвалить на себя вину за произошедшее с ее подругой? Уж не той ли светловолосой, что Расмус заказал? Та уже нашлась? Где, давно ли?"

— Они вместе пошли в кафе. Одна отошла и пропала, и другие начали винить вторую в том, что пропала первая. И она сама считает, что в обвинениях есть доля правды и правоты. Она очень сильно виновата... Но с другой стороны — чтобы она сделала?

— Вы не пытались начать рассуждение именно с этого вопроса? Жизнь не приносит нам лишь праздники и радость, в ней полно случайностей, очень неприятных событий. Кого в том винить?

— Но вы же обвинили себя в том, что я могла попасть под машину.

— Это не вина. Это долг человека. Я видел, что вам плохо и с высоты своего опыта понимал, чем может кончиться. И предпринял попытку предотвратить несчастье.

— Но его могло не быть.

— Правильно. Но я этого не знал наверняка и сделал, что посчитал нужным. Я выполнял свой человеческий долг и выполнил. Если бы не получилось... Конечно мучился вопросами, но.. забыл. Да, так устроена человеческая память, она не хранит много — запоминает лишь самое яркое.

— То есть, вы бы не считали себя виноватым, если бы я не пошла в кафе, а просто ушла?

Алекс помялся и качнул головой:

— Нет. Я сделал что мог, дальше дело человека и его кураторов — Высшей инстанции — Бога, ангела или его прототипа.

— Хотите сказать, что они решают за человека?

— Да, если хотите. Фатум — судьба. У каждого она своя. Может, мне было дано остановить вас, а вам было дано усугубить свои неприятности. Вашей подруге пройти, через то, что прошла. Нам только кажется, что кто-то в чем-то виноват, на самом деле, и это мое глубокое убеждение, в жизни срабатывает система закономерности. Можно долго обдумывать свой тот или иной шаг, поступок, винить себя за него или не винить, но вернись — случится тоже самое, потому как, запрограммировано для высшей цели, о которой вы можете и не узнать, прожив всю жизнь. Может именно для чувства вины какая-то ситуация и моделируется фатумом. Да, именно судьбой, а не людьми. Мы пешки на ее доске.

— В чем-то вы правы, но, как это объяснить себе и другим?

"Зачем?"

— Хотите выглядеть пристойно в глазах так называемой общественности или в своих глазах?

Ярослава вздохнула:

— Желательно и там, и там. Только не запихивая поглубже свою вину, а осознавая ее степень или полное отсутствие.

— Хотите найти оправдание?

— Скорее понимание.

— Виновны, в принципе, или нет? Сложный вопрос. Начнем с того, что вина понятие субъективное. Это инструмент воздействия на человека. Тут нужно смотреть с другой стороны. Даже Христа обвиняли, но был ли он виновен? То-то. Но понятно, вопрос это индивидуальный. Он взял на себя грехи всего человечества, а вы способны на подобный подвиг? Он не кажется вам слишком, хм, надуманно героическим? Нужно четко определить какую тяжесть вины в сумме вы способны вынести. Например, пожары в Калифорнии — отчего бы вам не обвинить в них себя.

— А причем тут я?

— Ну, как же, "эффект бабочки".

— А! "Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется".

"Хм!" — мужчина замер на пару секунд, складывая одно с другим и, с усмешкой над собой отметил, что его второй раз загоняют в тупик. Девочка мало знала о эффекте бабочки, она еще и интерпретировала его и выдала в более доступном варианте.

Надо же, какая "продвинутая" молодежь пошла.

— Бис, — признал вполне искренне. — В таком случае, не стоит брать на себя больше, чем можете "унести".

Перед ним поставили кофе и Ярослава, обдумывая его слова, заметила, что он очень аккуратно, даже деликатно, держит чашку и пьет кофе. В его манере было нечто несуразное, не вяжущееся с внешностью. Вернее, как раз манера соответствовала стрижке, еле уловимому и тонкому аромату парфюма, гладковыбритой коже, ухоженности, аристократичности внешнего облика, но одежде — нет.

— Вы похожи на принца, решившего тайно прогуляться в толпе своих будущих подданных, — брякнула.

Леший чуть не подавился, уставился на нее с неподдельным удивлением и восхищением: третий гол? Ай, да Ярослава.

А, пожалуй, девочка стоит игры.

Да, определенно он ею займется плотно и всерьез.

Решено.

— И фамилия моя Флоризель, — улыбнулся лукаво и приложил палец к губам, подмигнув. — Но тсс-с, чур вы не выдадите меня.

Ярослава рассмеялся — забавный мужчина.

— Обещаю. И спасибо.

— То есть?

"Четыре — ноль? Уже?"

— Мне пора и вам тоже. Было очень приятно познакомиться с вами.