Немного придя в себя, мальчишка даже догадался собрать несколько пригоршней смородины, прежде чем вернуться домой. К счастью, Ансельм засиделся у соседей, поэтому к приходу его он успел совершенно успокоиться.

Во время ужина Добряк заметил, что племянник на удивление задумчив и серьёзен, однако не стал докучать ему расспросами.

"О боги! — шептал про себя Энгерранд. — Неужели барон да Рево, которому служит Жосс, на деле — разбойник и убийца? Хотя... Ты видел всё собственными глазами... Но вот в чём вопрос: догадывается кто-нибудь об этом или нет? Может, даже Жосс знает о преступлениях барона и не считает их такими уж ужасными? Вот уж воистину прав был старик, когда говорил: нельзя судить о человеке по первому взгляду... Впрочем, нет! Я верю, что мой друг не может лгать! Поэтому и сам не стану врать, когда встречусь с ним. Просто промолчу обо всём, что сегодня увидел. И о находке своей ничего не скажу..."

И Энгерранд с нежностью погладил медальон, лежавший у него в кармане.

Глава 8

Трудно сказать наверняка, план Энгерранда оказался таким хитроумным или же стражники и люди Готфрида Артландского не слишком усердствовали, однако уже следующим утром молодые люди благополучно пересекли границу и очутились в графстве Минстер. При этом, следует заметить, все они восседали на худощавых клячах, не шедших ни в какое сравнение с великолепными лошадьми, на которых всего несколько дней назад гарцевали Фердинанд и Жосс. Впрочем, привередничать не приходилось, и друзья вынуждены были не только удовольствоваться этими смирными, ленивыми животными, но и выложить за них баснословную сумму торговцу, живо смекнувшему, что люди, готовые пуститься в дорогу на таких "скакунах", спешат очутиться подальше от Лотхарда — а значит, окажутся сговорчивыми.

С изрядно похудевшими кошельками, зато с целыми шкурами, рассвет молодые люди встретили в самом превосходном расположении духа. На горизонте чернела полоска леса — можно было подумать, что сама природа пожелала подобным образом отделить владения двух сеньоров друг от друга. За первой полосой, которую приятели одолели за несколько минут, следовала ещё одна, куда более широкая, а после неё — обширный травяной ковёр, который в этот утренний час блестел от росы. Вдалеке виднелись очертания замка, казавшегося с такого расстояния игрушечным.

— Красота! — выдохнул Жосс.

— У нас в графстве Фотланд лучше, — живо возразил Фердинанд.

Слуга открыл было рот, чтобы ответить Рево, однако его опередил Энгерранд, воскликнувший со смехом:

— Все земли хороши! Чем спорить, давайте лучше поторопимся.

Молодые люди пинками и криками заставили измученных кляч тронуться с места. Те, впрочем, мечтали об отдыхе не меньше всадников и потому помчались вперёд, словно боевые кони.

Замок быстро приближался. Вскоре путешественники смогли разглядеть башни, совсем не поражавшие высотой и мощью — так, обычные деревянные строения в несколько этажей высотой, возведённые, должно быть, в незапамятные времена, — и низкую крепостную стену, под которой пролегал давно пересохший ров.

Около рва приютилась небольшая деревенька — дюжины три глиняных хижин с соломенными крышами, — окружённая живой изгородью.

— Кто же здесь живёт? — усмехнулся Жосс.

— Граф Минстерский, — ответил Энгерранд.

— Что?! — в один голос воскликнули его спутники.

— Да, этот замок принадлежит графу и здесь он проводит большую часть времени.

— Граф не боится, что когда-нибудь у него всё же отнимут землю — да и жизнь заодно? — не унимался слуга. — У него хоть армия-то есть? Или все его подданные — крестьяне из этой деревушки, по сравнению с которой даже Зеленодолье — столица?

— Не беспокойся, своя столица есть и у сеньора Герлуина. В ней живёт тысячи три человек.

— Сколько? Ты смеёшься!

— Зато все эти люди готовы сложить головы за своего господина.

— Боюсь, жизней их хватит не надолго!

— Однако граф Артландский не смог победить этих людей.

— Должно быть, он просто бездарный полководец...

На этом спор оборвался — молодые люди очутились возле деревни. Их хижин навстречу им выбежала детвора, которой интересно было посмотреть на нежданных гостей. Под десятками любопытных взоров всадники преодолели мост и въехали во внутренний двор.

Быстро осмотревшись, Жосс присвистнул:

— Да тут всё куда беднее, чем в нашем баронском замке, господин Фердинанд! Глядите, какие трещины в стенах...

Договорить он не успел — на верхней ступеньке лестницы показался молодой человек, одетый во всё чёрное. Кожа его поражала белизной, губы, на которых застыла улыбка, были бледными, серые глаза смотрели настороженно и даже с некоторой неприязнью.

Приятели поспешно спустились на землю и поклонились.

— Добрый день, сеньор...

Юноша нетерпеливо махнул рукой:

— Давайте обойдёмся без длительных церемоний. Просто назовите ваши имена, чтобы я знал, как следует величать своих гостей.

Молодые люди быстро переглянулись.

— Я — барон Фердинанд да Рево, — произнёс Фердинанд, который решил взять на себя смелость разговаривать с графом. — Это, — указал он на Жосса, — мой верный и отважный оруженосец Жосс Флабер...

— Флабер — прозвище? — усмехнулся граф. (прим. — по-алленорски "флаберт" — болтун, балагур)

Слуга густо покраснел.

Рево невозмутимо продолжил:

— Ну а о втором моём спутнике вы непременно должны знать, поскольку слав его гремит по всему Алленору. Это метр Энгерранд...

Тут молодой человек запнулся и умолк. На выручку ему пришёл Жосс:

— Да ладно вам, господин Фердинанд! Не всё ли равно, как зовут нашего друга? Главное, что это он разоблачил градоначальника Лотхарда — остальное не так уж важно.

Фердинанд бросил на слугу гневный взгляд. Жосс испуганно прикрыл глаза, точно ожидая, что сейчас на него обрушится град ударов. Однако граф Минстерский не только не пришёл в ярость при дерзких словах молодого человека, но даже улыбнулся — на этот раз искренне.

— Простите вашего оруженосца, — сказал он. — В конце концов, он ведь всецело оправдал своё прозвище, а значит, и остальные ваши слова — правда. — Юноша отступил в сторону. — Прошу, входите... и извините за то, что я так долго продержал вас в дверях... Зато теперь вам не придётся ждать, когда слуги накроют на стол, и мы сможем спокойно побеседовать. Надеюсь, во время завтрака вы во всех подробностях расскажете мне о подвигах метра Энгерранда — я был с головой погружён в дела своего графства, поэтому не знаю, что творится в Лотхарде.

Проследовав за хозяином замка по тускло освещённым коридорам, молодые люди очутились в просторном помещении. Сквозь узкие окна в них едва проникал солнечных свет. Широкий стол, устланный скатертью, стоял у дальней стены, однако гости не обратили на него внимания: взоры их приковал гобелен, на котором был изображён рыцарь на коне, в полном боевом облачении, с копьем наперевес.

— Герб моего рода, — улыбнулся уголками губ граф.

Вымыв руки в тазу с чистой водой, которую принёс один из слуг, одетый столь же мрачно, как и его господин, приятели уселись за стол. Герлуин бросил быстрый взгляд из-под полуопущенных ресниц и сказал:

— Вы, должно быть, удивлены, отчего кроме нас за столом никого больше нет: ни матушки моей, ни младших братьев и сестёр. Я чувствую себя спокойнее, когда знаю, что они находятся за прочными городскими стенами, под защитой тысячи верный солдат, поэтому на днях отправил их в Нойсхельм. Жаль только, за поступок свой мне пришлось расплачиваться одиночеством... Полагаю, вы прекрасно понимаете, какое любопытство сжигает меня, человека, который с ума сходит от скуки, и сколько вопросов я хочу задать, чтобы это любопытство утолить. Что привело вас сюда? Почему вам пришлось покинуть Лотхард — вы ведь там жили, метр Энгерранд, не так ли? Расскажите обо всём, что с вами случилось...

Слово взял Фердинанд. Без особых прикрас он поведал о событиях, свидетелями которых уже стали наши читатели. Герлуин слушал с неподдельным интересом. Когда речь зашла о ссоре во время мистерии, глаза юноши засверкали. Несколько раз он едва сдержал гневный возглас, когда же Рево умолк, воскликнул:

— Жаль, что меня не было там! Тогда Фур пожалел бы о своём подлом поступке! Проклятье... Вы говорите, он привёл с собой целый отряд и попробовал взять штурмом дом? Что за низость! Одно слово — человек графа Артландского; пусть и не такой опасный, как его господин, но столь же свирепый.

— Это правда, что сеньор Готфрид погубил вашего отца? — не задумываясь выпалил Жосс.

Лицо графа исказила гримаса боли.

— Что ещё я должен думать? Когда-то он прибыл сюда подобно вам: с улыбкой на устах. Мой отец пригласил его за стол. Граф пил с ним вино, клялся в вечной дружбе... а потом поспешно покинул дом. Через час отец вдруг страшно закричал и рухнул посреди залы. Мы ничем не смогли помочь — спустя несколько минут он умер... Так кого же, по-вашему, винить в лучившемся? Вскоре Готфрид ворвался на мои земли вместе со своими баронами, сея кругом смерть! Должно быть, лишь боги помогли мне тогда защитить свои владения!

— А вдруг граф Артландский всё же не убивал вашего отца? — вдруг спросил Энгерранд.

Герлуин растерялся:

— Не знаю... Разве нападением на Минстер он не раскрыл свои злые умыслы?

— Возможно, он посчитал, что вы, обезумев от гнева, не сумеете дать достойного отпора, и решил воспользоваться этим?

Юноша коснулся тонкими пальцами своего лба:

— Говоря откровенно, я никогда не задумывался над такими вещами. Да и не будь этой распри, я всё равно считал бы, что графа нужно низвергнуть в Царство мрака. Право, не знаю, что стану делать, если встречу его на свадьбе принца Ланделинда. Смогу ли сдержать себя? Плюну в лицо? Схвачусь за оружие?

— Вы, стало быть, примете участие в торжествах?

— А как иначе? В противном случае король сочтёт меня недовольным его выбором. А я очень дорожу благосклонностью государя. — Помолчав немного, Герлуин произнёс: — В столицу я отправлюсь через несколько дней. Вы не откажетесь сопровождать меня?

— Враг моего врага — мой друг? — грустно улыбнулся Энгерранд.

— Верно! — расхохотался граф.

Когда с едой было покончено, Герлуин проводил гостей в отведённые для них комнаты, которые были отделены друг от друга тонкими перегородками. Жосс и Энгерранд, стоило им улечься на старые скрипучие кровати, вмиг погрузились в сон, а вот Фердинанд отчего-то не сумел погрузиться в сладостное забытье: усевшись на сундук, он о чём-то задумался.

Впрочем, вскоре это занятие наскучило барону: осторожно, стараясь не шуметь, молодой человек вышел в коридор. И остановился, вздрогнув всем телом: в дрожащем свете факелов он увидел сотни загадочных теней, которые плясали на стенах, сплетались в вихре танца в причудливые фигуры. Фердинанд сделал шаг — и резко обернулся: ему почудилось, что какое-то чудище протянуло из полумрака свои щупальца. А затем улыбнулся, узнав свою собственную тень, выросшую до громадных размеров.

Вдруг в коридор ворвался ветер, едва не затушив один из факелов, зашевелились портьеры — и вновь начался безумный танец теней.

— Странно, — стряхнув с себя оцепенение, прошептал молодой человек. — Никогда такого не видел...

Он двинулся дальше, не задумываясь, куда хочет попасть.

Наконец Рево очутился на верхнем этаже башни и замер перед тяжёлой дубовой дверью, которая в этот час была приотворена.

— Должно быть, здесь живёт граф, — решил Фердинанд и вошёл в комнату.

Та оказалась пуста. Быстро оглядевшись, молодой человек удивился бедности убранства: кровать, сундук в углу, скамья... И большой стол с лежащей на нём раскрытой книгой, страницы которой теребил ветер.

— Интересно, что это за рукопись, — пробормотал Рево.

Он подошёл к столу и, бросив взгляд на открытую страницу, удивлённо вскрикнул: там был нарисован медальон, необычайно похожий на тот, который молодой человек видел в руках Энгерранда.

"Медальон этот создан императором демонов Эстельфером. Изначально был предназначен для того, чтобы человек, отдавший свою душу силам тьмы, мог проникать в любые места, какие ему ни захотелось бы посетить; впоследствии, благодаря мудрости жрецов Семи богов, утратил часть силы и сейчас служит для единственной цели: открывает любой замок или запор, сколь угодно сложный. При этом действие медальона сопровождается алой вспышкой, указывая тем самым на применение запретной магии.

Подобный медальон можно изготовить самому, однако действие его будет слабым. Для этого необходимо взять пластинку из любого доступного металла и покрыть чёрной тканью с серебряной вышивкой по краям. С внутренней стороны пластинки в каждом углу необходимо начертать по восьмиконечной звезде, посредине же её — символическое изображение замочной скважины, внутри которой пишутся следующие слова... — Тут Фердинанд пропустил несколько загадочных иероглифов — кто знает, что означает эта тарабарщина? — а после продолжил: — Чтобы талисман подействовал, нужно поднести его к губам и произнести вслух те же слова, что начертаны на нём. Что же до владельца настоящего медальона, ему достаточно лишь обратиться с краткой молитвой к императору демонов..."

Фердинанд схватился рукой за пылающий лоб и прошептал:

— Вот так дела!

Вдруг он почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся. На пороге стоял Герлуин.

Несколько секунд гость и хозяин молчали. Затем Фердинанд, указав на книгу, произнёс:

— Очень занимательно...

— Я тоже так думаю, — улыбнулся уголками губ граф.

Молодые люди побеседовали несколько минут о ничего не значащих вещах. Во всё время разговора Герлуин продолжал улыбаться, но едва Фердинанд вышел, кинулся к столу, схватил книгу и спрятал её в сундуке. Руки его при этом мелко дрожали, по лбу катились капли пота.

Лишь дважды повернув ключ в замке, юноша немного успокоился. Тогда он уселся за стол и, воскликнув:

— Какой же я глупец! — закрыл лицо ладонями.

Глава 9

Теперь я предлагаю пролистнуть несколько страниц в книгах жизней наших героев, заполненных ничем не примечательными днями, во время которых молодые люди вели длительные беседы с Герлуином, интересные им, но отнюдь не читателям. Также мы пропустим описание сборов и то, как приятели, побывав в Нойсхемльме, познакомились с родичами юного графа. Да и о самом путешествии в столицу можно умолчать — за всё его время не случилось ни одного значимого или забавного происшествия.

Поэтому я воспользуюсь своей возможностью несколькими словами переносить героев — а вслед за ними и читателей — в самые разные места и, предоставив графу и его новым знакомым неторопливо продолжать свой путь, скажу несколько слов о Везерхарде — городе, которому суждено стать ареной для большей части последующих событий нашей повести.

Во времена, к которым относится наше повествование, история Везерхарда насчитывала уже более тысячи лет, и взору человека, впервые очутившегося в столице, открылась бы весьма причудливая картина: на улицах города соседствовали старые деревянные дома и великолепные новые дворцы, древние башни и возведённые совсем недавно отели знатных сеньоров.