Ладно, ничего не изменишь, а извиняться — делать ещё хуже.
Повернулась на другой бок, чтобы взглянуть на кроватку.
Спит.
Вот теперь бы я на неё взглянула: что там мне Хендрик сотворил? К слову, он приехал и скоро заявится. А я лежу тут бес знает, в чём. Лохматая, в рубахе, синяками под глазами... А хочется быть красивой. Неприятно, когда другие женщины лучше тебя.
Итак, девочка... Как её назвать-то? Имена я не заготовила, потому что рожать кого-то не собиралась. Как уже говорила, забеременела случайно, по замыслу мужа, желавшему скорее перейти к пункту "дом", минуя "дерево". Но жена подвела, родила не сына...
Н-да, двадцать лет — и уже мать. Совсем не так виделась мне жизнь. Что поделаешь, не привлекает меня типичный образ деревенской женщины. Что, если рано замуж выскочила, то сразу рожать? И прости-прощай, мечты, здравствуйте пелёнки и половая тряпка?!
Словом, ребёнок был нужен Хендрику (надеюсь), но никак не мне. Но придётся жить с тем, что имеем. Опровергнем постулат о том, что место матери у колыбели и корыта, а не в студенческой аудитории. Я не намерена бросать учёбу. Нет, дочку тоже: не зверюга бесчувственная, просто мужа привлеку. Он её сотворил — пущай тоже отдувается.
Улыбнулась и, приподнявшись, взглянула на то, что родила. Не неведома зверушка, а симпатичный младенец. Что ж она мне такой страшненькой-то вчера казалась? Даже гордость пробрала: не у всякой такие красивые дети. А что, я ж русалка, а Хендик — красавчик. Вот пусть все завидуют.
Ладно, теперь имя. Выберу сама, пока муж не поставил перед фактом. Думаю, мама обрадуется, если дочку тоже Марицей назову. Имя красивое, должно принести счастье. Во всяком случае, мама на жизнь не жаловалась.
То ли Хендрик стал телепатом, то ли следил, то ли просто так совпало, но в палату заглянул муж.
Я кивнула: заходи, не покусаю.
— Проснулась?
Пожала плечами: будто незаметно? Не сплю, в здравой памяти и благостном настроении.
Муж подошёл к кроватке, склонился над ней, потянулся к дочурке.
— Дай её мне, — попросила я. А то нечестно: все на руках держали, кроме меня.
— А кто вчера кричал, что видеть её не желает? — подковырнул Хендрик, но положил туго спеленатую Марицу мне под бок.
— Родишь — тогда поговорим, — хмыкнула я, пристально разглядывая малышку. Определённо, результат не подкачал, девять месяцев прошли не зря.
Муж хмыкнул, но промолчал — проникся моментом. Присел рядом на краешек кровати, наблюдая за тем, как супруга милуется с дочкой. А я не обращала внимания, изучая, что же послала судьба, проникалась материнскими чувствами. Оказывается, они у меня всё-таки есть, хотя бешеного восторга Марица не вызывала. Видимо, просто рано родилась, чтобы затмить весь мир. А супруг наверняка на это рассчитывал. Но, увы, надежды не оправдались. Собственно, этого и следовало ожидать, или Хендрик не удосужился изучить меня за эти годы? Я и замуж-то когда выходила, влюблённая по уши, видела и хотела чего-то ещё, помимо мужа.
— Ну как, можно собирать вещи? — бодро поинтересовался Хендрик.
Я разыграла дурочку:
— Разве ты со мной не побудешь? Дела, да?
Лицо мужа стало достойной наградой. Эх, пора бы знать, что женщина — страшное существо, логическому просчёту не подлежит. С виду. А внутри я давным-давно всё просчитала: было время подготовиться к разговору.
— Агния, перестань. Поиграла — и хватит!
Видимо, Хендрик не считал нужным приводить какие-либо аргументы, понуждая меня к правильному поступку.
— Пожалуйста, не поднимай на меня голос, — как можно нежнее улыбнулась я.
Муж стушевался и продолжил уже спокойнее. Вкрадчиво намекал, что нам с малышкой пора домой, нечего отнимать время почтенных магов.
— Как тебе ни стыдно, Агния, заняла чьё-то место... Кто-то из-за тебя не поступил в Академию.
Нет, я на такие штучки не поведусь, даже если добавишь ещё патетики и укора. Спокойно устроила голову дочки на подушке (не проснулась — значит сытая) и поинтересовалась, считает ли он меня круглой дурой.
— Иногда да, — раздражённо бросил Хендрик.
— Но ты же умный — зачем женился на идиотке? Говорят же, что муж и жена — два сапога пара.
В яблочко. Супруг засопел и признал, что некими умственными способностями я обладаю. Тогда я продолжила наступление:
— В Академию берут умных, так?
Хендрик кивнул.
— Но ты говорил, что я заняла чьё-то место. Как же? Если я умная, то всё по закону.
— Агния, ты всё равно не сможешь учиться, — не сдавался муж. — Ты теперь мать...
— Беременная — больная, родила — больная. Хендрик, — я выдержала паузу, — может, не во мне проблема, а в тебе? Ты просто не желаешь, чтобы жена перестала быть зависима от тебя, могла сама зарабатывать деньги...
Видя, как он вскинулся, поспешно примирительно подняла руки, пресекая возражения. Снова улыбнулась и заверила, что больше него никогда и ни за что заработать не смогу, а вот помогать смогу. Заодно и на учёбе дочки сэкономим. Да и самому должно быть приятно: жена не бездарь, а светскую беседу поддержать может, не стыдно друзьям показать.
— Мне и сейчас не стыдно, просто дурость всё это. У тебя есть семья, твоё место дома — а ты упорно пытаешься играть чужую роль. Так что, — Хендрик поднялся и торжествующе глянул на меня, — я сейчас же иду к твоему декану забирать документы.
— В суд их заодно занеси, — равнодушно пожала плечами и отвернулась.
Муж ожидал бурных протестов — а получил незапланированный спокойный ответ.
— Зачем в суд? — недоумённо переспросил он.
— Развожусь я с тобой.
Хендрик застыл с открытым ртом. Бедняга не знал, что ответить, и стоял, хлопая глазами, как рыба. Я же игнорировала буравящий меня взгляд, поправляла одеяльце Марице.
Интересно, сколько продержится?
Заметив свёрток на столике рядом с кроватью, аккуратно потянулась к нему и перетащила к себе. Яблоки. И записка от Светаны и Лаэрта. Их ко мне не пустили, но разрешили передать фрукты.
С удовольствием надкусила одно из яблок и принялась жевать. Признаться, не отказалась бы поесть, но, видимо, рожениц морят голодом.
— Хендрик, будь добр, передай мне книгу. Не знаю, куда они её запихнули... В синем переплёте такая, по истории магии. Я последний абзац не дочитала.
Муж машинально встал, направился к полочке в углу, но на полдороге замер, развернулся и, скрестив руки на груди, потребовал:
— Скажи, что пошутила.
— Неа. Нам обоим будет лучше. Тебе — с новой женой на кухне, мне — тут, с Марицей. Я Марицей дочку назвала, надеюсь, ты не против?
Хендрик закусил губу и нахмурился. Смотрел нарочито мимо меня, чтобы показать: не больно-то ты мне нужна. Право, даже интересно стало, что он ответит? Вдруг скажет: 'Дорогая, рад, что ты сама это предложила, я сам хотел'? Обидно и горько, но зато не потрачу долгие годы на брак с человеком, которому не нужна.
Главное, не показывать, что меня это волнует, потому что иначе вернусь к двум 'д' и одному 'м' и носа даже в книги мужа не суну: не даст. Так что безразличие и ещё раз безразличие.
— Сдаюсь, — наконец процедил Хендрик. — Уговорила.
И тут же мстительно добавил:
— Всё равно ты первую сессию провалишь.
И не надейся, я усердно занималась. То, что за последние дни пропустила, Светана расскажет. Лаэрта в помощники возьму: он больше нас троих в науках понимает. Главное, чтобы лекарь не запретил, велев спать, есть и кормить малютку.
Бегло набросала в голове план действий: неделю лежу, набираюсь сил, вожусь с дочкой, потом перебираюсь к себе. Выпрошу разрешение у декана бывать на занятиях вместе с ребёнком. Заодно преподаватели снисходительнее станут: в этом и мужчины, и женщины солидарны.
Недосып? Прорвёмся! Если дочка раскричится, спущусь вниз и, укачивая, позанимаюсь. Затычки в уши — великое дело, а зубрить можно и стоя. Вот и не пропадёт время зря. Наберу книг в библиотеке... Библиотека! Воистину, прав твой муж — ты идиотка. Вот куда мне следует устроиться работать. Там и знания пополню, и деньги заработаю. Да и Марица рядом и под присмотром. Решено: после сессии, если я её сдам, напрошусь помощницей. А от помощницы библиотекаря до какого-то магического факультета недалеко. С чего вдруг? Да потому, что книги все берут, магистры тоже. Всё время у них на глазах, умная, начитанная... Словом, легче уломать читателя, чем преподавателя.
Муж иначе воспринял мою задумчивость, приписав её разумности своих доводов в переоценке сил. Я не стала разубеждать, с готовностью обняла и поцеловала, пообещав беречь себя и завтра же не рваться за учебную скамью. Мы мило поболтали о моей жизни в Вышграде и его в нашем городке. Разумеется, о покушении на ректора я и сейчас умолчала.
Хендрик сказал, что поживёт в столице до января, и даже готов присмотреть за малышкой, пока 'её мать позориться перед магами'. Что ж, ещё один стимул сдать всё на хорошие отметки.
Поблагодарила супруга и с готовностью надавала заданий. Гардероб теперь — кур смешить, хочу что-то новое и элегантное. И туфли. И тёплый плащ с пелериной.
Марицу тоже одеть нужно: девочка всё-таки.
Словом, завертелась жизнь. И колесо я поверну в свою сторону.
Да, как всё просто было в мечтах! И как трудно на самом деле. Но я не показывала виду, помня о том, что путь вперёд не усеян розами. Иногда валилась с ног, но всё равно продолжала зубрить.
Марица изрядно помогала увеличить продолжительность занятий плачем. Я частенько мерила шагами прихожую-холл и нараспев, будто колыбельную, повторяла родословную королей Златории. К утру делала это, не задумываясь — очень спать хотелось. Кажется, даже во сне видела лица с литографий.
Несколько часов сна, кормление неуёмного глазёныша, излучавшего счастье и здоровье, — и на занятия. Спихивала дочку мужу, всучала рожок с молоком и ползла на занятия. Залезала к нам со Светаной на 'горизонт' и нагло отсыпалась, благо важные лекции начинались ближе к полудню.
А потом стало легче: занятия кончились, началась сессия. Легче в том плане, что можно было спать днём, а учить ночью.
Так что Хендрик просчитался: первую сессию я не завалила, хотя почти все откровенно это предрекали. Но муж, увы, упорно не желал признавать, что моё зачисление в Академию не было ошибкой, и пытался пряником заманить домой. Я съездила на каникулы, навестила мать, познакомила с внучкой и вернулась обратно в Вышград.
И опять со скандалом... Хендрик запереть пытался, но я выстояла, пригрозив судом за насильственное лишение свободы. Пришлось отпустить нас с дочкой. Будь она постарше, оставила бы бабушке, потому как, признаться, маленький ребёнок учёбе не товарищ, но ей сейчас мать нужна, да и она мне. Маленькие — они такие беззащитные... И так быстро меняются. Была такая кроха — а теперь подросла.
Словом, в феврале я обосновалась в студенческом доме вместе с дочерью. Летом планировала отправить Марицу на природу вместе с отцом и бабушкой, а самой отдохнуть немного: Светана звала в гости. Я бы и к Лаэрту поехала, но ведь Хендрик заревнует. Дурак, но как это ему объяснишь? Было, не спорю, чуть не согрешила с эльфом по эмоциональной лавочке на фоне сбоя мозгов во время беременности, но, хоть чем поклянусь, мы просто друзья. И не более.
Нашу неразлучную троицу все знают.
К слову, Лаэрт нам со Светаной раз в неделю, как зацвели, розы дарил. И так искусно их срезает, что ни разу не попался. А мы обе врём, что это таинственный поклонник из алхимиков. Они люди угрюмые, тихие, застенчивые, ничего не опровергнут. Зато мы цену себе набиваем: девушка с воздыхателем и девушка без оного не одного полёта птицы.
Нехорошо себя хвалить, но, по-моему, я неплохо справлялась: заработала положительные отметки по общим предметам в прошлом семестре и теперь усердно готовилась к специальным, которые начались во втором. На правах добровольной помощницы библиотекаря копалась в пыльных фолиантах, желая послезавтра блеснуть умом и сообразительностью.
Марицу я покормила, погуляла с ней по зелёным дорожкам сада и уложила спать. Светана обещала дать знать, если она проснётся. Но, сдаётся, подруга горела желанием повозиться с малышкой без меня: то и дело норовила взять её на руки, повозиться... Со стороны и не разберёшь, кто мать. Признаться, иногда меня это раздражало. Пусть Марица и нежеланный ребёнок, но она моя дочь. И я даже её люблю. Только, надеюсь, в Хендрика характером не пойдёт.
Задумавшись, замерла на верхней ступеньке стремянки.
За окном давно стемнело. Последние посетители ушли четыре часа назад, библиотекарь тоже отдал ключи и отправился на боковую, только я старательно искала в царстве пыли и паутины (никогда бы не подумала, что служащие Академии держат дальние полки в таком беспорядке) ответы на два последних экзаменационных вопроса.
На столе, там, за книжными стеллажами, в мягком свете лампы с зелёным абажуром, лежали сложенные кое-как книги, мои сумбурные записи и стыла чашка чаю.
Мягкие пушистые хлопья тополиного пуха кружились за мелким, старинным, переплётом стекла. Он слегка отдавал синевой, особенно ясно проступавшей в такие вечера, при свете магических светильников. Помню, раньше последние были предметом моего обожания — теперь привыкла, научилась пользоваться.
Отрабатывая базовую бытовую магию — один из предметов, которые ещё предстояло сдать, — сложила пальцы кольцом и резко чиркнула указательным перстом по воздуху, активизируя заключённую в воздухе магию. Увы, иначе я не могу: никаких самостоятельных заклинаний, никаких, даже робких попыток сотворить самую простую искорку.
Студенты-первокурсники Общеобразовательного факультета учатся просто чувствовать чужую магию и работать с ней. Хотя 'работать' — это громко сказано. Просто заучить, чтоб от зубов отскакивало, способы активации бытовых заклинаний Академии.
Это на первый взгляд всё просто: сложил нужную комбинацию пальцев, представил, чего хочешь — и всё. А на самом деле нужно ловить резонанс. Что за зверь такой? Да не объяснить толком, почувствовать нужно. У меня, к примеру, кончики пальцев чесались.
К слову, за пресловутую бытовую магию не переживала — в норматив укладывалась. Норматив — пятнадцать минут на заклинание, шесть из десяти успешных попыток что-то сотворить. Наверное, потому что муж, ворча, маленький секрет приоткрыл, после чего разом стало проще. Нет, не по доброте душевной, а из-за того, что руки заняты были, а надо было свет зажечь. Вот и получилось так, что такая бездарь, как я, освоила столь сложную науку на стабильный 'трояк'. Да-да, на большее я не тянула, зато активировать вот такие светлячки, работая в библиотеке научилась за раз.
Означенный светлячок — красивый, горящий ровным светом, который не слепит и не обжигает, шарик, напоминавший звезду, — зажёгся сбоку от стеллажа, с готовностью явив взору потрёпанные корешки. Зевнув в ладонь, начала поиски: где тут притаился Дитиан Асфазий со своим дурацким житиём? Надеюсь, этот вопрос мне не выпадет.
Тишина сгустилась, как-то резко обострив слух. Наверное, поэтому я и услышала шорох. Вначале решила, что мышь, но потом вспомнила, что библиотека зачарована от грызунов и прочих гадов, которые портят книги. Пауки, видимо, к ним не относились.
