Уходящая в тени

— Ты пахнешь только такими, — спокойно объяснил Влад.

Сели мы близко друг к другу, но, когда он попытался обнять меня, я отодвинулась. Больше он не пытался быть ко мне поближе. Кажется, он понял, что со мной что-то не то, но приставать не стал. Мы сидели на скамейке, смотрели на воду и молчали. Честно говоря, и так сидеть было очень хорошо. Как-то легко, несмотря на всё, что только что узнала... Поглядывая время от времени на него, я видела странную улыбку, которая то и дело словно плавилась в недовольную гримасу.

Наконец я не выдержала и спросила всё-таки:

— Влад, а что за служебная командировка? Прости, если спрашиваю не о том...

— Да нет. Всё нормально, — легко ответил он, но от ответа по существу ушёл, предложив сходить на моё место работы.

Подумав, я ответила:

— Знаешь, погода не та, чтобы ходить в закрытом помещении. Здесь лучше.

Кажется, он всё-таки что-то почувствовал в моём настроении, а может, просто сам о чём-то задумался. Даже не ответил. А я продолжала мрачнеть. Честно говоря, уже хотелось сбежать от него. Вот только как уйти по-английски — чтобы он не заметил, если вокруг открытое пространство? Ни дерева, ни хорошего куста... Небольшая асфальтированная площадь, на краю которой мы сидели, была заставлена лишь скамейками. Чтобы добраться до тени, надо пройти хотя бы до кафе-павильонов.

Мне повезло. Или нет. Как на это дело посмотреть.

Сначала поднялся ветер, гоняющий по дорогам не только пыль, но и разноцветные обёртки. Затем солнце скрылось под быстро набежавшими облаками, постепенно темнеющими и густеющими до состояния дождевых туч. Стало неинтересно есть мороженое — слишком прохладно для него. И даже я не сразу сообразила, в чём дело... Пока негромко и удивлённо Влад не спросил:

— А он тут что делает?

Я посмотрела в ту же сторону — и так обрадовалась! Сначала...

Алексис!

Он шёл неотвратимо к нам — напрямую, мрачный и даже злой. Встал перед нами. Я притаилась. Сейчас ругаться будет. Только вот...

— Что происходит? — недовольно сказал Влад.

— По-моему, ты приехал из-за другого дела, — жёстко сказал брат, нависая над ним.

Влад только ухмыльнулся, по-хозяйски положив мне на плечо руку.

— Одно другому не мешает. Дело-то ещё не решено.

— Пошли, — ровно сказал мне Алексис, кивая в сторону оставшейся неподалёку машины.

— Извини, Влад, — прошептала я, ёжась из-за холодного ветра.

— Не понял, — протянул Влад, вставая вместе со мной. И вдруг резко сел, закаменев. Хотя, честно говоря, я ожидала совсем другой реакции.

Алексис жёстко взял меня за руку и повёл к машине.

Оглянувшись, я вспыхнула: Влад опустил голову, виден только выразительный рот, отчётливо ухмыляющийся. Ухмылка? Над самим собой... Когда я поняла, что он подумал, я остановилась: нет! Я не такая! Брат обернулся ко мне, дёрнув за руку.

— Астра...

Вырвав руку, я побежала впереди него к машине. Слава Богу, Агнии тут нет!

Первые капли дождя закапали по серому асфальту тёмными пятнами, выбивая серые фонтанчики пыли, застучали по поверхности машины. Я влетела на заднее сиденье, закрыла лицо: я не такая! Нет!

— Астра, ты знаешь, кто это?

Брат захлопнул за собой дверцу, сев за руль.

— Теперь знаю, — глухо из-за ладоней ответила я. — Это человек, который думает, что всё, что кричал вчера Женька, оказалось правдой. Что я шлюха.

— Это жених Агнии, — недовольно поправил он.

— Знаю, — прошептала я.

— Астра, что с тобой?

— Всё нормально, — ответила я и убрала ладони.

— Мы искали тебя и не могли найти. Агния сообразила поискать тебя по следам твоего зеркальца.

— Случилось что-то ещё? — сухо спросила я, взяв на заметку сменить маленькое зеркальце, в которое Агния однажды смотрелась, пока красила губы.

— Пока случилась только ты. Ты запала на него?

— На Влада? Да.

— Он тебе не пара.

— Почему?

— Он волк. Такому, как он, нужна волчица. Ты не такая.

— Ну да, — враждебно сказала я. — Какая из меня волчица? Я всего лишь второсортная шлюха. Ещё вчера была с одним. Потом пошла с ним. Теперь выяснилось, что у меня есть третий в запасе.

— Прекрати.

Я прекратила, но не потому, что не знала, как ответить. Меня затрясло от ненависти. Ко всей этой неразберихе. И к себе.

— Перебирайся ко мне, — велел брат.

Молча встала, вышла и села на переднее сиденье. Он обнял меня одной рукой и прислонил к себе. Вздохнул. Мы немного помолчали, глядя на моросящий дождь, явно начинающий разбег до ливня. Я со злорадством подумала, каково теперь Владу... Потом, стараясь сделать это незаметней, взглянула в окно. Редкие гуляющие бежали от внезапного дождя прятаться под далёкие тенты коммерческих палаток. Но на той скамье тёмная фигура, ссутулившись, даже не дрогнула.

Дождь понравился?

Понял ли он, что я тоже из магов?

— Ты изменилась, — нарушил молчание брат.

— Взрослею — время от времени. Ты сам успокоишься — нет? — буркнула я, поглядывая на серые струи, превратившие недавно солнечный день в ненастную хмурь.

— Беспокоишься за него?

— Не знаю. Мне хочется его убить. Но жаль, что вымокнет.

— Позвать его?

— Не пойдёт.

— С чего ты так решила?

— Ты же сам сказал — волк. Агния знает, что он постоянно на пляже?

— Знает.

— И что?

— Астра, ты ещё молода и не понимаешь... Иногда нужно поступиться чувствами, потому что этого требует жизнь.

— Для меня это только слова.

— Мне жаль. Но тебе придётся испытать это. Честно говоря, я бы хотел, чтобы ты на время уехала к Дарёнке.

Я только открыла рот спросить, почему он не приплёл Игната, чтобы ещё больше надавить на мою совесть. И притихла, лихорадочно считывая с брата: Игнат только что перед отцом отказался от меня на том основании, что я приёмная дочь, а он должен жениться на чистокровной магичке... И расслабилась. Для меня всё безнадёжно: если Влад приехал за дочерью здешнего мага-стража, я ему тоже не нужна.

— Уеду.

Странно, но после моих слов непогода разбушевалась ещё больше.

— Алексис... Забери его. Я буду молчать... с ним.

После недолгой паузы машина тронулась с места и подъехала к скамье. Влад даже не дрогнул. Так и сидел, согнувшись и сложив руки на коленях. Ливень колотил по нему, промокшему насквозь. Я глянула и отвернулась.

— Садись! — крикнул Алексис, перебивая грохот воды и открыв дверцу. — Довезу до гостиницы!

Влад поднял голову и кивнул. Машина качнулась, когда он сел. Больше никто ничего не сказал. Всю дорогу он смотрел в окно. Мы довезли его до гостиницы, где его встретили его друзья. Он зашёл. И всё. Мне остались только воспоминания, как дождь вбивал в асфальт упавшие с моих коленей розы. Ни говорить, ни плакать я не могла. Несмотря на таившуюся внутри силу, чувствовала пустоту — и ничего больше.

Алексис довёз меня до моей городской квартиры. Проводил до двери.

— Что решила? — хмуро спросил он, отказавшись пройти дальше прихожей.

Я сбросила шлёпки и, не глядя на него, сказала:

— Пока к Дарёнке перебираться не буду. Думаю так сделать: на улицу — только в магазин. Буду ходить к Назарию через тени. Только будь добр взять себя в руки. В солнышко мне переходить легче. Так будет нормально?

— Нет. Ненормально, — тоскливо вздохнул Алексис и шагнул ко мне. — Астра, не обижайся. Я люблю тебя. Люблю Агнию. Мне хочется, чтобы всё было по справедливости... Но я не всемогущ. Если б всё было просто, как задумал отец... Но ведь нет, не получается.

Сначала я взглянула на него исподлобья. Но Алексис впервые на моей памяти выглядел искренне потерянным, и впервые же я увидела в нём отражение собственного смятения. Я поспешно подошла к нему и обняла. А он, помедлив — меня... Всё ещё в его руках, я повернула голову взглянуть на кухню: она буквально облилась солнечным светом! И я нехотя, но улыбнулась. Хоть брату легче стало.

Городу повезло, что Алексис ушёл от меня до звонка Агнии.

Только я успела приготовить себе чай, как она позвонила на стационарный телефон и сухо сказала:

— Игнат попросил у отца мои руку и сердце. Папа отказал. Ты довольна?

Последние слова сестры резанули по сердцу. Снова заледенело в напряжении горло. Снова застрял комок, который никак не сглатывается. Наконец я с большим трудом сумела выговорить:

— Я бы хотела умереть, если бы тебе это помогло.

И бросила трубку. Постояла бездумно у телефона, а потом выдернула провод. Мобильника у меня теперь тоже нет — так и остался в подвале того жилого дома, где невидимка раздавил его.

Наверное, всё это что-то значит.

Например, пора начать новую жизнь, не пуская её на самотёк. Пора взяться за собственную судьбу и творить её собственными руками.

И начать с занятий у Назария. Теперь я в них очень сильно нуждаюсь.

Немного отдохнув и отогревшись горячим чаем, я переоделась в довольно плотные джинсы и надела кофточку с коротким рукавом. В трикотажную. В подвалах музея изобразительных искусств довольно прохладно. Прихватив тетради и проверив состояние ручек, сунула в сумку свечи и открыла портал в раздевалку музея. Там, в этом узком, но длинном помещении одна стена — сплошь огромное окно. И как раз в это время эта часть раздевалки купается в послеобеденном солнечном свете. Так что сразу у стены — благодатная отчётливая тень.

Очутившись в раздевалке, машинально взглянула в окно — посмотреть, до сих пор ли мокрые дороги после дождя. Нет. Уже почти подсохли. И над дорогами и дорожками поднимается еле видная дымка — испаряется мокреть...

Я прошла по почти пустынным коридорам первого этажа и приблизилась к вахтенному столу. Сегодня на вахте Лилушка — вредная дама, лет семидесяти, которая невесть по какой причине любит меня и пытается мне во всём помогать, пусть эта помощь будет даже в том, чтобы подсказать, кто из работников музея может помочь по каким-нибудь хозяйственным вопросам. Одно время она даже пыталась меня познакомить с кем-нибудь из "достойных" молодых людей — чаще из художников, приходящих с преподавателями от худграфа, чтобы рисовать копии выставленных картин.

И сейчас она радостно встрепенулась и закричала:

— Астрочка, милая девушка! Тут до тебя старшая сестра дозвониться никак не может! Подойдёшь ли?

Не устраивать же истерику с капризами и слезливыми воплями на пустом месте? Да ещё перед человеком, который за меня переживает. Я ускорила шаг к вахтенному столу и взяла протянутую трубку.

Агния после небольшого молчания сказала:

— Астра, прости.

— Всё нормально, Агния, — ровно сказала я. А потом вздохнула на её новое молчание и сказала: — Агния, правда, всё хорошо. Я сейчас иду к Назарию. Он меня сейчас будет ругать, что вчера не пришла. Потом мы сядем с ним, поболтаем немножко, попьём чайку и займёмся уроками и книгами. Не беспокойся за меня. Переживу.

— Прости, Астра, — повторила сестра и положила трубку.

Постояв немного в задумчивости (и даже Лилушка не отвлекала меня от этого раздумья), я было направилась к лестнице, ведущей в подвал. Но вдруг остановилась. Отчего-то захотелось снова выглянуть в окно и убедиться, что дождь перестал. Зачем мне в этом убеждаться — недовольно думала я. Впрочем, до окна всего пара шагов — обогни только вахтенный стол. Обогнула, встала у окна. И замерла.

Вход в музей — несколько ступенек и крылечко под старину — с кованым литьём, изображающим красивое плетенье. А вокруг крылечка — густые и высокие кусты боярышника, которые перегнулись через перила. Идёшь по крылечку, и ветки будто дотрагиваются до тебя. Музей находится при дороге в старую часть города, так что от крыльца до дороги — всего лишь маленький квадрат, метра два на два, а потом пешеходная дорожка. Обычно здесь пусто, но сейчас...

Лапами на пешеходную дорожку на асфальтовом пятачке перед крыльцом, сбоку — хвостом в кусты, лежал довольно большой пёс, глубоко чёрного цвета. Лежал он неподвижно, пристально всматриваясь в дорогу вниз, откуда я обычно приходила в музей.

Сначала я удивилась: как только могли оставить на улице такого заметного пса? Даже на первый взгляд — ухоженный и породистый. Может, сбежал и потерялся?

Потом прикусила губу. Только что до меня дошли слова Алексиса: "Он волк".

И что делает волк сейчас у крыльца в музей? Сторожит меня? Зачем? Да, он всё-таки не знает, что я из семьи магов... Раз ждёт.

Сообразит ли Влад, приняв человеческую форму, войти в музей? В подвал его всё равно не пустят. И всё-таки... Зачем он здесь? Хочет извиниться передо мной? Смысл? Это я пошла с ним. Это я откликнулась на его желание.

Агнии переходить дорогу по второму разу не хочу. Вдруг у них (пропади я из виду) что-то сладится? Если он будет искать меня, я в самом деле перейду на какое-то время к Дарёнке. А пока...

7.

"Ваше благородие, госпожа Разлука..."

От окна я пятилась так невесомо, так старательно на цыпочках, словно засевший в засаде у музейного крыльца волк мог услышать мой шаг.

Поймав себя на том, что именно машинально пою про себя, постаралась вспомнить другую строку этой лихой и грустной песенки: "Ваше благородие, госпожа Удача, для кого ты добрая, а кому — иначе..." К тому, что я задумала сделать, слова подходили идеально. Правда, на саму удачу расчёт не ставился. Но всё же магию удачливости я тоже собиралась привлечь.

Удивлённая моим осторожным, потаённым отступлением от окна, Лилушка воинственно дёрнула на своём затылке кончики платка и подбежала посмотреть, что я на улице такого страшного углядела.

— Псины, что ли, испугалась? — уже снисходительно спросила старушка.

— Ага. Страшная она, — уже задумчиво сказала я.

— А это мы счас поглядим, в каком месте она страшная!

Не успела я сообразить, в чём дело, а Лилушка схватила швабру, легкомысленно оставленную техничкой (кажется, она вышла вылить грязную воду) у вахтенного стола, и, держа внезапное оружие наперевес и не ведая сомнений, ринулась к входной двери. У меня как плеснуло перед глазами, что сейчас будет на крыльце и как Влад будет удирать от Лилушки, так я просто хрюкнула от подступающего истерического хохота и помчалась по широким лестницам вниз, к Назарию.

Господи, только б посетителей в этот момент на крыльце не оказалось! Их у нас и так мало — летом-то, а если на них выскочит боевая старушка со шваброй!.. Ой, мама...

Мама. Я остановилась на площадке между лестницами. Эх, мобильник пропал под ногой того невидимки. Сейчас, по зрелом размышлении жаль даже не изрезанные ноги, а именно телефона. Позвонить бы маме и выяснить, что именно сказал папа, отчего Агния считает меня виноватой — узнать бы ещё, в чём. Чуть позже позвонить — с вахты? Или сделать это уже с домашнего телефона? Да, скорее всего, с домашнего и позвоню. Меньше посторонних ушей.

Притулившись к перилам и вытерев слёзы, я размышляла.

Зная папин характер, я примерно представляла, что именно произошло, когда Игнат пришёл посвататься к Агнии. Папа, небось, даже в лице не изменился. Глянул, небось, на него пренебрежительно и высказал что-то вроде: мои дочери выйдут замуж только одновременно — я так решил, и посему так и быть!