Ускользающий мир.

— Иди, а то совсем замерзнешь.

Если бы он только знал, что мурашки по открытым рукам побежали вовсе не от ночной про-хлады.

ЛЮККА

Когда он заходил в светлое фойе дома, где жил, то уже почувствовал легкое беспокойство. Внутренний голос подсказывал ему, что, скорее всего, "гости" дожидались его в гостиной, разва-лившись на диванах и попивая лучший коньяк, принесенный всего пару недель назад из Индуст-риала.

Собственно, он не ошибся. Выйдя из лифта в огромный холл, Люк увидел у своей двери двух замерших охранников, безучастных и немых, и тут же узнал в них телохранителей Оскара.

Что за неудачная неделя?! Что за паршивый день?!

Отчего-то злость на собственное невезение приобрела иное направление. В голове вспыхнул образ маленького личика Евгении, как-то смущенно отсылающей его восвояси.

Ни одна женщина. Ни разу в жизни. Не отказывала ему.

Он же знал, что красивая физиономия буквально завораживала их, гипнотизировала и застав-ляла сдаться по первому щелчку пальцев. Люкка прекрасно видел, что происходило с Евгенией на родительской кухне. Слышал бешеный стук ее сердца, видел подрагивающую жилку на шее, нерв-ный румянец, когда он называл ее Евой. Она попалась, как ребенок...

Какого же тогда ляда?!

Вместо приятного вечера, ему придется встречаться с отцом Семьи.

Оскар действительно сидел на диване, закинув ногу на ногу, и смотрел старое видение. В пустой огромной квартире громкий звук разносился злобным эхом. По горизонтальному большому экрану, стоявшему посреди гостиной, между крошечных выглядевших почти настоящими деревьями носились разноцветные трехмерные фигурки людей. Когда сигнал сбивался, то они подергивались рябью, их ноги и руки расплывались в разные стороны.

— Люк, это видение просто умора! — Оскар, не глядя на мужчину, ткнул пальцем в сторону ме-тавшихся человечков и осклабился.

— Здравствуй, Оскар, — Люк застыл в дверях, скрестив руки на груди.

— Ты не весел, друг мой? — Глава Семьи нажал на красную кнопку на длинном пульте. Экран вспыхнул и погас, разноцветные человечки исчезли.

— Не до веселья, — скрипнув зубами, согласился Люк.

На красивом лице заходили желваки, глаза прищурились.

Из кухни, жуя большой бутерброд, вышел щупленький мужчина с коротким ежиком на голо-ве. Нижняя челюсть с острым подбородком, не останавливаясь, перемалывала, как жернова, тол-стый кусок хлеба с сыром.

— Здорово, Люк, — прохрипел он.

— Здравствуй, Петр, — спокойно отозвался Люк, стараясь не выказывать своего раздражение по поводу обжорливого гостя. От Невезунчика как всегда пахло резким одеколоном, этот запах на-мертво привязался к Люку, казалось, им провоняла вся квартира.

— У меня есть работа, — Оскар изучал Люка холодным взглядом.

— Я больше не работаю, Оскар, — Люкка пожал плечами, хотя он прекрасно знал, что Главе Семейства не отказывают.

— С каких пор? — Вклинился в диалог Петр.

— С сегодняшнего дня. Думаю, о моем приговоре ты уже слышал, Оскар. Один неверный шаг и мне конец. Они меня найдут даже в Индустриале.

— Люк, — Оскар поцокал языком, — ты знаешь, я отношусь к тебе, как к сыну...

— Не смеши меня, — перебил его Люк, сморщившись, — ты платишь мне за услуги. С сегодня же дня я больше не буду работать твоим перевозчиком. Думаю, тебе нужно поискать нового курьера.

— Последний раз, — хищно улыбнулся Оскар. — Я понимаю твою обеспокоенность, сынок. Но здесь действительно ничего криминального. Просто отвезти в Индустриал к Руте глупую мелочь.

— Где Рута находится?

— О, моя милая женушка отдыхает на морском побережье, — хитро блеснул глазами Оскар.

Люк прикинул. Чтобы переместиться на побережье во второй параллели, нужно было отма-хать приблизительно девятьсот километров на юг здесь, только так он смог бы попасть в нужную точку. Похоже, Оскар не самым изящным способом пытался избавиться от него на несколько дней. Оставалось не понятным для чего.

— Хорошо, — кивнул Люк, понимая, что идти на открытый конфликт в его положении сравни-валось со смертным приговором. — Последний раз, и он обойдется по двойной стоимости.

— Спасибо, сынок. Кредиты что? Чепуха! — Оскар его сжал в объятиях и похлопал по спине. — Послезавтра Карина привезет эту вещь ко мне, вот и тронешься в дорогу. Не торопись особенно, не гони в пути. Не стоит глупо рисковать своей жизнью из-за неверных решений.

Люк быстро отстранился, услышав в словах старика вполне определенную угрозу.

Оскар суетливо засобирался на выход, для чего-то хлопая себя по карманам. Петр, дожевывая последний кусок, молча направился вслед за хозяином, как преданный пес.

— Послушай, Люкка, — как будто случайно Оскар помедлил, собираясь выйти в коридор. — Та вещь, что ты мне показывал, эта деревяшечка еще у тебя?

— Нет, — коротко соврал Люк, не моргнув глазом. — Я избавился от нее. В моем положении не стоит искать новых приключений.

— Очень мудро, сынок. Очень мудро. — Одобрил Оскар.

Петр с подхалимажем открыл для него дверь, шутливо откозыряв, старик убрался из кварти-ры.

Они вышли в длинный коридор, освещенный богатыми ночниками и устланный ковровой дорожкой, как в хорошей дорогой гостинице. Морщинистое округлое лицо Оскара моментально растеряло добродушный вид.

— Следи за ним, — коротко приказал он Петру, не отстававшему ни на шаг. — Он должен уехать из города, пока не наломал дров. Семье не нужны лишние осложнения из-за этого гребаного ангела мщения. Пока он здесь не спускай с него глаз. Провериться на юг, глядишь, успокоиться. Я же вижу, он что-то задумал...

АНАТОЛЬ

С каждым днем становилось все хуже и хуже. С каждым днем Анатоль все больше сходил с ума. Маятник, просто двадцатитрехлетний мальчишка, сбегал от него со скоростью дрессирован-ного таракана. Он прятался под плинтусами, окапывался в норках, обманывал. Анатоль бросил все лучшие кадры отдела на поиски беглеца, но все их усилия заканчивались нулевым результатом. Пока мальчишка находился в Городе, рядом с энергетическими резервуарами, его способность становилась худшим врагом хранителей.

Анатоль с тоской посмотрел на дату, отраженную на циферблате больших круглых часов, окольцовывавших запястье. Время убывало в геометрической прогрессии. Скоро третий мир дол-жен был начать свое существование, а у них не осталось ни указателя точки разрыва пространства, ни маятника способного почувствовать точное место. Альберт орал с утра до ночи, и доводил сво-его секретаря до нервной икоты. В коридорах конторы совсем перестали шутить и смеяться. Все старались побыстрее прошмыгнуть на рабочие места, а оперативники срочно отбыли на специаль-ные задания, хотя всего наделю назад новая помощница Анатоля, Грета, ходила за ними хвостиком и умоляла забрать папки для изучения "дел".

Анатоль сидел в машине, слушая, как бесконечный дождь барабанил по брезентовой крыше кабриолета. Говорили, что сейчас в Индустриале конец лета. Тепло и сухо, море свободной энер-гии и солнца. В их мире преобладали сырость, серость и постоянная борьба за энергетические кро-хи. А ему в этом году опять не дали разрешение посетить вторую параллель, чтобы отвезти туда его маленькую девочку.

Мужчина потер о рукав ловец энергии, свой отдал дочери, пришлось вытащить из шкатулки ловец умершей жены с крупным прозрачным хрусталем. Омерзительная вещь и накапливала энер-гию отвратительно. Беленький дом Анатоля, окруженный осенним садом, мок под низкими дожд-ливыми облаками. В окнах горел желтый свет, на крыльце под крышей свернулась полосатая со-седская кошка, которую нянька дочери подкармливала втихомолку.

Он так и представил морщинистое недовольное лицо женщины с поджатыми губами, всегда державшейся на расстоянии руки от его белокурого ангела. Маленькая принцесса Анатоля носила в себе редкую болезнь — она не могла ловить свободную энергию, только отбирала и впитывала, как губка, у окружающих людей. Врач назвал болезнь "инферизмом" и сказал, что дальше будет только хуже.

Домой страшно не хотелось идти, но он заставил себя заглушить мотор, подхватил кожаную папку и, впустив в теплый салон толику промерзлого холода, оставил автомобиль на подъездной дорожке, озаренной уличными фонарями. Анатоль и так возвращался по ночам, а маленькая дочь, не ложась спать, дожилась его в гостиной, зевая от усталости.

— Это я! — Позвал он, снимая с себя промокшую куртку.

— Папа! — Услышал он радостный крик дочери. Она всегда выбегала его встречать, но не сего-дня. — Иди сюда! У нас гость!

Анатоль на мгновение замер, чувствуя, как в груди сворачивается змеей липкий страх. Он сделал только один шаг, чтобы увидеть худощавую фигуру черноволосого мужчины, который, за-кинув ногу на ногу, сидел на диване рядом с его маленькой девочкой. Алиса, рассматривавшая книгу с яркими картинками, подняла голову и улыбнулась во весь рот, сиявший дыркой вместо передних зубов. На шее девочки болтались два крупных ловца энергии — один выданный ей при рождении, второй ловец Анатоля, тяжелый мужской медальон.

— Здравствуй. — Кивнул Люкка и мягко положил ладонь на узкую спину его дочери.

Анатоль почувствовал, как перед глазами поплыло. Он стоял посреди прихожей, опустив ру-ки, и трясся от страха. Пояс с энергетическими призмами он всегда оставлял в конторе, в этом го-роде, в этом мире не находилось безумцев, желавших напасть на правую руку Главы конторы хра-нителей.

— Папа! Почему ты не проходишь? — Алиса снова подняла взгляд от книжки. — Смотри, Люкка сказал, что теперь мне больше не нужно столько украшений! — Она потрясла ловцами. Радужки глаз в неярком освещение казались кроваво-красными.

Медальоны вместо голубоватого мертвенного блеска светились ярко-алыми всполохами "аг-рессивной" энергии.

— Что ты с ней сделал?! — Прошептал Анатоль и резко бросил свое неповоротливое, пухлое те-ло на противника, желая схватить его за грудки. — Что ты с ней сделал, подонок?!

Люк двигался с грацией пантеры, уже через короткий миг он обхватил Анатоля руками, словно они приходились старыми увидевшимися впервые за много лет друзьями.

— Тихо. — Прошептал Люк на ухо мужчине, ледяной холод ладони убийцы доходил до самого позвоночника. — Ты же не хочешь испугать Алису?

— Не здесь, — пробормотал Анатоль. — Пойдем в кабинет. Мы сейчас, детка, — скорчил он улыб-чивую гримасу в сторону дочери.

— Только не задерживайтесь, — попросила наивно та, перелистывая страницы без картинок.

В дверях маленькой комнаты, освещенной лишь настольной лампой, Люк с силой толкнул Анатоля в спину, что тот споткнулся и едва не рухнул на ковер.

— Ты ответишь за все! — Пробормотал Анатоль. — Если до Суда дойдет, что ты забрался в мой дом и грозил мне... — она задохнулся от не выплеснутой ярости. — Ты труп!

— Теперь рассказывай! — Приказал Люкка, глядя на поверженного противника, цеплявшегося за крышку стола, чтобы подняться.

Казалось, он не услышал угрозы. Лицо с широкими скулами и почти черными глазами скри-вилось в отвращении от вида неповоротливого увальня.

Люкка вытащил из кармана мешочек, вытряхнул деревянную стрелку на ладонь. Галочка, словно живая, подскочила в воздухе и застыла не шевелясь, подобно дротику нацелившись в лоб Анатоля. От изумления, граничившего в ужасом, тот застыл. Он даже не представлял, как выгля-дит указатель.

— Что это? — Требовательно спросил Люк, глядя на побледневшего помощника Главы конторы хранителей.

Тот открывал и закрывал рот, не в состоянии произнести ни слова. Его взгляд метался по комнате, подолгу не останавливаясь ни на одном из предметов, а потом он сделал глупое и ненуж-ное движение — дернулся к документам, лежавшим очень неудачно на самом видном месте, и вы-дал себя с головой.

Люкка отреагировал моментально, сжав стрелку в кулак, в два прыжка он уже стоял рядом и молниеносным движением выхватил папку. Внутри оказался единственный листок с личным де-лом некого Романа Белого. С маленькой цветной фотографии смотрел парень лет двадцати трех с каштановыми коротко стрижеными волосами и небольшим, в монету, коричневым родимым пят-ном на щеке.

— Кто это? — Он ткнул листом в Анатоля.

Тот молчал.

— Говори! — Ледяная ладонь прижалась к мягкому горлу, поросшему темной бородой. — Что происходит?!

Михаил чувствовал, как кожу охватывает мертвенный холод, гортань сводит болезненной судорогой. Страх пронзил каждую клеточку тела, затопил мозг, застлал глаза черной пеленой.

Он ненавидел свои губы, прошептавшие предательские слова:

— Скоро открывается новый мир...

— Что? — От неожиданной правды Люк ослабил хватку. — Что значит "новый мир"?!

— Третья параллель. — Прошептал Анатоль. — Этот мальчик — маятник, только он способен по-чувствовать, в каком именно месте откроется проход. Эта стрелка — энергетический магнит, она указывает точку расхождения пространства. Отпусти. У меня дочь.

Люк опустил руку, Анатоль схватился за шею с заметными синеватыми отпечатками пальцев и закашлялся.

— Ия права — ты монстр! — Хрипел он.

— Ии лучше знать, — Люк направился на выход.

Все, что он выяснил здесь, нужно было хорошенько обдумать.

— Я ненавижу тебя, ты сделал меня предателем!

— Послушай, приятель, — обернулся Люкка, — если ты будешь молчать, то я тоже обещаю ни-кому не говорить. Пусть разговор будет нашим маленьким секретом, — он насмехался над Анато-лем, как над несмышленым мальчишкой.

Самое ужасное, что он был прав. Стоило вызвать хранителей, чтобы те арестовали Люкку и усыпили, как бешеную собаку, как его карьере пришел бы конец.

Его шантажист уже открыл дверь, когда Анатоль с ненавистью прошипел ему в спину:

— Что ты сделал с Алисой?!

— Я спас твоей дочери жизнь, — пожал тот плечами и, не оборачиваясь, вышел.

— Ты напитал ее своей поганой энергией! — Завизжал фальцетом Анатоль, бросаясь следом. — Как она сможет жить, когда ее будет переполнять ненависть к миру?!

— Ты думаешь? — Неожиданно на лице Романова появилось недоумение. — Твое "спасибо" выше всяких похвал. Может, у нее и разовьется не слишком "светлый", — подчеркнул он с подтек-стом, — талант, но, по крайней мере, она будет жить.

Люкка ушел, испачкав грязными ботинками идеально чистую жизнь Анатоля. В бессилии тучный мужчина прижался к стене и осел на пол, закрывая лицо руками. Его плечи сотрясались от рыданий.

ЛЮККА

Решение спрятать указатель, деревянную стрелку, пришло тут же, как он услышал от Анатоля о третьей открывающейся параллели. Эта тайна хранителей была его единственным шансом снять с себя приговор. Что они отдадут за указатель? Судя по реакции его бывшего однокурсника — что угодно. Они будут готовы повесить вину на себя, лишь бы стрелка вернулась, а уж крайнего в сво-их рядах хранители всегда находили с легкостью.

Он быстро набрал на мобильном телефоне номер, который помнил наизусть еще с тех времен, когда ему казалось, что хранители — оплот справедливости и помощи. Номер застыл в его памяти, как позорное клеймо, которое было невозможно свести.

Раздались долгие гудки, потом ответил недовольный голос: