Гоблины дальнего космоса (полный текст).

Однако никто больше не тронулся с места. А обладатель враждебного голоса, решив, что стрелять в людей гоблины сегодня не собираются, показался из толпы:

— Мы никогда не пойдем на поводу у узурпатора народных прав! — на последнем слове худенький низкорослый человечек в мятом (полевые условия!) костюме закашлялся, и я узнал нашего мэра. Да, начальство, пожалуй, теряло больше остальных. Нужно для них будет на досуге какую-нибудь особую приманку придумать. Хоть и не для всех, конечно. Таких беспомощных типов как мэр уговаривать не будем.

Я вздохнул, и тут отец Иннокентий подбежал к моему танку, постучал по броне. Приоткрыв люк, я встретился с Иннокентием взглядом.

— Но мы же не можем оставить их так! — сверкнул он глазами.

— А мы и не оставим, — и я отдал приказ, — Р-р-рита, отец Иннокентий и графы Плывуны! На одном танке ведете людей в старый сектор города и поддерживаете там порядок. Новый сектор держите пустым, с выключенной внешней стороной Барьера. Старую линию Барьера включите всю, чтобы в старый город никто лишний не попал.

Колонна двинулась к Демобарэ, а отец Иннокентий, сидя на броне танка, еще долго оглядывался назад, на оставшихся у изгороди гоблинов. Те сидели, кто в танках, кто рядом и ждали. Из-за изгороди полицейские попробовали было выкрикивать оскорбления, но, когда один из танков повел в их сторону башней, все враз заткнулись. Прошел час, другой и тут я закричал по радиосвязи:

— Стрелять по спутниковому наведению, — и заговорили орудия. Люди еще не видели 'жаб', пробиравшихся вдали через джунгли, но спутник давал координаты и танки расстреливали негуманоидов десятками. Через некоторое время 'жабы' показались с другой стороны изгороди и истошный визг повис над землей.

— Бегите к новому сектору города! К новому сектору города! Бегите... — вещал я в громкую связь, стараясь перекрыть шум. Танки, заревев дизелями, тоже стали медленно отходить. Толпа 'жаб' была прежняя, нордкампская. Несколько поредевшая, но все равно в ближнем бою встречаться с ней танкам было нельзя.

Казалось, что отступление продолжалось вечность. 'Жабы' не раз подскакивали совсем близко и гоблины жгли их из огнеметов. Танки расстреляли боезапас, и два раза приходилось разрывать дистанцию, пополняться из грузовика. Скорость в лесу изрядно снижалась, но все же деревья на выбранном с помощью спутника пути напоминали хоть и высокий, но кустарник, заросли перемежались с полянами, а потому, несмотря на громкое название 'джунгли', возможностей для танкового маневра хватало. Да и 'жабы' бежали не так быстро — они останавливались у каждого человеческого трупа и рвали плоть на части, в спешке заглатывали, давясь, крупные куски. Иногда даже дрались между собой, не обращая внимания на стрельбу.

Вечером машины и остатки людей показались из леса и влетели в новый сектор города. Чтобы войти в старый нужно было отключать Барьер, а первые 'жабы' уже буквально перемешались с отступающими. Вслед за последними людьми Барьер включился и с внешней стороны нового. В первые же секунды десятки 'жаб' излучателями порезало на части. А мы принялись зачищать новый сектор от тех, кто успел проскочить. Из старого города люди смотрели на почти рукопашную схватку в новом. Одни из них падали в обморок или в испуге бежали поглубже в город. Но некоторые стали выходить из толпы и кричать нам. Вскоре Валькирия уже раздавала им огнеметы, а Берсерк вносил их в память Барьера. Этим людям оказалось все равно под чьим началом оборонять родной дом. Еще в джунглях у изгороди первыми поверив в нашу защиту, теперь они приняли наше право руководить. И вот новые гоблины, перейдя Барьер, вступили в бой.

'Вот так вот, оказалось, что к армии Империи можно присоединять и так называемых 'нормальных' людей. Лиха беда начало', — мысленно поздравил себя.

Я передал свое место в танке Р-р-рите и вытер пот со лба. Одна мысль все вертелась в голове, но никак не мог поймать ее за хвост. Наконец моему императорскому величеству это удалось и я оглянулся в поисках напарника — но никого кроме Лилиан поблизости не оказалось. 'Значит судьба', — подумал я, рассчитывавший на кого-нибудь покрепче. И поманил ее пальцем:

— Леди, не хотели бы вы отправиться на романтическое свидание вдвоем со своим императором?

— Э... — Лиля оторопела. — Прямо сейчас?

— Да. Только не забудьте прихватить огнемет. — И я побежал к опустевшему грузовику. Лиля припустила следом:

— Я еще никогда не бегала за мужчинами.

Мотор взревел, и мы выскочили на шоссе, оставив Барьер, который помнил грузовик как 'своего', позади. На шоссе то и дело попадались израненные 'жабы'. Они то ползли, то шли обратно в Нордкамп. Я рулил, а Лиля жгла их из огнемета, высовываясь в окно кабины.

— Как видишь, я обеспечил многочисленные зеленые развлечения на нашем свидании. — грузовик переехал очередную пузатую 'жабу', которая лопнула под колесами.

— Да, только их явно уже кто-то попользовал до нас, — отозвалась Лиля: очередная 'жаба' без сил лежала на обочине, истекая кровью.

— Возможно, это были и мы с тобой. Мы ведь много сегодня стреляли — всех не упомнишь. — я сбил бампером еще одну 'жабу', а девушка дожгла из огнемета. Она уже не зажмуривалась, нажимая на пуск, как это было вначале. Но все же Лилиан явно подташнивало при виде развороченных внутренностей. Конечно, на танковых мониторах бойня воспринимается проще, чем из открытых окон кабины грузовика.

В конце-концов раненые 'жабы' перестали попадаться, но в небе появились зеленые 'птички'. Они задумчиво кружились над машиной. 'Сейчас проверим, прав ли был Горбач', — пронеслось в голове. Лиля достала автомат, но я покачал головой:

— Не будем их провоцировать. Возможно, они нас не тронут. А если тронут — то нам мало не покажется.

Не снижая скорости машина влетела в Нордкамп. Улицы были пустынны — это сбывались мои самые смелые надежды. Две бородавчатые 'жабы' у артефакта увидели нас и... бросились наутек. Я притормозил и кивнул Лиле на кнопки манипулятора. Сам выскочил наружу, ускорять процесс. А через четверть часа мы уже гнали обратно. Вскоре Лиля снова палила из огнемета, а я старался, чтобы грузовик не перекинулся. Незадолго до города орудийная канонада вдруг стихла. Мы обменялись взглядами:

— Надеюсь, гоблины победили, — с тревогой прошептала она, и ее зрачки соблазнительно расширились.

Я только прибавил скорость.

Когда император изволили въехать в город, последние 'жабы' уже были добиты или бежали. Большинство людей носилось с гоблинами как с избавителями. Родственные связи были не крепки в Республике, поэтому многочисленные потери не так омрачали победу для остальных, как в моем понимании должны были. Но сегодня это было нам на руку. Я вывел Лилю из машины и кивнул 'молодым гоблинам' — тем, кто в ходе боя решил присоединиться к армии Империи:

— Разгружайте передатчик!

На пороге муниципалитета я посмотрел Лилиан в глаза:

— Люди говорят в наши дни, что в конце свидания полагается поцелуй. Так если вы не будете возражать при помощи этой изящной штучки... — Я нежно дотронулся до ее пальцев, и Лиля в замешательстве перевела взгляд на огнемет, который так и сжимала в руках.

Я поцеловал ее. Она чуть ответила и отстранилась. Я улыбнулся и вошел во дворец.

*

Поздним вечером, восседая в Тронном зале, я объяснял сиятельным графам:

— Мы должны подумать о будущем. Люди Республики служат за деньги. Люди Империи будут служить за права. Конечно, часть этих прав будет непосредственно связана с деньгами. Но роль денег будет как можно чаще отступать на второй план. По моей просьбе граф Горбач разработал таблицу рангов Империи. Чем выше ранг — тем больше прав. Ваше сиятельство, пожалуйста, прошу Вас... — Я был в приподнятом настроении и не от меда — хотя выпито по случаю победы было немало — а от пополнения наших рядов. Подумать только, новички на полном серьезе называли друг друга гоблинами и выполняли наши приказы!

Граф Горбач встал, чопорно кивнул присутствующим и начал:

— Итак, таблица включает шесть рангов. Графически они обозначаются следующим образом. Один белый череп — полноправный гоблин, два белых черепа — кандидат в бароны, три черепа — кандидат в графы Империи... — Белый, как мы все помнили, в игре всегда был цветом монархии.

— Гм. Может все-таки не черепа? — как обычно выступил с критикой Старик. — А то похоже на дешевую компьютерную игру.

— Ну почему же сразу на дешевую? — парировал Горбач.

Мы задумались. Черепа — казалось просто и естественно. Но и в замечании Старика был свой резон.

— Есть один вариант, тоже в строгом стиле и даже более просто, — предложил я. — Пусть будут белые короткие полоски, прямоугольники. Когда-то их делали из материи и нашивали. Отсюда и название — нашивки.

— Ну что ж, — согласился Горбач, — пусть будут ʼшивки. Итак, три белых ʼшивки — кандидат в графы Империи. Вместо белой ʼшивки красная ʼшивка — это уже полноправный барон Империи. Вместо двух белых шивок красные — граф Империи. Три красные ʼшивки — отличительный знак императора. — И тут Горбач остался верен традициям, ведь красный у нас символизировал пролитую за монархию кровь.

— Просто и со вкусом! — зааплодировали Плывуны. Остальные закивали. В игре рангов было меньше — только бароны, графы и император. Да и получались отличия иначе, в большем соответствии со средневековой иерархией титулов. 'Гоблин' вообще было расовой принадлежностью, а не рангом. Но в реале межзвездного общества все это реализовать, к сожалению, невозможно.

— Белые ʼшивки даются за то, насколько за свою службу гоблин рисковал жизнью, — добавил я. — Подробные таблицы риска Горбач еще разрабатывает на нашем центральном компьютере. Красные ʼшивки сочетаются с ответственностью за своих подданных, которую гоблин несет в структуре Империи. Мы отметим сегодня тех, кто рисковал на службе Империи, а Империи еще по сути не было. Всем же последующим придется за те же отличия служить дольше — ведь благодаря первым гоблинам они получили возможность знать, за что служат. Главная мысль состоит в том, чтобы получить ранг можно было только рискуя жизнью. А от того, ради чего рисковал жизнью, так просто отказываться не станешь. Значит, каждый гоблин окажется крепко привязан к Империи.

На улице было совсем темно, когда 'молодые гоблины' торопливо развешивали на стенах празднично освещенного Тронного зала привезенные из музея мечи, топоры и прочие предметы, радующие глаз. Затем зал стал наполняться гостями — всего тех, кто признал власть императора набралось уже около трех тысяч. Лишь человек пятьсот из числа уцелевших оставалось в новом секторе и бредило возвращением Республики. Граф Берсерк прошелся по залу, тыкая болтунам под подбородок пистолетом, и установил тишину. Его уже узнавали. Видели видео, где он, Р-р-рита и Валькирия жгли 'жаб'. А также шепотом передавали из уст в уста, что 'это тот самый, кто убил шерифа'. 'Приятно, когда у тебя хорошая репутация', казалось, говорил Берсерк важным выражением лица.

— Его величество, император Келум. — громогласно объявила Валькирия и свирепо посмотрела на толпу. Чуть выдающийся вперед подбородок, крупные черты, пожалуй и в обычное время, грубоватого лица сегодня казались будто высеченными из камня. 'Неплохо, неплохо, — мысленно зааплодировал я, — может, когда хочет. Нужно будет похвалить Старика'. Валькирия явно начала находить свою нишу в Империи гоблинов.

Я встал, и в толпе раздались аплодисменты.

'Не так следует приветствовать императоров', — подумал я, поморщившись. — 'Но да ладно, потом что-нибудь придумаем'.

— Господа, — громогласно начало мое императорское величество, — Республика постыдно проигрывает войну недоразвитым негуманоидам. Поражение несет смерть всем нам. — В толпе поежились. — Но на смену Республике приходит Империя, наша Империя! Не удивляйтесь странным возможно для вас названиям и титулам. Да, мы очень непохожи на неудачников Республики. Но мы, как вы знаете, единственные, кто убивает негуманоидов и будет их убивать!

— Слава императору! — заорали гоблины и кто-то из новеньких от избытка чувств выпалил одиночный заряд из автомата. Посыпалась штукатурка. Берсерк явно уже успел провести с ними разъяснительную работу.

— Слава императору! — нестройно повторили остальные.

— Сегодня, — мой голос приобрел неожиданный пафос, — мы чествуем тех, без кого Империи бы не получилось. — И я стал наугад выдергивать из пачки личные дела, подготовленные Стариком. В подобной обстановке чувствовал себя как рыба в воде, сказывался опыт компьютерных игр.

— Горбач, полноправный граф Империи. — я все читал, а гоблины вставали, увешенные оружием, и кланялись императору, а затем толпе.

— Серый, полноправный граф Империи. — Люди начали искать нового гоблина глазами, но мое величество изволило разъяснить, — он в реанимации, увидите позднее.

— Паша, полноправный барон Империи, посмертно. — Это был тот самый второй гоблин из танка Серого.

— Лилиан, полноправный гоблин Империи, — когда назывались женские имена, кучка женщин на левом фланге толпы проявляла особое любопытство. Я был уверен, что они запишутся в гоблины еще до утра — местные феминистки обязательно постараются не допустить, чтобы в элиту Империи вошло больше мужчин, чем женщин. Хоть они и не до конца понимали, куда встревают.

— Отец Иннокентий, — отец Иннокентий встал, явно не зная, чего ожидать. В толпе зашептались. — Не гоблин, но находится под личной защитой императора. Имеет право не употреблять официальные титулы.

Я все говорил, а Валькирия раздавала знаки различия. Под конец и она получила белую ʼшивку. А вместо традиционного на муниципальных собраниях гимна, Берсерк врубил что-то в своем вкусе. Гоблины уже немного попривыкли. А вот гости явно потерялись: то ли бежать вон из зала, то ли, вдруг уходить еще не положено, стоять на месте и страдать.

*

Темно-сизый клубящийся подобно дыму туман приступил ко мне со всех сторон, не доставая до тела лишь шаг или два. Откуда-то я знал, что если он коснется кожи, та начнет слазить клочьями, обнажая мясо. Я судорожно вцепился пальцами в узорчатые подлокотники высокого дубового трона, вжался в резную спинку. Мертвую тишь разрывало лишь мое судорожное дыхание. Но вдруг ужас уступил место удивлению — такого деревянного трона у нас не было даже в игре. Откуда он здесь? Странно, только что меня не удивил даже туман, лишь испугал.

Прямо передо мной дымка посветлела и разошлась, открывая фигуру человека, одетого в застегнутый на все пуговицы черный строгий деловой костюм. Я заметил верх ослепительно белой рубашки и галстук, мрачный как ночь при покрытом тучами небе. Резкие, угловатые черты худощавого лица, тонкие губы и темные короткие волосы — передо мной возник Фрэд Аáкинг, непременный член любого правительства Республики, какая бы партия ни была у власти.

— Келум, остановись пока ты еще способен это сделать, не дай себе сползти в безумие, — слова звучали глухо, совсем не таков его голос в вечерних новостях.