А уж когда у Ларисы Ивановны выдалось свидание с ночёвкой 'у него' — у Олега Сергеевича, то есть...
— Ма, можно, Ритка у нас переночует? А с утра — в школу!
— Не проспите?
— Нет! Ляжем пораньше... посекретничаем!
— Ну-ну... Рит, ты родителей предупредить не забудь.
— Конечно! Мы сейчас сбегаем...
Сбегали, и к моменту маминого ухода сидели накормленными паиньками, моргали честными-пречестными глазами.
Лариса Ивановна посмотрела на девочек, хмыкнула каким-то своим мыслям, попрощалась 'до завтра' и убыла. А девочки тут же перетекли в центр дивана:
— Ляжем пораньше? — уточнила Рита, упёршись лбом в лоб подружке.
— Ага... кто в душ?
— Иди ты.
Алла намылилась и уже смыть пену собиралась — тут Рита в дверь поскреблась, и тоже в ванну забралась... помыли друг друга, конечно... и вытерли, и чуть было не поселились под душем, но решили, всё же, что на тахте — удобней. Но, зато договорились однажды совместно принять ванну!
Ночь была полна ласки — вся ночь на двоих, и выходной впереди!
Набаловались вдосталь, и нашептались, и нацеловались, а что кончили по разочку — так это так, сопутствующее удовольствие, вовсе и необязательное! Главный кайф — в прикосновениях, на кончиках пальцев; когда под ними — то гладкая кожа, то мягкий пушок, то влажная шёрстка, а то и вовсе — тёплое, мокрое и трепетное...
Сплетались тела, и сердца плавились от нежности, от желания дать, отдать, отдаться.
Алка даже озвучила:
— Бери, подружка! — и раскинулась морской звездой, как обещала когда-то.
И болталось у обеих девушек на краю сознания тщательно скрываемое — 'поцеловать бы... там'... Ритка сдерживалась: боялась, что Алка не поймёт, решит, что это чересчур (подлинное лесбиянство, а не игрушки, как до сих пор) — и оттолкнёт... Алла по той же причине скромничала. Короче, уступали друг другу инициативу.
Потом и вовсе устали...
— Спать давай. Губы будут, как вареники. С вишнями.
— Угу. Сейчас. Ещё чуть-чуть — и спать.
Вот это 'чуть-чуть' в Ритином исполнении всё изменило!
Решила перед сном ещё разок пройтись поцелуями по любимому телу — инвентаризация, так сказать. Как всегда, свернула на развилке; нежнейшее местечко между лобком и бедром поцеловала — и дальше двинула, только щекой по шёрстке, да запах вдохнула... а когда обратно возвращалась, по другой ноге, остановилась, и с мыслью 'будь, что будет!'... (ой, ладно, безо всяких мыслей!) — поцеловала... ну, просто — очень хотелось!
— Ри-и-итка! — протяжно выдохнула Алла, но препятствий не чинила.
Ну, раз так... можно ещё, осторожно — и снова никаких возражений, подружка только ноги развела пошире, да руки на плечи положила, даже двинулась чуть навстречу, поощряя!
Гм... Рита легла поудобнее — и продолжила уже подробно, и пальчики задействовала, чтоб потрогать, где надо, и раздвинуть... занятие, оказывается — не менее увлекательное, чем когда сама с собой...
Ночник достаточно света даёт, женщины, конечно, 'любят ушами', но и посмотреть есть на что: красиво тут...
— Целочка, — шепнула тихо (в неё же и шепнула) и погладила складочки окрест, а после — языком усугубила.
Сосочки напряжённые по простыне елозят, а в животе всё сжимается и замирает от творимого безобразия и распутства, такого долгожданного и желанного. Дотянулась до Алкиной груди — а там занято, подруга милостей не ждёт от природы, сама себя гладит. Алла Ритиной руке место уступила, а свою, освободившуюся — той на затылок, чтобы подсказать и направить...
Понравилось всем присутствующим.
Алке — понятно, она под Ритиным языком (хоть и неумелым, но старательным) просто расплылась; только ойкнула разок, разок хихикнула, потом стонала, потом вскрикнула и забилась пойманной рыбкой. Ритке — самую малость не хватило, чтобы тоже... чуть не стало хорошо оттого, что хорошо подруге.
— Хоть кто-то у нас смелый! — Алла Риту к себе притянула, и всё лицо ей зацеловала, награждая... за отвагу.
— ?
— Я об этом думала... — призналась Алла, разом сняв все Ритины сомнения в правильности поведения, — так здорово...
Помолчала, и после затяжного, взасос, поцелуя, спросила прямо:
— Тебе сделать?..
— Угу... если хочешь.
— Конечно, хочу!
Ритка хмыкнула, и пересказала анекдот.
А потом ей стало не до анекдотов...
Ни мыться, ни умываться девчонки не стали, никаких сил на это не осталось; только свет погасили — и уснули, как провалились, обнявшись, храня на губах девичий вкус и запах.
Утром Алла лобком к бедру подружки прижалась, а ей — взъерошила; та — в ответ грудь погладила лениво: пресытились.
— Переспали.
— Угу.
— Не жалеешь?
— Теперь ты должна на мне жениться. Или замуж?..
— Не, не пойду за тебя!
— Ой, а почему? — расстроилась Алла.
— Ты — девочка!
— Да-а-а? Вот, чёрт...
— Я тебя люблю!..
— И я тебя...
Лежали, глядя в потолок, чуть касаясь локтями — заново переживали ночь.
— Но мужик не помешает, — задумчиво протянула Рита, вспоминая свои ощущения от летнего тайного разглядывания мужских гениталий: вполне определённые были ощущения... сла-а-адко так тянуло в междуножии...
— Один?
— Лучше — парочку... каждой бабе — по мужику.
— Собственница! — фыркнула Алла.
— Но, в самом крайнем случае... не поделим, что ли?
Ночь, при первой же возможности, повторили. Потом — ещё раз.
Не имея больше внутреннего запрета, додумались до ласк одновременных и обоюдных, но поняли, что такая акробатика утомляет и отвлекает: одновременно следить за своими ощущениями и пытаться дарить радость подруге — не получается... хотя... что-то в этом есть. Нужно только над позой поразмыслить!
Потом кто-то из "тоже озабоченных" одноклассниц притащил те самые потрёпанные странички с напечатанным через копирку 'рассказом' о распутной вдовствующей (престарелый муж помер на ней от перенапряжения) маркизе, которая по ходу повествования разнообразно занималась сексом со всеми обитателями замка. Она также втыкала в себя со всех сторон разные продолговатые предметы (последовательно и параллельно), радовала миньетом сначала конюха, а потом и коня... чем дело кончилось, девочки так и не узнали — рассказ обрывался на самом интересном месте.
Смысла в этом опусе не было никакого, художественными достоинствами он тоже не отличался, зато голой физиологии — хоть залейся. То, что нужно!
Читали всё это прямо на уроках, пацанам не показывали. Интересно было наблюдать: напряжённые лица, залитые краской до корней волос; девочки и дышать забывали... пока до них с Алкой дошла очередь, оборжались (беззвучно). Потом и сами поработали объектом наблюдений и шуток. Молодая обществоведка внимания ни на что не обращала, зачитывала из учебника, не отрываясь, и глаз не поднимая. Заучки даже конспектировали, остальные откровенно забили.
Домой брели под впечатлением от прочитанного. Подробное описание половых актов с мужчинами проняло, как призналась тихонько Олька Клюева (широко обсуждали, да), 'до самой матки'.
— Мы читали, мы читали, наши пальчики устали...* — подтвердила Таня.
И подружки зарделись, представив живенько, как бы они читали это дома, и чем бы чтение кончилось.
Тогда и решили с Аллой, посовещавшись, что надо немного расширять круг общения, пока совсем в лесбиянок не превратились на горе родителям. Потому, что — уже где-то совсем близко...
— У меня на тебя встаёт, — призналась Алла шёпотом на уроке математики, где обстановка, казалось бы, не располагала...
Тёплый сентябрь, колготки надевать рано, да и загаром летним, красивым, похвастаться охота. Вот на Риткины ноги, торчащие из-под короткой юбки, Алла и засмотрелась — до зуда в ладонях — так потрогать хотелось. И раздвинуть, чего там... и губами, едва касаясь, по лёгкому, едва заметному пушку, по трогательным волосикам, белым на фоне загорелой кожи — туда, где загар заканчивается...
Алла сжала коленки и зажмурилась.
— Что встаёт? — так же тихо переспросила Рита.
— Всё. Всё, что есть. И чего нет — тоже.
— Аналогично, — призналась подруга.
— Аллочка... — вкрадчиво шепнула мама, и девочка невольно насторожилась, — а что у вас с Ритой?..
Можно было и не отвечать — по тому, как кровь бросилась в лицо, мама сразу поняла, 'что'.
— Ну, мам!..
— Гм... ладно... — Лариса Ивановна пожала плечами, погладила дочь по голове и вышла из комнаты.
'И всё?' — думала Алла, укладываясь в постель.
Странно, ожидала если не упрёков, то увещеваний... но и назавтра, и позже продолжения не последовало.
И у Риты мама скривилась как-то неодобрительно, когда девочка, уходя гулять, крикнула:
— К подружке!
Ни слова против, но...
Но звоночки прозвенели; Алла, а за ней и Рита убедились в правильности решения уделить больше внимания мальчикам.
Мальчики на примете были, а что касается взаимности...
— Кто ж нас не захочет? — резонно вопросила Алла, и Рита вынуждена была согласиться:
— Нету таких идиотов! Успевай только отбиваться.
Рита в тот же вечер со мной пооткровенничала, Алла — пару дней строила планы осады своего возлюбленного...
Часть 8. ВЕРНОЙ ДОРОГОЙ (БАНАЛЬНАЯ, ПО СРАВНЕНИЮ...)
Вот такая была предыстория наших с Ритой отношений.
Я, разумеется, обо всём этом — ни сном, ни духом. Лопух, скажете?
И что? Кто из мужчин может похвастать доскональным знанием всей подноготной подруги жизни? Этапов её, так сказать, жизненного пути?
Меньше знаешь — крепче спишь. Многие знания рождают печаль.
А из моего тогдашнего незнания — сплошные радости рождались!
Во-первых, моя новость о существовании кунилинга несколько запоздала — девушки уже до него сами додумались и во всю применяли. Другое дело, что Ритку смутила возможность этого самого в исполнении мужчины... потому и краснела — фантазия хорошая... тут же к себе и ко мне это дело примерила.
Во-вторых, нет худа без добра! Поведение девочек уже вызвало у родителей закономерные и обоснованные подозрения в нетрадиционной ориентации, хотя мы даже слов таких тогда не знали. И потому моё появление Ритиной мамой было воспринято не так, как можно было ожидать. Не манна небесная, и не Христос — народу, но где-то так.
Мы с девушкой как раз прощались на лестничной площадке между этажами, и слегка увлеклись прощанием, даже не сразу среагировали, когда дверь тихонько отворилась и Оксана Петровна выглянула. А она, пока мы друг от друга не отпрыгнули, рассмотреть успела многое!
И недетский поцелуй в исполнении дочери, повисшей на шее у длинного и худого, смутно знакомого подростка; и руки этого самого подростка на попе у дочки (а я хорошо держал, по-хозяйски!); и то, что курточки у нас расстёгнуты для полноты ощущений; эрекцию... нет, её не рассмотрела — свитер скрыл, но предположить должна была... Вот и думай — хорошо или плохо, что не лето?
Ожидал, что ругаться будет, дескать: дочку малолетнюю совращаю, ан — нет!
Как-то, даже... обрадовалась?
Спокойно подождала, пока Рита нас познакомит (пришлось подняться на этаж), спокойно предложила заходить в гости (но не сейчас, сегодня поздно уже), лучше — днём, спокойно попросила не затягивать с прощанием (девочке вставать рано) — и в квартиру вернулась. Мы с Ритой дух перевели, расцеловались наскоро и разбежались.
Назавтра Ритка ехидно допытывалась, каково это — разговаривать с мамой подруги в состоянии повышенной готовности, о которой знают (или догадываются) все присутствующие?
А я легализовался, и с папой, Игорем Алексеевичем, познакомился (он, как и я, был не в курсе дочкиных наклонностей, да и вообще не сильно интересовался богатым внутренним миром собственных детей), и мог теперь к Ритке заходить запросто, на правах... друга? Другое дело, что у девушки дома сильно не разгуляешься... брат, опять же...
Поэтому — кочевали мы с ней между подъездом и парком, занимаясь довольно разнузданным (с поправкой на погоду) петтингом.
Данным мне разрешением 'обращаться' я, естественно, не злоупотреблял. Да и то, странно бы это выглядело, вот так взять и попросить Ритку... даже и не знаю, как звучать должно!
А потому — помалкивал. Сам ласкал подружку при встречах, как мог, как обстановка позволяла; всё чаще ласки мои приводили девушку к естественному финалу, после чего я поглаживал Ритку, успокаивал.
Хорошее слово, кстати, в этом контексте. Как Окуджава точно подметил:
... а невесту другой успокоит.
Этот... альтруизм? девушка высоко оценила. Сообразила, какое это самопожертвование со стороны... друга — уходить в ночь с высоко поднятой... пусть будет — головой, и с несолоным хлебалом. Ну, кроме тех пары раз, когда дотискивал её до того, что и сам... тоже не восторг — брести домой по ночным зимним улицам в мокрых трусах... эти моменты, кстати, Рита чётко отследила, но, молодец, никак не комментировала и, уж точно, не ехидничала. С понятием барышня!
И свои 'услуги' больше не предлагала — скорей всего это был очередной маленький тест на тему наших дальнейших высокодружеских отношений.
Но как подъезд осточертел! Вечное 'нЕгде'!
Читаешь в каком-нибудь детективе рядовую сценку из зарубежной жизни: 'заехали в маленький придорожный мотель, поужинали и легли в постель'... а паспорта проверить при заселении на наличие штампов о браке? А выгнать посторонних в 22.00? А с проверкой вломиться в два часа ночи на предмет выявления несанкционированных советским государством внебрачных связей?
Впрочем, нам, беспаспортным и малолетним, никакой мотель всё равно не светит...
Нужно было двигаться дальше — в известном и понятном направлении, а потому ближе к Новому году я Риту домой к себе пригласил, вроде как 'музыку послушать'... обещала подумать, а на следующий день подошла на перемене, перед последним уроком, и сказала, что придёт! Прямо сегодня!
Так ніхто не кохав. Через тисячі літ
лиш приходить подібне кохання,* -
с выражением декламировала учитель украинской литературы, а я размышлял о том, что такой эрекции на стихи В.Н.Сосюры в этом кабинете ещё не случалось. Причём, если бы даже звучали его же стихи о Ленине, ничего б не изменилось.
В прошлый раз, когда мы с Риткой друг про друга эротические сны посмотрели, да ещё и рассказали об этом — вот так же было, только под бубнёж про катионы и анионы. Тогда ещё девица с соседней парты что-то углядела, с подругой наблюдением поделилась, и эти две козы хихикали, временами на меня поглядывая, пока химичка на них не наорала.
Сразу после уроков ломанулся в ближайшую аптеку и с порога потребовал пяток презервативов, не реагируя на молчаливое (мимическое) возмущение грымзы по ту сторону прилавка. Выдала, никуда не делась.
А вот блёклая школьница, что передо мной покупала какую-то мелкую хрень, вроде пластыря, окинула жадным взглядом, в котором так и читалось: 'ой, как интересно!'. Плохо, что эту крыску я в Риткином классе видел. Вроде бы.
Ритка сняла в прихожей куртку с шапочкой, разулась, заглянула в комнату и со словами:
— Я сейчас! — скрылась в ванной. И сумку с собой прихватила.
