Чаганов: Война- Часть 2

'Сушка... надо будет Голованову после совещания сказать об СВЧ— печки на базе магнетрона. Насколько я помню, сушка древесины тот ещё процесс— долгий и с плохо предсказуемым результатом'.

— ... но такой вопрос надо будет серьёзно прорабатывать, наркома Хруничева подключать, специалистов из наркомата лесной промышленности.

— Вот-вот, товарищ Голованов, прорабатывай, созывай совещание, да не затягивай это дело... — Разрешите присутствовать, товарищ маршал,— дверь в кабинет широко открывается, на пороге появляется плотная фигура Кулика.

— Спасибо, товарищи,— Будённый встаёт, пожимает руку начальнику ГАУ,— товарищ Голованов готовит совещание в расширенном составе по вопросам, что мы здесь обсуждали, время совещания я согласую с товарищем Сталиным. Все свободны, кроме товарищей Чаганова и Штерна. Кулик машет рукой в открытую дверь.

'Та-ак, появляется Костенко... значит речь пойдёт о многострадальном проекте завода имени Калина— трёхдюймовой зенитной пушке 3К... Кто это с ним рядом? Наверно директор или главный инженер... Скоро исполнится два года теме, а результата нет. Сначала без особого успеха возились с самой пушкой и синхронно-следящим приводом, затем начали мучиться с моей системой автоматического управления. Только что-то начало получаться, решили... по моему предложению... ставить зенитку и систему на железнодорожную платформу, оказалась слишком тяжёлой для автомобиля. Тут вылезли новые проблемы: из-за сильных вибраций, вызванных выстрелами, стал проявляться 'микрофонный эффект' в электронных лампах, что резко ухудшало точность наведения ствола. К тому времени уже накопили опыт, полученный от испытаний морской ПУАЗО, улучшили демпфирование платформы с электронным оборудованием и дело пошло, но... началась непонятная чертовщина: у одной пушки испытание проходит удачно, у другой— полный провал. Причину нашли довольно быстро, подключили осциллограф к выходу системы управления 'плохих' пушек и увидели большое перерегулирование, то есть ствол пушки установившееся значение принимал через серию затухающий колебаний'.

* * *

— Ничего не понимаю,— после очередных испытаний сокрушался Попов,— и там и тут одинаковые 'кубы' одни зенитки работают нормально, другие танец святого Витта исполняют,— просто мистика какая-то. От температуры не зависит, зимой и летом— одним цветом.

— Проверь снова расчёты на устойчивость,— советовал я.

— Десять раз проверял, по графикам устойчива и с большим запасом по фазе.

— 'Кубы' переставляли?

— Переставляли, перерегулирование от регулятора не зависит.

— Двигатели?

— Тоже, но тут ещё страннее, перерегулирование иногда следует за мотором, иногда— остаётся с пушкой. Понятно, что этот эффект возникает из-за того, что зенитка должна крутить стволом быстрее, чем пушки основного калибра, но не понятно как это лечится. Будущее светило отечественной автоматики с надеждой смотрит на бывшего студента, учившегося по его книгам.

'Смешно, но назвался груздем'...

— Веди меня, Евгений, в свою обитель, будем проверять одну мою мыслишку.

— Как всё просто,— разочарованно вздыхает Попов через полчаса, когда 'плохая' пушка стала 'хорошей',— столько времени потеряли, а надо было просто ввести параллельное корректирующее устройство.

'Мой косяк, надо было уже давно посмотреть в чём у них затык, всё на бегу, времени нет'.

* * *

'Так, это я отвлёкся... выступает не директор и не главный инженер, а ведущий конструктор завода ?8 Григорий Дмитриевич Дорохин, разработчик 85-миллиметровой зенитки... что 3К уже не актуальна?... Кулик хочет больший калибр... трёхдюймовка на бронепоезд не идёт, будет выпускаться малой серией для установки на больших Ярославских грузовиках с ручным наведением. А зениткой радиолокационным прицелом и автоматическим наведением станет Дорохинская 52К... да хоть сто миллиметровую давай, у нас всё готово'.

Глава 3.

Монголия, Улан-Батор,

Полевой аэродром 100-й смешанной авиабригады.

30 апреля 1939 года, 11:00.

— Идём на посадку,— старается перекричать шум двигателей Голованов. Наш 'Дуглас' по широкой дуге обходит цепь невысоких покрытых кустарником гор, закрывающих с севера Улан-Батор, и начинает плавное снижение на относительно ровную широкую площадку, где-то изумрудную от травы с яркими красными пятнами цветущих маков, но в основном с желтоватым оттенком от начинающего уже по-летнему припекать солнца.

'И не надеялся, что в обозримом будущем мне удастся подняться в воздух, последний полёт с Рычаговым в районе озера Хасан, казалось поставил на этом крест... однако человек полагает, а товарищ Сталин располагает'.

Еще вчера вечером, выходя из вагона на вокзале в Чите, рассчитывал с утра вместе с прибывшим ранее из Владивостока Романом Кимом начать проверку работы мобильного пункта дешифровки. В Москве он был спешно оборудован в обычном пассажирском вагоне, прибыл в Читу неделю назад и сейчас стоял на дальнем пути под усиленной охраной сотрудников местного НКВД. Впрочем нарушение планов началось раньше ещё в пути, когда мы были на полпути между Улан-Уде и Читой.

* * *

— Алексей,— бледный как смерть Пятницкий, мой сосед по купе, с трудом разлепил спёкшиеся губы,— плохо мне...

— Что с вами, Осип Аронович?— вешаю мокрое полотенце и набрасываю спортивную майку на раскрасневшееся от холодной воды тело.

— ...язва проклятая.

— Я мигом за доктором.

— Товарища Пятницкого нужно срочно в больницу, возможно прободение язвы желудка,— поворачивается ко мне пожилой врач после осмотра пациента,— но, пожалуй, до Читы ничего подходящего нет. Я дал ему снотворное, остаётся надеяться, что эти четыре часа он сможет вынести... Было бы неплохо дать туда телеграмму, чтобы на вокзале поезд встречала карета скорой помощи.

— И в Москву, товарищу Сталину,— шепчет Пятницкий, когда дверь за доктором закрылась,— вот, товарищ Чаганов, его личное письмо товарищу Мао-цзе-дуну, отвечаете за него головой...

'За Мао— цзе-дуна'?

— Товарищ Мао— генеральный политкомиссар Китайской Красной Армии,— принимаю из дрожащих рук Пятницкого большой конверт, запечатанный сургучём,— член Политбюро ЦК Коммунистической партии Китая,... он завтра пребывает в Читу из Яньаня... вы как член ЦК передадите это письмо ему...

— Не беспокойтесь, товарищ Пятницкий, передам,— снова повторяю эти слова уже на перроне в Чите, когда два дюжих санитара укладывают больного на стоящие у дверей вагона носилки.

— Товарищ Чаганов,— кричит издалека капитан с железнодорожными петлицами,— вас по ВЧ вызывает Москва! Я провожу вас к телефону.

— Вы получили от товарища Пятницкого письмо?— без предисловий начинает Сталин,— как быстро вы сможете прибыть на ближайший пункт засекреченной связи?

— Тут рядом на запасных путях стоит мой дизель— вагон, там есть всё необходимое. 'Мао попросил о переносе встречи в Улан-Батор,— после разговора с вождём выхожу подышать свежим воздухом из жарко натопленного спецвагона,— мудрит что-то, какой для него выигрыш по времени будет? Часа полтора, не больше... Хорошо то, что наше руководство всё-таки решилось одновременно с отпором японской агрессии на востоке Монголии ударить по ним на юге с выходом к к реке Хуанхэ, освобождением двух городов— Боа-Тоу и Гуй-Хуа-Чена, расположенных в ста километрах от границы... Если операция на юге пройдёт успешно, то мы решим сразу две стратегические задачи: во-первых, получим сухопутный коридор с Северным Особым районом Китая, где находятся Центральные органы КПК и самые боеспособные части Китайской Красной Армии, а во-вторых, в этом районе расположено крупнейшее в мире месторождение редкоземельных металлов Баян-Обо, в частности неодима... Пусть китайские рабочие добывают там руду, а советские рабочие пришлют им за это в дар соответствующее количество военной техники'.

* * *

Буквально через десяток минут за нашим 'Дугласом' на посадку заходит его брат-близнец, также с красными звёздами на крыльях. Когда 'близнец подрулил к месту нашей стоянки', Голованов, приветствуя лётчика поднял большой палец вверх.

— Мой экипаж,— толкает он меня в плечо,— я с ребятами миллион километров налетал по Забайкалью и Дальнему Востоку. Заметил, минута в минуту? Аэрофлот держит марку.

Из открывшейся после остановки винтов задней двери на землю лихо спрыгивает молодой парень в лётном комбинезоне, устанавливает небольшую лестницу и помогает сойти первому пассажиру, китайцу лет тридцати пяти в темно-синем полувоенном френче. За ним, опасливо ступая на перекладины, другой китаец, более пожилой в серой куртке и штанах с заплатками.

'Всё, больше никого... а где же Мао— цзе-дун'?

— Я— Ван-мин,— улыбается жёлтозубой улыбкой первый пассажир, заметив растерянность на моём лице,— Политбюро поручило мне провести переговоры. Я тоже не ожидал встретить вас здесь, товарищ Чаганов...

'По-русски говорит довольно хорошо, но откуда он меня знает? Ни в жисть не повери, что я настолько известен в Китае. А его спутник смотрит на нас как-то подозрительно'...

— Я почти шесть лет жил в Москве,— продолжает улыбаться Ван-мин,— представлял нашу партию в Коминтерне, вернулся назад чуть больше года...

Из подъехавшей к самолёту 'эмки' выскакивает взъерошенный человек лет тридцати, спешит к нам и острым чекистским взглядом осматривает нас.

— С благополучным прибытием в столицу Монголии,— крепко жмёт нам руки он,— я— Михаил Голубчик, Полномочный представитель СССР в Монголии, здравствуйте товарищи.

— Мой переводчик Вэй,— представляет спутника Ван мин.

— Предлагаю проехать к нам в Полпредство,— машет в сторону машины Голубчик.

— Нет, товарищи,— отрицательно машет головой Ван-мин,— предлагаю поговорить здесь на аэродроме, если поедем в посольство, то можем оказаться в неудобном положении к хозяевам, не пригласив их...

'Умный и опытный политик'...

— Здесь на ногах? Да нас гнус сожрёт,— не может сдержать недовольства полпред.

— Я буду разговаривать лишь с членом ЦК товарищем Чагановым... с глазу на глаз,— твёрдо произносит Ван-мин.

— Возражений нет,— подхватываю я,— давайте поговорим в самолёте, а пока пройдёмся немного?

Переводчик начинает что возбуждённо шептать на ухо Ван-мину по-китайски, но тот резко прерывает его.

— С удовольствием, товарищ Чаганов, не плохо размять кости.

'Косточки'...

* * *

'Что-то медленно читает мой собеседник,— насупившийся Ван-Мин беззвучно шевелит губами,— наверное одновременно обдумывает содержание'.

— Товарищ Сталин пишет,— наконец лист бумаги с типографской шапкой 'ЦК ВКП (б)' ложится на поверхность стола в салоне 'Дугласа',— что секретарь ЦК Пятницкий уполномочен передать на словах что-то очень важное товарищу Мао'.

— Товарищ Пятницкий неожиданно заболел и сейчас находится в больнице в Чите...

— Очень жаль,— искренне сокрушается Ван-Мин,— я хорошо его знаю по работе в Коминтерне.

— ... он попросил меня заменить его на встрече с товарищем Мао, а в Яньнань была послана радиограмма. Разве вас не предупредили?

— Нет не предупредили,— невесело улыбается мой собеседник,— получается, товарищ Чаганов, что оба участника переговоров не имеют полномочий. Выходит, мы оба зря летели.

— Я немедленно отправлю шифровку в Москву с просьбой вести разговор с вами, а вам никакие особые полномочия не нужны, вы— член Политбюро, просто передайте то, что я скажу своим товарищам. Идёт?

— Идёт!— веселеет Ван-Мин.

'Да чем он так обеспокоен?— гляжу на взволнованное лицо моего собеседника по возвращению в салон самолёта из штаба бригады,— похоже колеблется'.

— Товарищ Чаганов,— наконец решается он,— пока мы ждём ответа из Москвы я хочу рассказать вам о ситуации, которая сложилась в руководстве нашей партии. Прямо скажу— нездоровая ситуация. Вы сможете точно передать мои слова товарищу Сталину?

— Не сомневайтесь, товарищ Ван-Мин,— ваши слова будут переданы слово в слово, у меня очень хорошая память.

— Хорошо... Мао-цзе-дун, пользуясь тем, что силы партии в данный момент разбросаны по нескольким районам страны, который разделены между собой японскими войсками и войсками Чан-Кай-Ши, тем, что многие члены ЦК и Политбюро находятся в подполье мы не можем провести ни съезд, ни пленум ЦК, пытается сейчас захватить власть в партии. В Яньнани сейчас лишь пятеро из двенадцати членов, но Мао в нарушение устава проводит заседания Политбюро, решая кадровые вопросы. Началось с того, что три года назад, опираясь на своего друга Ло Фу и нерешительного Чжу Дэ просто отобрал пост политкомиссара Красной Армии у Чжоу-Энь-лая, а Ло узурпировал пост Генерального секретаря, оттеснив Бо Гу. Это всё происходило на собрании пяти членов Политбюро, без кворума в нарушение устава, так как такие вопросу могут решаться только на пленуме. На это собрание явились охранники Мао и громкими криками не давали говорить противникам такого беззакония...

'Он что действительно хочет чтобы Сталин наводил у них порядок'?

— ... Узурпировав власть 'фракция Мао— Ло' начала саботировать установку Коминтерна: 'атаковать японцев, обороняться от Чан-Кай-Ши'...

'А это серьёзно, речь то идёт о союзнике СССР в борьбе с Японией'.

— ...Недавно Мао выпустил брошюру 'О новодемократизме', гле обрушился с критикой на ленинизм, называя его русским марксизмом, он не говорит прямо, но явно имеет в виду, что его цель создание нового учения 'маоцзедунизма'— китайского марксизма. Однако его взгляды напрямую противоречат марксизму в оценке характера, этапов и движущих сил революции. Платформа Мао— это, по сути, платформа китайской национальной буржуазии!

'Испытующе смотрит на меня... Что ему сказать? Конечно, это святое дело поддержать своего сторонника в руководстве КПК, но тут возникает вопрос— а способен ли Ван Мин возглавить оппозицию? Получится мы делаем ставку на неё, а Мао разбирается со своими оппонентами как с котятами, на ровном месте получаем ещё одного врага у своих границ'...

— Мао идёт на прямое сотрудничество с мировой буржуазией,— горячится Ван Мин,— водит дружбу с американским журналистом Эдгаром Сноу. На самом же деле журналистика— это только прикрытие, он— патентованный шпион!

'Знакомая ситуация... многовекторный брат навек, значит. Я думал, что Мао стал таким после того, как разругался с Хрущёвым... Что делать? Сначала подожду ответа из Москвы... одно ясно, отпускать ситуацию нельзя, опасно'.

— Скажите, товарищ Ван Мин, какие должности вы занимаете в партии помимо члена Политбюро?

— Я возглавляю комиссию ЦК по делам женщин и являюсь ректором Женского университета. До недавнего времени был секретарём Чанцзянского бюро ЦК КПК, но Мао и Ло Фу распустили его.

— Скажите, а много ли у вас сторонников в руководстве партии?

— Понимаю почему спрашиваете, товарищ Чаганов,— оживляется мой собеседник,— в Политбюро мне сочувствуют двое— Чжоу Энь-лай и Бо Гу, основные же мои соратники остались в Шанхае, Центральном районе, на юге. В Яньнане их почти нет, здесь вотчина Мао. У Чжоу Энь-лая осталась большая поддержка в армии, многие командиры корпусов назначались им лично.