Игры олигархов

"А где флирт, кокетство? Она что, не восприняла меня как объект охоты? Стоп — кто из нас дурак? Зачем я здесь распинался?"

— Спешите?

— Нет, но вас наверняка ждут клиенты.

— Мой рабочий день на сегодня закончен. А хотите, я вас подвезу? Дождь по-прежнему льет, до метро далековато.

— По пробкам еще дальше и дольше.

— Прорвемся! — вложил весь запас обаяния в улыбку. Ярославу проняло, наконец-то ее глаза заблестели.

— Ну-у, — помялась для вида. — Если вам нетрудно.

— Абсолютно, — и не глядя, качнул рукой в сторону официанта, подзывая.

Жест насторожил девушку — слишком вальяжный, надменный, какой-то картинный и одновременно естественный. Это была не случайность — манера, привычка.

— Часто бываете в ресторанах?

— Я? — удивиться, отнекаться или признаться? А с чего она спрашивает? И взгляд настороженный. Что ее напрягло? — Бываю. Клиенты разные попадаются, — решил выбрать нейтральный вариант и порадовался правильности выбора — девушка расслабилась, взгляд опять стал безмятежным и спокойным.

Н-даа, интересный экземпляр. С ней ухо востро держать нужно.

Очень и очень хорошо! Партия обещает быть беспрецедентной.

Ах, Расмус, какой же ты глупец — вот он адреналин, вот он — драйв, живое, настоящее — сама жизнь.

Леший был в восторге. Он почувствовал даже влечение к девушке, желание поцеловать и обнять, заявить свои права на нее. Это было не ново, но впервые остро и долго. Обычно подобное желание накатывало на него как волна на песок и отходило. А тут пришло и осталось, причем, не теряя остроты.

"А девочка не проста", — подумал, открывая перед ней дверцу машины: "надо поторопить Виталия с досье. Что-то он затягивает".

Дорога к дому девушки к его сожалению заняла не больше двадцати минут, за которые они успели обсудить тему Меровингов и выяснить свои позиции взглядов на этот вопрос, но он ждал других тем, ближе к делу — телу, и начал терять терпение.

— Можно задать вопрос? Сколько вам лет?

Наконец-то, — порадовался: нормальный интерес нормальной девушки к нормальному мужчине, а не исторической парадигме и своду исторических казусов.

— Не за горами сорокалетие. А что? — игриво глянул на нее.

— Так. Ваш возраст совсем не ощущается.

"Не сомневаюсь. Пошли комплименты? Замечательно. Следующий вопрос о семейном положении?"

— Я рад.

— Вы женаты?

Леший сдержал смешок — как он угадал-то?

— Нет.

— Разведены?

— Нет. Не был женат.

— Что так?

— Да как-то так.

Можно было ответить пошлостью, но отчего-то не захотелось.

— Вон мой дом. Да, налево. Можно здесь остановить, дождь уже закончился, добегу.

— Нет уж, доставка до подъезда.

— Тогда третий, посередине. Ага, этот. Ну, спасибо, — подала руку. Выглядело это комично, но Леший смолчал. Он ждал продолжения банальных вопросов. Обычно за выведыванием семейного положения, разговор плавно перетекал в тему взаимоотношений мужчины и женщины вообще и в частности, и заканчивался намеком на желание повторить рандеву в более тесном общении и обязательно ближайшем будущем. Но тут — ничего. Спасибо и рука.

— "Дай Джим на счастье руку мне", — усмехнулся.

— "Такую руку не видал я сроду. Давай с тобой полаем при луне на тихую безлюдную дорогу".

— "Погоду", — поправил и кивнул. — Давай.

Ярослава недоуменно глянула на него и хотела вылезти из машины. Леший понял, что никаких намеков на продолжение с ее стороны не было и не будет, и решил сказать сам:

— Мне было приятно с вами познакомиться.

— Взаимно, — заверила девушка.

— Но.

— Но?

— Я был бы не прочь продолжить наше знакомство.

— Зачем? — брякнула Ярослава. Алекс растерялся и озадачился: "Это шесть — ноль, что ли? Нет, девочка, мы так не договаривались".

— Вы приятный собеседник, надеюсь я тоже... Давайте сходим куда-нибудь? Мне кажется, вам сейчас необходимо общество, развлечение в виде отвлечения.

Суздалева была согласна, да и мужчина ей понравился:

— Давайте дружить?

Это было совсем не то, что ожидал Алекс, но хоть что-то.

— Давайте. Если что-то понадобиться, зонтик в виде машины или ужин в уютном ресторанчике, звоните вот по этому номеру, — вытащил из бардачка блокнот с ручкой и написал номер. — Хорошо?

— Спасибо.

— Не стесняйтесь, я люблю поболтать — звоните.

— Обязательно, — поспешила вылезти из машины девушка. Помахала ему рукой и забежала в подъезд.

И все? Всерьез все? — удивился, выжидательно поглядывая в окно. Но Ярослава не вернулась, не забыла что-то в машине.

"Да, Леший, кажется, тебя сделала какая-то студентка", — усмехнулся, глядя на себя в зеркало обзора: "Не произвел приятного впечатления? В какой момент прокололся, в чем?"

И завел мотор.

Ничего, девушка сама позвонит ему в ближайшее время и он еще отыграется. Спонтанная встреча — спонтанный результат. Он будет считать, что ее не было вовсе, и перейдет к спланированным встречам, а значит результатам по плану. Его плану, естественно.

Вечером Лешинский раскладывал пасьянс, в ожидании досье на Суздалеву, а та в это время неприкаянно бродила по квартире и пыталась понять, как ей жить дальше. Из головы не выходила Лариса и чувство вины, что притупившись после разговора с Алексом, обострилось вновь, а вместе с ним выросла обида на Гришу. Ей сейчас как никогда нужен был кто-то кто смог бы поддержать и направить, помочь "выплыть". Но никто даже не звонил и, девушке казалось, что от нее все отвернулись, как от чумной.

Глава 6

В институт не хотелось.

Травля, которую вольно или невольно устроила Марина, давила на психику, портила настроение.

Нужно справляться с трудностями, а не пасовать перед ними, — уверила себя девушка и шагнула в аудиторию.

Все "кучковались" и обсуждали одну новость — происшествие с Лысовой. На Суздавлеву обратили внимания не больше чем на парту, даже подруги. Она села и бросив в никуда:

— Привет, — уткнулась в конспекты.

К ней подсела Люба и больше никто:

— Привет, — сказала вяло. — Сегодня опять к Ларисе пойдем. Ты идешь?

— Нет, — мотнула головой.

Идти к Ларисе было страшно. Ярослава не знала, как себя вести с ней, что говорить, и хоть понимала — надо, не могла пересилить себя.

— Как же? Ты же самая близкая подруга?

— Какая она подруга?! — услышав Любу, тут же взвилась Марина. — Трусиха и предатель!

— Кого я предала?! — вскинулась Слава.

— Ой, девочки, ну чего вы опять? Ну, хватит, а? — поморщилась Люба.

— Серьезно, девчонки, не лайтесь и так паршиво. Смотрите, что делается? Среди бела дня хватают, увозят, — сказала Инна.

— Откуда знаешь, что увозят? — поинтересовалась Суздалева.

— Милиция. Тебя не вызывали?

— Еще вызовут! — с угрозой, будто она преступница, кинула Васнецова.

— Что ты ко мне привязалась?! Я что ли Ларису увезла и искалечила?!

— Ты дала ее искалечить! Подруга называется!

— Ну, девочки, — сморщилась Люба плаксиво. — Сил нет вас слушать!

— Марин, правда, чего ты как с цепи сорвалась? Причем тут Славка? Что ты на нее кидаешься? — спросила Света.

— Потому что она виноват, она ее оставила! Это ясно, ясно!

— Ладно, я в туалет пойду, а ты нет, я там утоплюсь — ты виновата будешь, — проворчала Гнездевич. — Нашла крайнюю.

— Суть-то страшнее, девочки, — поежилась Инна. — Я вчера со следователем беседовала. Выяснилось, что третий случай у них такой за год. Был человек и нет — исчез. Потом находятся черт знает где, ничего сказать не могут, улик никаких, свидетелей тоже, а картина преступления одна.

— Это что, маньяки, что ли объявились?

— Бог его знает.

— Рядом с институтом?

— Жуть!

— А куда милиция смотрит?

— Куда придется.

— Говорит же — свидетелей ноль и потерпевшие молчат. Значит "глухарь".

— Но это же не правильно!

— У меня предложение, давайте свое расследование проведем, — влезла Люба.

— Как? — сердито глянула на нее Марина. — У нас один свидетель — вон, — кивнула на Ярославу.

— Да не видела я ничего!! — закричала девушка, сорвавшись.

— А чего тогда истеришь? Чего нервничаешь? С Ларкой даже видеться не захотела — убежала. Значит, чуешь свою вину!

— Да пошла ты, Васнецова, знаешь куда?!

— Сама туда иди, а еще лучше, куда Ларису отправила!

— Ну, что вы делаете?! — всхлипнула Люба. — Это же невыносимо!

Ярослава схватила сумку, конспекты и ушла наверх, села за пустующий стол.

Подругам это очень не понравилось и они не подошли к ней до конца занятий, и в кафе, как обычно не потянули.

В цель Люба попала — невыносимо.

Ярослава все больше хотела просто скончаться.

Домой вернулась, надеясь, что появиться Гриша, но его будто вовсе в ее жизни не было.

Она посидела на скамейке, вспоминая прошедшие дни, те злосчастные выходные, и все сильнее понимала Марину. Все больше сживалась с виной и ненавистью к себе. Она ведь поняла, что что-то не так сразу, еще в кафе тогда, но отмахнулась. И вечером — отмахнулась, ночью забыла, в субботу не вспомнила, внимания даже не обратила, что Лариса на занятия не пришла.

А если бы тогда, у "Робинзона" она забила тревогу? Если бы позвонила в милицию? Если бы подняла подруг, Диму, родителей Ларисы? Наверное, нет, наверняка, она бы был спасена. Ее бы нашли, объявили бы операцию "перехват" и взяли маньяков с поличным.

Нет, ерунда. Кого бы милиция ловила? Они в воскресенье, через два дня после пропажи заявление от родителей не приняли, а Ярославу в пятницу просто бы послали.

А если бы нет?

Девушка качнула головой и пошла домой. Закинула конспекты на диван, послонялась, постояла у холодильника и, узрев торт, который так и стоял не открытым, решительно вытащила его. Сунула в пакет, присовокупила бананы и решительно двинулась в больницу к подруге.

Кто бы, что не говорил, чтобы не думал, как бы Ярослава себя не чувствовала, а дружбу никто не отнимал и долг подруги остается долгом подруги.

В больнице, у палаты ее перехватил мужчина в гражданском, с накинутом на плечи халате. Показал корочки, спросил, кто такая и, увлек в какой-то кабинет, где долго и нудно выспрашивал и выпытывал что да как. Ярослав терпеливо отвечала, в тысячный раз пересказывая произошедшее в пятницу.

Расстались они с обоюдным недовольством. В его девушка узрела продолжение обвинений Марины, а он в ее — неверие в возможности доблестной милиции.

В палату к Ларисе Ярослава попала изрядно вымотанной.

Всучила матери пакет с передачкой и долго сидела у постели подруги, мысленно винясь перед ней за себя и весь род людской.

Тяжело было в палате, тяжело было смотреть на подругу, тяжело было на душе.

Девушка смотрела на руки Ларисы, видела красные полосы на запястьях и все гнала мысль, откуда они могли взяться. И подбирала слова утешения, успокоения, но так и не нашла тех, что могли бы действительно успокоить и утешить.

Лариса же спала. Она не видела ничего, не слышала. В палате говорила лишь ее мама, жалким, жарким шепотом отчаявшейся, испуганной за жизнь ребенка женщины выдавались все страхи, вся боль и беда, что обрушилась на их семью.

— Юрочка-то с валидолом ходит. Сердце прихватило, не отпускает... Ларису оперировали, говорят, выживет, а вот с психикой не знают что будет. Врач сказал, что не исключаются потом акты суицида, ну, что может руки на себя наложить и надо следить за ней, курс психокоррекции провести, найти хорошего психолога. Предлагают в психатрическую больницу потом отправить на лечение. Курс — месяц. Что с учебой будет? Да что я, какая учеба?... Господи, Ярослава, что же твориться? Как же это? Что ж вы разошлись тогда? Не надо было тебе уходить, оставлять ее... Прости, я не со зла. Дима на тебя ... Его понять тоже можно. Какого парню узнать, что такое с его девушкой? У них же серьезно было. А теперь что? Не приходит.

— Еще придет, — тихо сказала девушка.

— Думаешь?

— Конечно. В себя придет и появится. Лариса как раз тоже ... — вздохнула. — Пойду я.

— Да. Но ты приходи. Вы же с Ларочкой подруги не разлей вода. Ей сейчас важно, чтобы вместе были, чтобы как всегда. Ты не бросай ее.

— Не брошу. До свидания.

И поспешила выйти. Побрела по коридорам, потом по темному городу.

Еще один день прошел. Лариса его не заметила — его будто и не было для нее. Но и для Ярославы тоже. Они словно вместе провалились в какую-то яму и никак не могли выбраться.

С того дня отношения с подругами в институте стали портиться все больше. То ли Марина свою роль сыграла, то ли на Ярославу напавшая апатия дурно повлияла, только не было уже тех откровений и доверия, что были раньше между подругами. Даже этот маленький кружок разбился на мелкие осколки: Инна и Света, Марина и Люба, и Ярослава — одна.

Гриша тоже с того дня, как поссорились ни разу не появился, не позвонил.

Девушка часто брала телефон в желании позвонить самой, но то не знала, что сказать, то была неуверенна — надо ли, то гордость верх брала и телефон возвращался в сумку или на тумбочку.

Жизнь текла, как песок меж пальцев, а куда и зачем было неясно. Все как-то посерело, потеряло смысл и как Ярослава не барахталась, не пыталась вытащить себя за волосы из трясины депрессии, как барон Мюнхаузен из болота — не получалось.

Лешинский ждал звонка, но прошла неделя, пошла вторая, и к субботе он понял — не дождется.

Положенное перед ним Боксером досье на Суздалеву было хлипким и мало информативным. Родилась, училась, уехала. Ничего интересного, разве что два приметных факта — первая любовь, бурная и бунтарская, резко вспыхнувшая, потрясшая родителей влюбленных и закончившаяся как большинство подобных увлечений — ничем. Парень мило махнул ручкой своей "любимой", найдя следующую "любимую". У Ярославы сделать тоже самое не получилось.

Второй факт — ее кровь. Леший не ошибся, мать Ярославы была урожденная фон Клейвен, отпрыск обрусевшего и обнищавшего рода некогда близкого к Ганноверской династии.

Алекс захлопнул папочку и уставился на Виталия. Тот как обычно спокойно стоял и ждал дальнейших указания. Одно было не так — взгляд. Он не был бесстрастным и спокойным, в нем что-то пряталось от хозяина.

— Что-то не так?

Боксер изучил монограмму на стене над головой Лешинского и открыл рот:

— Ее подруга вряд ли восстановится.

Тааак, — Леший откинулся на спинку кресла и повертел по столу папку с досье. Уж не решил ли его начальник охраны преподнести ему сюрприз?

— Дальше?

— Еще одну из их компании пасут.

"Мне удивиться? Может он удивляется?" — уставился на мужчину.

— Решил вступиться? А ты кто?

— Никто.

"Хорошо хоть это понимает", — одарил его недовольным взглядом. И все же интересно, с чего вдруг Виталий решил подать голос и высказать свое мнение? Уж не намек это на бунт? С чего?

— Что-то новое для тебя?